Том 1. Романы. Рассказы. Критика - Гайто Газданов

По сути дела, роман этот, как и большинство газдановских произведений крупной формы, состоит из разрозненных эпизодов, спонтанно возникающих по воле автора из какой-либо детали, слова, воспоминания, но создающих в целом объемную, стереоскопическую картину, насыщенную живыми обликами, красками, ароматами, звуками, полную мысли, заставляющую думать.

В будущем Газданов продемонстрирует, что он вполне владеет умением создавать стройные по своей композиции (в традиционном понимании) романы – например, один из его поздних романов, «Пробуждение», соответствует канонической романной структуре позапрошлого века, да и «Призрак Александра Вольфа» (начатый еще в годы Второй мировой войны) полудетективным сюжетом может удовлетворить требования сторонников определенной романной структуры.

Но, думается, традиционный роман – это вовсе не ответ критикам и не демонстрация своих технических возможностей. Газданов не боялся экспериментировать и применять неожиданные стилистические приемы, используя материал столь, казалось бы, необычный для автобиографической прозы, сколь в то же время и правдивый. Ибо форма в большинстве его произведений содержательна, а содержание обретает адекватную форму выражения.

Многие рассказы Газданова тридцатых годов написаны от первого лица, и повествование в них ведется так психологически убедительно, с такой точностью деталей, что у читателя создается полнейшая иллюзия слияния рассказчика и автора. Так, известно, что жена одного из редакторов «Современных записок» В. В. Руднева, прочитав рассказ «Бомбей» (1938), воскликнула: «Да когда же Газданов успел побывать в Индии?!» В действительности автор не был в Индии ни до, ни после написания рассказа. А по поводу рассказа «Вечерний спутник» (1939), где русские парижане в образе старого государственного деятеля мгновенно увидели не только абсолютное портретное сходство с Жоржем Клемансо, но и глубокий психологический анализ такого незаурядного характера, Георгий Адамович лишь выразил удивление: «Придет же такая фантазия!»

В произведениях Газданова перед нашими глазами предстает мир, быть может, ранее нам неведомый, но тем не менее убедительный – своей яркостью, точностью и осязаемостью материальных деталей, своей психологической атмосферой, своим соответствием нашим интуитивным предчувствиям. И уже воссоздание этого мира само по себе – большое художественное достижение. Ведь писатель открывает для нас, сегодняшних читателей, то, что было скрыто не только завесой расстояния и идеологической предвзятости, но теперь уже и плотным туманом времени, сквозь который писательское слово пробивается, как ледокол сквозь зимнюю полярную мглу. Пробивается и делает живыми и людей, и их быт, мысли, надежды, безысходность, отчаяние…

Как уже говорилось, у Газданова основное – не сюжет, не композиция, не монтаж частей, эпизодов, а общее впечатление, общая картина, создаваемая отдельными мазками, судьбами, характерами персонажей, сплетением их судеб, и новое знание, новое впечатление, вызревающее из недр – деталей, частностей, мелочей. Поэтому любое из его произведений можно рассматривать и как законченное, и как движущееся, развивающееся. В этом смысле они максимально приближаются к реальной жизни, каждый эпизод которой мы лишь условно можем считать законченным.

В романе «Призрак Александра Вольфа», опубликованном после войны, и во вскоре последовавшем за ним романе «Возвращение Будды» писатель вновь обращается к эпизодам Гражданской войны в России, хотя они и не являются в них главным.

«Призрак Александра Вольфа» – это, по сути дела, развернутая притча о предопределенности судьбы. Здесь, как и в других романах Газданова, есть вставные эпизоды, вроде бы лишние, не имеющие отношения к сюжету (например, подробно описанный эпизод матча по боксу), но они в то же время несут определенную смысловую нагрузку. Ибо, помимо того, что этот эпизод вполне логично включен в роман, поскольку герой романа – журналист, он еще дает нам некоторое дополнительное представление об авторе (Газданов никогда не писал специально для газет, но он пытался примерить к себе эту роль).

Роман «Призрак Александра Вольфа» относится к тем нескольким поздним произведениям Газданова, в которых довольно четко просматривается сюжетная линия и довольно проста композиция (позже этим же приемам писатель будет следовать в «Возвращении Будды», «Пробуждении», «Пилигримах»). Но это вовсе не означает, что он разочаровался в прежних методах и принципах создания литературного произведения. Как не означает и того, что проза Газданова поднялась на новый, более высокий уровень.

Персонажи «Призрака Александра Вольфа» – ничем не выдающиеся, обычные русские эмигранты, но их чувства, поступки, переживания, помимо нашей воли (но по воле автора), с самых первых страниц затягивают читателя, и мы невольно прислушиваемся к рассказам пьяного Владимира Петровича Вознесенского о его друге и храбром офицере Александре Вольфе, ставшем вдруг английским писателем, следим за развитием любви рассказчика к загадочной Елене Николаевне и уж совсем не удивляемся трагической развязке, когда рассказчик на последней странице убивает Александра Вольфа. Завершение этой истории настолько логично, что даже кажется искусственным (и, вероятно, здесь можно было бы упрекнуть автора в нарочитости и преднамеренности). Однако, как мы помним: жизнь богаче искусства и преподносит самые неожиданные сюрпризы. В том числе и логичные развязки сюжетных узлов.

В «Возвращении Будды» – та же идея предопределенности судьбы, воздаяния, что и в «Призраке Александра Вольфа». Герой-рассказчик «Возвращения Будды» подает в Люксембургском саду подошедшему к нему нищему десять франков; нищий, Павел Александрович Щербаков, впоследствии получает крупное наследство и завещает все свое состояние пожалевшему его тогда молодому человеку – вот контуры сюжета этого романа. Но внутри этих контуров и немного за их пределами – и долгое существование героя-рассказчика между сном и явью, когда сон или забытье становились более реальными, чем сама жизнь (во время одного из таких состояний герой проживает целую жизнь в тоталитарном Центральном Государстве, весьма напоминающем Советский Союз или же кафки-анский Замок), и его встречи и беседы с Щербаковым, и его воспоминания о лагере на берегу Дарданелльского пролива, и убийство Щербакова неизвестным, и необоснованное подозрение в совершении этого преступления, допросы в полиции, и надежда на встречу с любимой, и опять путешествие…

Романы «Пилигримы» и «Пробуждение», опубликованные с разрывом в двенадцать лет, ведут повествование от третьего лица, с позиции всеведения – и это вполне объяснимо, поскольку эти романы впервые написаны Газдановым на чисто французском материале и о французах.

В обоих романах, созданных в традиционной манере классического романа XIX столетия (весьма подробные биографии героев; меньше свойственных Газданову отступлений, разветвлений), писатель ставит перед собой и решает моральные проблемы. Их можно назвать морализаторскими (в лучшем смысле этого слова). И в то же время на них лежит печать таланта Газданова, его способности создавать лаконичными средствами характеры персонажей и направлять их в психологические путешествия в глубины своего «я», где они совершают неожиданные открытия. Более того, в этих романах явственно проступает вера писателя в способность человека изменить ход своей судьбы, прожить жизнь не так, как обусловлено данными изначально обстоятельствами, а так, как, возможно, хотелось бы ее прожить.

В «Пилигримах» – масса героев, и на первый план, в конце концов, выходит не Робер Бертье, сын богатого промышленника, человек замечательный во многих отношениях, а вор и подонок Фред, который в какой-то момент, под влиянием случайно услышанного и не понятого им разговора, постепенно перевоплощается, ищет и находит в себе другого человека, способного и стремящегося к жертве во имя людей.

Сюжет «Пробуждения» незамысловат: молодой француз Пьер Форэ, приехав на отдых к другу в лесную глушь, находит там сошедшую с ума женщину и увозит ее к себе в Париж, где благодаря его заботе и вниманию она вновь возвращается к нормальному существованию. Короче говоря, Газданов создает историю о современных ему Пигмалионе и Галатее.

Несмотря на банальность сюжета – и в том, и в другом романе, – писатель благодаря присущим ему мастерству и чувству меры, таланту создавать живые картины жизни, правдоподобные ситуации, живые характеры, ведет повествование легко, динамично, увлекательно, так что ни на мгновение не возникает сомнения в правдивости рассказанных историй.

Возможно, если бы Газданов не уделял слишком много времени работе на радио «Свобода», он написал бы гораздо больше.

Созданные им в послевоенные годы рассказы, особенно такие, как «Панихида», «Письма Иванова», «Нищий», свидетельствуют, что он по-прежнему оставался одним из наиболее оригинальных и крупных русских писателей, творящих за рубежом. Но, очевидно, Газданов чувствовал, что основную свою писательскую миссию он выполнил: написал то, что хотел, воплотил основные свои замыслы. Теперь его в большей мере привлекает осмысление самого искусства, поэтому столь много он выступает в последние годы жизни на радио со своими эссе о писателях, о роли литературы, о связи литературы и идеологии. Видимо, этим интересом к творческому процессу объясняется и то, что в своем последнем законченном романе, «Эвелина и ее друзья», Газданов так много страниц посвятил размышлениям о литературе и искусстве.