Неизлечимый детектив - Андрей Кокоулин

Я опомнился, когда за спиной осталось уже четвертое купе. О, дьявол! Я попробовал развернуться с баулами, но наткнулся на настороженный взгляд и счел за лучшее пройти в конец вагона. Пусть думает, что я собираюсь занять последнее купе. Вряд ли и она… То есть, конечно, есть вероятность…

– Сэр, вы тоже сюда?

Мы оба остановились у восьмого купе.

В углу, у тамбура, распространяя острый запах, горела керосиновая лампа. Мое растерянное лицо отразилось в зеркальной накладке.

– Н-нет.

– Тогда что вы тут делаете? – спросила девушка.

– Я?

– Джонатан!

Выглянувший в проход Гарпаст показался мне манной небесной. Я обрадовался ему как висельник отмене приговора.

– Я здесь! – торопливо крикнул я.

– Чем вы там, черт вас возьми, занимаетесь?

– Я забыл наш номер! Извините, мисс, – я деловито протиснулся с баулами мимо девушки. Она прижалась к стенке, прикрыв грудь чемоданчиком.

Глаза у нее подозрительно сузились. Что она теперь обо мне подумает? Ах, впрочем, уже все равно!

– О!

Я ввалился в купе и, бросив баулы в багажные ниши, плюхнулся на кожаный диван.

С комфортом расположившийся на таком же диване, только напротив, мой друг зашелестел газетой («Дэйли телеграф» за сегодняшнее число) и качнул ногой.

– Дурацкая ситуация, – пояснил ему я.

Гарпаст бросил взгляд поверх газеты.

– Признайтесь, что вас отшили.

– Вовсе нет.

– Отпираться бессмысленно, мой друг. Не забывайте, что в моем послужном списке есть и более заковыристые задачки.

– Все совсем не так.

Я отвернулся к окну.

– Ай-яй-яй, – Гарпаст отложил «Дэйли телеграф» и улыбнулся. – Вы непозволительно долго задержались у вагона. Скажете, что нет?

– Я устал, – сказал я, расстегивая пуговицы сюртука. – И действительно задержался.

Родерик сцепил пальцы на колене.

– Я вижу несколько по-другому. Вам понравилась девушка. Вы завязали с ней разговор. Тем более, что она показалась вам приятной внешностью и фигурой. Дальше – больше: вы взялись проводить ее до купе. Но, видимо, сказали что-то возмутительно легкомысленное, что с вами часто случается, Джонатан, и произошла размолвка. Свидетелем окончания которой мне и повезло стать. Теперь, – предвидя мои возражения, он поднял ладонь, – рассмотрим предпосылки моим выводам. Вы, Джонатан, в моменты раздражения или в ситуации, которая вас нервирует, неосознанно покусываете левый уголок губы. Как сейчас. Разве это связано со мной? Нет, говорю я себе, это связано с пассажиркой. Потом, вы потираете рукав сюртука. Скорее всего, вас по нему стукнули, и достаточно чувствительно. Опять я? Ни в коей мере. Складываем один плюс один. У вас слегка покраснели щеки. Это бывает от стыда, согласитесь. Кроме того, одно ваше присутствие у чужого купе, заметьте, вместе с тяжелыми баулами, выдает вас с головой. Не будь у вас симпатии к существу женского пола, вряд ли бы вы потащились с багажом через весь вагон. Я, во всяком случае, не представляю иного. Значит, изначально к вам были настроены дружелюбно. А вот то, как вы были рады моему своевременному появлению, говорит о том, что это дружелюбие уже улетучилось. Ну, разве не так?

Несомненно, в чем-то мой друг был прав.

Но объяснять ему, как это печально, когда реальность жестоко насмехается над воображением, я не стал – не хватало мне еще уколов и с этой стороны.

И вообще – зачем Родерика огорчать?

– Да, так все и было, – вздохнув, сказал я.

Гарпаст удовлетворенно качнул головой.

– Опыт! Опыт и наблюдательность! Вашу пассию, кстати, зовут Элизабет Максон.

– Вы знаете ее?

– Нет. Это имя написано на боку шляпной коробки. Маловероятно, что это чужое имя.

– Она не так уж красива, – грустно сказал я.

Гарпаст хмыкнул.

– Что-то, Джонатан, вы быстро сдались!

– Я вовсе не…

– Вы вовсе да, – перебил меня Родерик. – Не начав сражения, вы уже капитулировали. А где смелость? Где напор? Где азарт? Женщины, увы, весьма предсказуемые и весьма недалекие существа. И, кстати, совершенно никакие преступницы. Запутают всех, запутаются сами, бросят начатое на полпути. Я знал всего двух женщин, которые гибкостью ума и дерзостью поступков могли посоперничать с мужчинами. Двух! Всего! Одну притом поймали и повесили, а другая сбежала в Америку. А все оста-а-а…

Гарпаст застыл, наклонившись к газете, словно ряды строчек привели его в изумление. Наводнение в Виндзоре, как же!

Ох, Родерик!

Поезд подал гудок, клубы пара за окном сделались гуще, плотнее, вагон толкнуло назад, а затем медленно-медленно, в скрежете и стуке колес, потянуло вперед.

Вокзальная толчея сместилась за окно, исчезла, зачернели угольные кучи, поплыли, перемежаясь с неопрятными пустырями, цеха военного ведомства.

Я откинулся на мягкую спинку.

Что ж, путешествие никогда не бывает лишним. Новые впечатления. Новые мысли. И ты уже не так одинок, потому что дорога дает надежду.

Гарпаста покачивало.

Я посмотрел на него с улыбкой и достал из-за пазухи новую, дорогую, двухшиллинговую записную книжку, которой обзавелся накануне поездки.

Карандаш – в пальцы. С Богом!

«Мокрое, раскисшее Королевство…

Желто-коричневые поля, огороженные невысокими, в фут, каменными заборами, домики, жмущиеся друг к другу, грязные овцы в загонах, жирная, тучная глина проселочных дорог…

В один из дождливых мартовских дней мы с Родериком Гарпастом отправились с вокзала Паддингтон расследовать очередное убийство».

Я задержал карандаш.

С убийством, конечно, перебор. Но не напишешь же: «Мы отправились дарить жирандоль»! Кто это будет читать?

Хлопнула вагонная дверь.

Я передвинулся к краю дивана и, выглянув, обнаружил стучащего в первое купе кондуктора – рослого усача в форменной одежде.

– Разрешите? Попрошу билетики, господа.

– Родерик. Родерик.

Я наклонился к детективу, опасаясь его трогать. Мой друг пускал слюну, делая наводнение в Виндзоре наглядным.

– Родерик!

– Господа, – вновь раздался голос кондуктора (второе купе!), – доброе утро! Прошу предъявить…

Чертыхнувшись, я привстал и полез Гарпасту за пазуху.

Чего там только у него не было, во внутренних карманах! Сначала нащупалась коробочка с табаком, затем увеличительное стекло, затем спички, набор отмычек, простенькое стальное колечко, монетка в пол-пенса, клочок бумаги с неразборчивым текстом и, наконец, портмоне, в котором, как оказалось, никаких билетов…

– Тэк-с.

Я повернулся и столкнулся взглядом с подозрительно сощурившимся кондуктором. Ах, какая глупая ситуация! Двусмысленная!

Бывает, судьба ставит тебя в неловкое положение, только чтобы посмотреть, как ты будешь из него выходить. Проявишь сообразительность, и в дальнейшем получишь удачу в спутницы. Не проявишь…

Как назло, мои пальцы все еще держали чужое портмоне.

– Вы, извините, не то сейчас думаете, – сказал я, чувствуя, как начинают пылать уши. – Это совсем не воровство.

– О, да! – кивнул кондуктор, закатывая рукав.

Вид его не предвещал ничего хорошего.

– Мы друзья, – сказал я, возвращая портмоне на место, – у нас одно купе. Я как раз искал…

Закончить объяснение мне не удалось – усач схватил меня за грудки и приподнял к низкому потолку.

– Чем вы его оглушили, сэр? – зарычал он, багровея лицом.

– Ничем, – сдавленно произнес я. – Это у него свойство такое.

– Вы думаете, я вам поверю?

– …остальные, – вдруг услышали мы, – право слово, из себя ничего выдающегося… Хм, Джонатан, вы, похоже, опять куда-то влипли.

Мы с усачом синхронно повернули головы. Мой очнувшийся друг взирал на нас будто зритель в цирке Барнума и Бэйли. То есть, зрелище воздушного акробатического этюда со мной в главной роли, похоже, представлялось ему чертовски занимательным.

– Сэр, вы знаете этого человека? – спросил кондуктор.

– Родерик, скажи ему, – попросил я.

Гарпаст выдержал паузу, вытер губы и кивнул нам обоим.

– Да. Да.

Спустя мгновение подошвы моих ботинок вновь ощутили вагонный пол.

– Прощу прощения, – буркнул кондуктор. – Ваши билеты, джентльмены.

– Пожалуйста.

Родерик поднял газету, из-под которой выглянули на свет два серых прямоугольника.

– Благодарю, – кондуктор надорвал билеты с узкой кромки. – Кстати, – сказал он, указывая на меня, – ваш друг лазил к вам в портмоне. Всего доброго.

И дверь за негодяем-доносчиком щелкнула.

– Господа и дамы, предъявляем билеты! – послышалось дальше по проходу. – Предъявляем, не задерживаем, готовим!

Гарпаст зажмурил один глаз. Когда он так делал, незакрытый глаз приобретал удивительную пронзи-тельность.

– Это правда, Джонатан?

– Я искал билеты, – сказал я, отворачиваясь.

На выпученное око без содрогания я смотреть не мог.

– Вот уж не думал, – произнес похожий на насупленного филина Родерик, – что вы способны на такое. Пока мой мозг замыкается в аналитической работе, пока он занят систематизацией и обобщением деталей и мелочей, недоступных, Джонатан, вашему, без сомнения, достаточно среднему, пусть и с фантазией, уму, пока я выпадаю из сего вещественного мира в мир сопоставлений и причинно-следственных механизмов, вы, без всякой внутренней дрожи, грубо пользуясь моей беспомощностью, производите чес моих карманов!