Толкин и Великая война. На пороге Средиземья - Джон Гарт

Оксбриджа, подавляющее большинство которых становились младшими офицерами и должны были руководить боевыми операциями и возглавлять атаки. Отдавать должное Оксфорду и Кембриджу, да и социальным элитам в целом, в наши дни уже не модно, но правду не оспоришь – Великая война выкосила больше молодых людей того же возраста и статуса, что и Толкин, нежели в любой другой социальной группе Британии. Современники говорили о «потерянном поколении». «К 1918 году, – писал Толкин полвека спустя в предисловии ко второму изданию “Властелина Колец”, – все мои близкие друзья, за исключением одного, были мертвы».

1

Накануне

Если бы Джон Рональд Руэл Толкин в детстве отличался здоровьем более крепким, война настигла бы его еще до того, как ему исполнилось семь лет. Он родился 3 января 1892 года в Блумфонтейне, столице Оранжевой республики – одной из двух бурских республик, добившихся независимости от британского владычества в Южной Африке. Отец Джона Рональда заведовал там отделением Африканского банка. Артур Толкин приехал туда из Англии; его невеста Мэйбл Саффилд вскорости последовала за ним, и молодые люди поженились в Кейптауне. В глазах голландских поселенцев – буров – в Блумфонтейне они были «уитлендерами», то есть иностранцами, которые имели очень мало прав, зато налоги платили огромные. Однако многие шли на это в надежде сколотить состояние: страна изобиловала золотыми рудниками и алмазными копями. В 1894 году родился брат Джона, малыш Хилари. Жаркий климат плохо сказывался на старшем из мальчиков, так что на следующий год Мэйбл решила ненадолго свозить сыновей в Бирмингем. Но назад они уже не вернулись. В феврале 1896 года Артур умер от ревматической лихорадки. Так что жестокая Англо – бурская война[9] за права уитлендеров, разразившаяся в конце 1899 года, Мэйбл Толкин и ее сыновей никак не затронула.

Оказавшись в безопасной Англии, Мэйбл воспитывала сыновей одна. Она поселилась с ними в скромном домике в деревушке Сэрхоул под Бирмингемом. В течение четырех безмятежных лет она сама обучала обоих мальчиков дома; климат и атмосфера этой сельской идиллии запечатлелись в сердце юного Джона Рональда, составляя разительный контраст с тем, что он знал до сих пор. «Если ваша первая рождественская елка – это жухлый эвкалипт, и если вас обычно допекают жара и солнце, – вспоминал он в конце жизни, – то, внезапно (как раз тогда, когда у вас пробуждается воображение) оказавшись в тихой уорикширской деревушке… проникаешься особой любовью к тому, что можно назвать английской глубинкой центрального Мидленда, где чистая вода, камни, вязы, спокойные речушки и… поселяне…» Но в 1900 году Джон Рональд поступил в школу короля Эдуарда, и семья снова перебралась в промышленный Бирмингем, поближе к ней. И тут, к вящему негодованию и Саффилдов, и Толкинов, Мэйбл приняла католичество. Какое-то время мальчики ходили в римско-католическую школу под управлением священников Бирмингемского Оратория. Толкин далеко опережал одноклассников, так что в 1903 году он вернулся в школу короля Эдуарда, но католиком оставался до конца жизни. Мэйбл болела диабетом, в ноябре 1904 года она впала в кому и умерла; Толкин считал, что его мать приняла мученический венец ради того, чтобы воспитать своих мальчиков в истинной вере.

Незадолго до смерти Мэйбл семья снимала комнаты в коттеджике в Реднэле, графство Вустершир, за пределами города. Но теперь опекун мальчиков, отец Фрэнсис Морган из Оратория, нашел им жилье в Эджбастоне, и, переехав с первоначального тамошнего адреса на новый, шестнадцатилетний Толкин познакомился с еще одной квартиранткой – девятнадцатилетней Эдит Брэтт. Хорошенькая Эдит была талантливой пианисткой и тоже сиротой; к лету 1909 года молодые люди полюбили друг друга. Но еще до исхода года отец Фрэнсис прознал о романе и запретил Толкину видеться с Эдит. Как бы ему ни было больно, Толкин послушался опекуна; отныне он целиком посвящал себя ЧКБО, школьным друзьям и регби – и даже стал капитаном команды своего дома. Со второй попытки он поступил в Оксфорд и заслужил стипендию – 60 фунтов в год на оплату обучения на классическом отделении.

Мэйбл привила старшему сыну любовь к рисованию. В своем первом альбоме он изображал морских звезд и водоросли. Из очередной поездки на морской курорт в Уитби в 1910 году он привез исполненные экспрессии зарисовки деревьев, зданий и пейзажей. В художественных опытах Толкина было больше эстетики и эмоциональности, нежели академизма. Его фигуры и портреты в лучшем случае комичны или стилизованы, в худшем – примитивны; о своих талантах художника он всегда был весьма скромного мнения. Лучше всего ему удавались узоры и орнаменты, примером тому его знаменитые декоративно-условные, графичные обложки к «Хоббиту» и к «Властелину Колец».

Также Толкин через Мэйбл унаследовал от своего деда, Джона Саффилда, способности к каллиграфии – его предки были граверами и изготовителями печатных форм. У самой Мэйбл почерк был весьма вычурный: заглавные буквы и подстрочные элементы украшались завитушками и росчерками, наклонные поперечины выразительно устремлялись вверх. В официальной переписке Толкин использовал почерк, основанный на средневековом «базовом письме», но в юности он, по-видимому, варьировал стили письма для каждого из своих друзей, а позже, в наспех набросанных черновиках, его каракули больше всего походили на электрокардиограмму пациента в реанимации.

Читать Толкин научился к четырем годам и жадно поглощал популярные на тот момент детские книги: это были сказки Ганса Христиана Андерсена, его раздражавшие, «Пестрый дудочник» Роберта Браунинга, рассказы об индейцах, «Принцесса и гоблин» Джорджа Макдональда или «Книги сказок» Эндрю Лэнга, будившие жажду приключений. Особенно его завораживали истории о драконах.

Но волшебные сказки не давали ключа к его мальчишеским предпочтениям. «Я воспитывался на античных авторах и впервые открыл для себя ощущение наслаждения литературой в поэмах Гомера», – писал Толкин впоследствии. К тому времени как ему исполнилось одиннадцать, один из священников Оратория сказал Мэйбл, что ее сын «слишком уж начитан, прочел все, что подходит для мальчика, которому нет еще и пятнадцати, – так что из классических вещей ему и порекомендовать нечего»[10]. Благодаря изучению античных авторов и, в частности, благодаря школьным упражнениям по переводу английских стихов на латынь или греческий, в Толкине пробудилась любовь к поэзии. В раннем детстве он обычно пропускал в книгах стихотворные вставки. Р. У. Рейнолдс, его учитель из школы короля Эдуарда, пытался зажечь в Толкине интерес к общепризнанным колоссам английской литературы, таким как Мильтон и Китс, – но по большей части напрасно. Зато Толкин пылко восхищался католическим поэтом-мистиком Фрэнсисом Томпсоном – его мастерским владением словом и метрикой, его богатой образностью и визионерской верой, пронизывающей его произведения. Томпсон умер рано, в 1907 году, после смерти пользовался огромной популярностью и, по всей видимости, повлиял на содержание одной