Том 1. Романы. Рассказы. Критика - Гайто Газданов

Эти обстоятельства существования накладывали отпечаток и на характер писателя. «Газданов был человеком замкнутым, – сообщала в письме ко мне от 26 апреля 1989 года Татьяна Алексеевна Осоргина, видный библиограф и пропагандист русской литературы за рубежом, вдова Михаила Осоргина. – Жизнь его была очень трудная и матерьяльно, и лично. Он об этом не говорил. Его книга „Ночные дороги“ многое Вам может объяснить. Человек был умный, но умом острым и ехидным. Не был совершенно злым, но иногда очень метко подмечал смешные стороны у человека». Об этих же свойствах характера пишут в своих воспоминаниях Зинаида Шаховская и Георгий Адамович. Так, Г. Адамович рассказал в статье «Памяти Газданова»: «…сблизился и подружился я с Газдановым сравнительно недавно, а в последние годы телефонировал он мне чуть ли не ежедневно, беседовали мы подолгу… Именно в те годы я оценил его быстрый, своеобразный ум, его острое чутье и даже его природную доброжелательность, ускользнувшую от моего понимания – или от моего внимания – прежде. В довоенный период эмиграции что-то меня от Георгия Ивановича отдаляло, сближению мешало. Держался он вызывающе, в особенности на публичных собраниях… Никаких авторитетов не признавал»[10].

В середине тридцатых годов Газданов узнает о тяжелой болезни матери, которая жила тогда во Владикавказе и с которой ему удавалось поддерживать связь: они переписывались, и мать внимательно следила за литературной работой сына, получая от него книги и журналы. Тревога за мать побуждает Гайто Газданова снова обратиться к Горькому. 20 июня 1935 года он, напомнив о своем давнем обращении и благожелательном отношении Горького, продолжает: «Сейчас я пишу это письмо с просьбой о содействии. Я хочу вернуться в СССР, и если бы Вы нашли возможность оказать мне в этом Вашу поддержку, я был бы Вам глубоко признателен…

В том случае, если бы Ваш ответ – если у Вас будет время и возможность ответить – оказался положительным, я бы тотчас обратился в консульство и впервые за пятнадцать лет почувствовал, что есть смысл и существования, и литературной работы, которые здесь, в Европе, не нужны и бесполезны»[11].

Горький ответил незамедлительно: «Желанию Вашему возвратиться на родину – сочувствую и готов помочь Вам, чем могу. Человек Вы даровитый и здесь найдете работу по душе, а в этом скрыта радость жизни»[12].

Однако последовавшие вскоре болезнь и смерть Горького, очевидно, помешали осуществить обещанное. А тем временем с родины приходили все более тревожные вести. Процессы над «врагами народа» освещались на Западе, и среди имен людей, подвергшихся репрессиям, встречались имена, хорошо Газданову знакомые, приходили сведения, что вернувшихся на родину называли врагами, и они бесследно исчезали в бескрайних просторах архипелага ГУЛАГ.

Попыток вернуться домой Газданов больше не предпринимал. Вера Николаевна умерла, не дождавшись сына, в 1939 году.

А над миром уже нависла новая война. Присягнув в верности французскому государству, писатель не эмигрирует – остается в стране и готов сражаться с нацизмом. Но «странная война» быстро закончилась. Оказавшись в оккупированном Париже, Газданов все же находит пути послужить Франции.

С началом войны пришла безработица, таксисты стали не нужны. Чтобы не погибнуть от голода и нищеты, Газданов и его жена Фаина Дмитриевна Ламзаки (он познакомился с ней во время первой поездки на юг, на Ривьеру, в августе 1936 года; она – дочь одесских греков, давно жила во Франции; вместе они вернулись в Париж и уже не разлучались) давали уроки русского языка французам и французского языка – русским. В 1942 году Газдановы вступили в ряды Сопротивления: помогали советскому партизанскому отряду, Гайто издавал информационный бюллетень, Фаина Дмитриевна была связной.

После войны, в 1946 году, Гайто Газданов выпустил книгу о советских партизанах во Франции. Она вышла в переводе на французский. Это единственное документальное произведение в творческом наследии Газданова, не прекращавшего писать художественные произведения и во время войны. Но закончены и напечатаны они были уже в послевоенные годы – это романы «Призрак Александра Вольфа» (1947–1948) и «Возвращение Будды» (1949–1950), которые привлекли внимание иностранных издателей. В 1950–1951 годах «Призрак Александра Вольфа» был переведен на английский и французский языки, «Возвращение Будды» – на английский, испанский, итальянский. Однако этот явный, казалось бы, успех мало что изменил в материальном положении писателя – Газданову по-прежнему приходилось работать таксистом.

В 1953 году он принимает предложение американской радиостанции «Свобода» и несколько лет работает корреспондентом в Париже, а с 1967 года возглавляет русскую службу радио «Свобода». (Вот почему так долго замалчивалось имя писателя на родине!)

Новая деятельность принесла Газданову материальное благополучие, но времени для собственного литературного творчества не прибавилось. Почти за двадцать лет он публикует только три романа – «Пилигримы» (1953–1954) «Пробуждение» (1965–1966), «Эвелина и ее друзья» (1968–1971). В эти же годы появляется в печати несколько его рассказов – в их числе такие шедевры, как «Судьба Саломеи», «Панихида», «Нищий», «Письма Иванова». Проза Газданова становится еще более лаконичной и емкой. Сущность человека часто не видна окружающим, и нужен какой-то толчок, чрезвычайные обстоятельства, которые обнажают скрытое и невидимое, – ярко, убедительно раскрывает это в своих последних рассказах Гайто Газданов.

Что же касается литературной работы на радио «Свобода», то здесь писатель проявил незаурядный дар критика и эссеиста, пропагандиста русской литературы. Свои выступления он посвящал Гоголю и Чехову, Алексею Ремизову и Борису Пастернаку, провел интервью с Борисом Зайцевым о Марке Алданове и Михаиле Осорги-не, большую передачу посвятил самому Борису Зайцеву; но не только к явлениям русской литературы обращался он в своих передачах – его интерес вызывали и крупнейшие представители западной культуры – М. Пруст и Г. Грин, Ж. П. Сартр и П. Валери, Ф. Мориак и С. Мрожек, а также такие теоретические проблемы, как тенденциозность в литературе и взаимосвязь пропаганды и литературы, соотношение журнализма и литературы в творчестве, оценка современниками произведений искусства и их испытание временем. Литературный материал к некоторым из этих передач лег впоследствии в основу статей, опубликованных в журналах и газетах, к другим сохранились рукописи, и, возможно, когда-нибудь они станут достоянием читателей.

В разнообразном и богатом творческом наследии Гайто Газданова поднимаются многие вечные проблемы – о смысле жизни, трагизме человеческого бытия, о красоте и величии любви, о добре и зле, о преступлении и наказании, о судьбе и характере, о счастье и его относительности, о человеке и социальной среде, о выборе жизненного пути… Его творчество пронизано острым ощущением напряженной потребности жить, действовать, размышлять, спорить. И рядом с иронией и скептицизмом, разочарованием во всем и вся присутствует удивительная нежность к человеку, сожаление об ограниченности его бытия и духовной жизни.

Для Газданова литература была смыслом всей его жизни. Он мучительно переживал то, что не мог в своих книгах с достаточной полнотой передать, выразить переполнявшие его мысли и чувства. В его произведениях не раз прорывается сожаление о бессилии понять ход событий и человеческих поступков, о невозможности заглянуть в сокровенные глубины души и постичь импульсы, побуждающие человека совершать действия, зачастую вызывающие разрушение судеб других людей и саморазрушение. И эти мучения и поиски – и изначально, и в конечном счете – приводят, при всем трагизме мироощущения, к светлому, в общем, решению – жизнь имеет ценность именно сейчас, в данный момент; каким бы случайным и печальным ни было прошлое, полнота сиюминутного ощущения жизни, интуитивное осознание единства, слияния со всем миром и в то же время единственности, уникальности каждого существования и дают человеку то, что можно назвать счастьем…

В небольшой статье-воспоминании о Борисе Поплавском Газданов писал: «Если можно сказать „он родился, чтобы быть поэтом“, то к Поплавскому это применимо с абсолютной непогрешимостью, – и этим он отличался от других. У него могли быть плохие стихи, неудачные строчки, но неуловимую для других музыку он слышал всегда»[13]. В полной мере слова эти можно отнести и к самому Газданову.

Гайто Газданов умер 5 декабря 1971 года в Мюнхене, но похоронен на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем, там, где нашли последнее земное пристанище крупнейшие русские писатели XX века – Иван Бунин и Иван Шмелев, Борис Зайцев и Виктор Некрасов.

Русская литература зарубежья еще ждет своего исследования. И одна из проблем, нуждающихся в изучении, – общепсихологическая: как сохранить себя русским писателем в чужой языковой среде, в чужом быте, в отрыве от читающей публики. Ведь, как известно, хотя истинный писатель пишет, потому что не может не писать, но лишь внутреннее сознание, что его прочтут и поймут соотечественники, служит тем мощным стимулом, который помогает в работе. У абсолютного большинства русских писателей зарубежья такого стимула не было.