Огонёшка - Маргарита Константиновна Агашина

новое. Но Антошин был её любимцем, её гордостью, потому что он ещё в пятом классе легко решал задачи из учебника для восьмиклассников… Ольга Федоровна, продолжая говорить, слегка поморщилась, но выйти разрешила.

Антошин вернулся в класс ещё быстрее, чем Дегтяренко. И по рядам зашелестело:

— Двадцать шесть минут…

Мальчишки ёрзали на местах, скрипели крышками парт и громко вздыхали. Миша Букин изо всех сил тянулся к раскрытому окну и напряжённо прислушивался: иногда, когда бывало очень тихо, в классе был отчётливо слышен бой вокзальных курантов.

— Ольга Фёдоровна, разрешите… — затянул Толька Суханов.

— Да что это такое? Вы что, сговорились? — возмутилась, наконец, учительница. — Как шестой «А» — так не жди добра! Вечное хулиганство! Иди!

Толька, грохнув партой, выбежал из класса, а вернувшись, во весь голос доложил:

— Осталась двадцать одна минута и ноль семь секунд.

— Суханов, дай дневник! — не выдержала Ольга Фёдоровна.

Но когда она, записав в Толькином дневнике замечание, выпрямилась над столом и окинула класс строгим взглядом, поднял руку самый дисциплинированный из мальчишек шестого «А», тихий Бобочка Орловский:

— Можно выйти, Ольга Фёдоровна?

— Никто никуда не пойдет! Вечное безобразие! Иди, Орловский, к доске и расскажи, о чем я сегодня говорила.

Выйдя к доске, бедный Бобочка, краснея, в четвертый раз начинал писать какое-то равенство и стирал написанное тряпкой. Он страдал, переминался с ноги на ногу и тоскливо, с надеждой косился на ребят: «Подскажите!»

Но кто и что мог бедному Бобочке подсказать? Когда не только рвущиеся на стадион мальчики, но и девочки, которые с замиранием сердца ждали предстоящего отрядного сбора, совершенно не слушали, о чем говорила сегодня Ольга Фёдоровна!

И она терпеливо начала объяснять ещё раз. Но тут, как долгожданный дождь в засуху, грянул на всю школу звонок. Мальчишки, схватив папки и портфели, начали выскакивать за дверь. Бобочка, ещё разок мазнув доску седой от пыли тряпкой, нырнул в свою парту за книжками и тоже убежал. В классе остались одни девочки. Да ещё Толька. Суханов, который стоял возле учительского стола и, заглядывая Ольге Фёдоровне в глаза, умолял её зачеркнуть записанное в дневник замечание.

В класс вошла Александра Викторовна. Сбор решили не переносить. И довольные девочки, и грустный Толька, который с горя даже на стадион не поехал, единогласно проголосовали за вчерашнюю идею Кати Саранской.

Так Саша Антошин стал председателем совета отряда шестого класса «А».

Саша и Толька Суханов жили в одном доме и даже в одном подъезде. Оба они были совсем ещё маленькими, когда этот красивый белый дом над Волгой стали заселять жильцы.

Пока папа двигал по комнате книжные шкафы, а мама распаковывала свои любимые синие чашки, Саша вытащил из большого узла коробку с «Конструктором» и вышел на балкон. Сначала он замер от света и солнца, потом задохнулся от этой светлой солнечной высоты. Стало так страшно, что на минуту внутри что-то похолодело. Но только на минуту! Было так хорошо на балконе: и солнце, и сверкающая Волга, и белый теплоход вдали. Этот теплоход был так похож на Сашин игрушечный, который лежал сейчас в большом узле, что Саша сразу перестал бояться. А тут ещё над самой его головой, под карнизом, забулькал, зарокотал сизый, с розовыми лапками голубь. Саша засмеялся от радости и хотел позвать голубка.

— Гули-гули… — кто-то, опередив Сашу, загулькал внизу.

Саша схватился руками за крепкие прутья балконной решетки и поглядел вниз. На балконе нижнего этажа стоял мальчишка в синих трусиках. Смешно задрав кверху светловолосую, с хохолком на макушке голову, мальчишка ласково звал:

— Гули-гули-гулиньки… — и крошил кусок булки, разбрасывая по балкону крошки.

— Ты чо? — сурово спросил Саша.

— А ты чо? — улыбнулся мальчишка.

— Это мой голубь!

— Твой? Ну ладно. Мой, значит, ещё не прилетел. Можно я пока твоего покормлю?

Саша молча кивнул. Ему понравилось, что мальчишка не стал спорить. Спорить Саша и сам не любил.

Он сел на пороге, горячем от солнца, и стал собирать из планочек и колесиков металлический подъёмный кран.

— Эй! — донеслось с нижнего балкона.

— Ну?

— Я вареники ем! — Мальчишка сидел на скамеечке, на коленях у него стояла миска с горячими варениками. Через тонкое тесто вкусно проглядывали тёмные вишенки. Щёки у мальчишки были выпачканы вишнёвым соком и сметаной. — Иди ко мне! — позвал он Сашу.

— Мама не пустит…

— А как же я тебе угощу? Ты любишь вареники?

Саша промолчал, проглотил слюну. Он опять стал завинчивать гаечки и винтики и укреплять на длинной толстой нитке крюк подъёмного крана.

— Эй! Ты чо делаешь? — не унимался мальчишка.

Саша поднял кран и молча показал его тому, щекастому.

— Эй! — обрадовался тот. — Спускай сюда нитку, я тебе вареник прицеплю!

Саша, быстро раскрутив маленькую рукоятку, опустил крюк крана на нижний балкон.

Мальчишка схватил крючок вишневыми руками и укрепил на нем самый большой вареник.

— Вира! — крикнул мальчишка.

Саша закрутил рукоятку, но вареник, едва поднявшись над миской, шлёпнулся обратно: тесто прорвалось, и по нижнему балкону разлетелись вишневые и сметанные брызги.

— Стой! — Мальчишка скрылся в комнате и через минуту выскочил на балкон с голубым песочным ведёрком в руках. Вывалив все вареники в ведёрко, мальчишка повесил его на крючок и опять крикнул:

— Вира!

На другой день Саша вышел во двор. У подъезда стоял вчерашний мальчишка и опять, как вчера, приветливо улыбался. На кармашке его синих трусиков были вышиты две буквы: «А» и «С». Эти буквы Саша хорошо знал. Он знал, правда, и все остальные буквы, потому что читать научился ещё давно, когда ему было четыре года. Но «С» и «А» — это были его буквы, и на кармашке его трусиков они тоже были вышиты!

— «А» и «С», — сказал Саша мальчишке. — Ты, значит, тоже Антошин Саша?

— Ты чо? — удивился тот. — «А» — это Анатолий, «С» — это Суханов. Это меня так зовут.

…У них были общий дом и одинаковые инициалы, но сами они были совсем разные. Худенький смуглый Саша играл во дворе в футбол, любил строить машины и читать книжки. А Толька — розовый, как девочка, и играть любил с девчонками. Он приносил из дома сверкающие стеклянные пуговки или янтарные бусинки и, выкопав в углу двора глубокую ямку и застелив дно её травой или заложив щепочками, с приговорами закапывал в ямку пуговки, бусинки или пробки от душистых маминых флаконов. Это называлось «секретик». Такие секретики закапывали девчонки по всем дворам. Зачем? Толька об этом не думал. Просто интересно! Вдруг кто-нибудь найдёт!

Однажды Саша и Толька вместе убежали со двора на