Сибирских улиц тихий ад - Андрей Бурцев

На площадке пятого этажа, облокотившись на перила, курил молодой милиционер в форме. Ганшин прошел к своей двери и стал нашаривать в кармане ключ.

- Ганшин Алексей Степанович? - спросил сзади милиционер.

Сердце дважды бухнуло. Ганшин вынул руку из кармана и медленно повернулся. Милиционер уже стоял перед ним, держа в руке бумажный листок.

Неужели забирают? - тоскливо пронеслось в голове. Но почему один? И где понятые? Ведь должны же обыск... Нужны же улики...

- В чем... - в горле запершило и пришлось откашляться. - В чем дело?

- Повестка вам, господин Ганшин, - бодро отрапортовал милиционер, помахивая бумажкой. - Приказано срочно явиться.

- И кому же я понадобился в вашем ведомстве? - стал разыгрывать простачка Ганшин в надежде выудить что-нибудь ценное.

- Сама полковник Чернобородова вызывает, - все также бодро ответствовал милиционер. В его голосе не проскользнуло ни нотки враждебности, он явно не считал Ганшина за преступника.

- Кто-кто? - Ганшин выразил на лице непонимание, хотя в городе мало кто не слышал о Галине Чернобородовой, возглавляющей отдел Нравственности при ГУВД.

- Пойдемте, там вам все объяснят. - Милиционер дружелюбно улыбался. - Приказано срочно, а я вас уже полчаса жду.

- А вы знаете, сколько время? - попытался оттянуть неизбежное Ганшин.

Милиционер машинально взглянул на часы, хотя на полутемной площадке вряд ли можно было что разглядеть.

- Ничего-ничего, у меня на улице машина. Так что мигом.

- Ну, идемте, - вздохнул Ганшин и первым стал спускаться по лестнице.

Когда вышли на крыльцо, звезда уставилась на них кровавым оком.

6

Полковник Чернобородова оказалась моложавой женщиной лет под сорок. Сидя напротив через стол, Ганшин с любопытством разглядывал ее. На протяжении последних нескольких лет он воспринимал ее, как личного врага, но врага абстрактного, олицетворявшего собой крайнюю степень тупости советской милиции и вообще властей.

Возглавив доселе неслыханный отдел ГУВД по борьбе за Нравственность, Галина Чернобородова быстренько развернулась и проявила себя во всей красе.

Ее деяния были известны не столько из скупых заметках в газете, сколько по фактам. В городе напрочь исчезли из свободной торговли все газеты и журналы, на страницах которых попадались фотографии обнаженных - или хотя бы полуобнаженных - девушек. Ее отдел арестовал тираж изданной городским издательством книги с фривольными стихами Пушкина, Баркова и их современников-поэтов, кои испокон веков - кроме вечно опального Баркова - считались классиками русской литературы. Самое смешное и нелепое, что те же стихи Пушкина, Толстого А.К. и прочих прекрасненько выпускались в собраниях сочинений и никто их там не запрещал. А вот эту книгу арестовали, после чего издательство напрочь отказалось выпускать что путное и перешло на перепечатки классиков сталинских времен. Последним нашумевшим ее деянием был ряд рейдов по квартирам неблагонадежных, в смысле нравственности, граждан в вечернее время с насильственным зафиксированием на фотопленку постельных подробностей их личной жизни. Неизвестно, сам ли отдел передал эти снимки в городскую газету или их выкрал ловкий журналист, но только появлялись они на протяжении пяти номеров с соответствующими комментариями. Снимки были еще те, но за порнографию не посчитались. В результате - семь самоубийств, но разве наш самый милосердный в мире народ интересует судьба каких-то отдельных развратников и моральных отщепенцев?

О ней ходили многочисленные легенды и апокрифы. Например, как поздно вечером на Галину напали пять хулиганов и она, хрупкая женщина, голыми руками и приемами каратэ уложила всех пятерых в больницу. Например, что она идеальная жена и мать-героиня. По другой версии, она еще девственница и блюдет себя в ожидании настоящей большой любви. По третьей совсем уж дубовой, - что она курирует НИИ Биологии, где работают над проблемой размножения человека путем почкования, чтобы поднять нравственность нашего народа на недосягаемую высоту, и как только эта проблема будет разрешена, секс и половые отношения объявят уголовным преступлением.

Все это Ганшин знал и слышал, и ненавидел Чернобородову всеми фибрами, хотя отнюдь не был развратником, а просто нормальным мужчиной. Но до сих пор это было абстрактно. Теперь же она сидела перед ним, устало потирая покрасневшие веки, так сказать, во плоти, и абстракция стала наливаться конкретными соками.

С первого же взгляда Ганшина поразило то, что Галина оказалась не лишена привлекательности. Прежде он представлял себе этакую фурию в юбке, костлявую старую деву с камнем вместо сердца, страдающую одновременно от неосуществленных желаний и климакса. Действительность разбила это представление вдребезги. В Чернобородовой не было ничего демонического. Подтянутая, с ясно очерченной под форменной гимнастеркой грудью, с едва заметными морщинками в уголках красивых губ, она была из тех, за которыми Ганшин был бы непрочь приударить. Единственное, что портило ее привлекательность, это сурово-официальное и надменное выражение серых глаз.

- Ну что, Алексей Степанович, достукались, - сказала полковник Чернобородова с сожалением и укором в усталом голосе. - А мы ведь вас предупреждали. Не вняли, не прислушались...

- Я пока не знаю, в чем, собственно, дело, госпожа Чернобородова, - вежливо и спокойно начал Ганшин, но Галина тут же перебила его.

- Полковник Чернобородова, так надлежит вам обращаться. - В голосе на секунду блеснул металл. - А дело у нас простое и - увы - слишком ясное. Ваша писанина? - Она взяла со стола газету и протянула Ганшину.

Ганшин взял газету из тонких, изящных, но сильных пальцев и сделал вид, что углубился в ее изучение.

Собственно, изучать было нечего. Ганшин узнал ее с первого взгляда. Это была одна из тех частных газет, что за последние годы повырастали в городе, как грибы после дождя, и так же быстро гнили на корню. Газета была за прошлый год, там напечатан рассказ, его собственный, не переводной. Делая вид, что изучает ее, Ганшин подготавливал надлежащий достойный ответ.

- Рассказ мой, - наконец, кивнул он, выразительно подчеркивая слово "рассказ". - Какое он имеет отношение к вам?

- Самое прямое, к сожалению. - Галина протяжно вздохнула. - Герой вашего так называемого рассказа, Алексей Степанович, на протяжении двадцати страниц трижды ложится в постель с разными женщинами, причем это выписано с такими грязными подробностями... - Она брезгливо передернула плечами. Вы знаете, Алексей Степанович, как можно охарактеризовать вашу деятельность? Такими писульками вы подрываете моральные устои нашего высокоморального народа. Вы развращаете нашу здоровую молодежь и уводите ее от великих идеалов в лоно мещанских постельных концепций. Вы... - При упоминании о "здоровой молодежи" Ганшин усмехнулся, невольно вспомнив пьяных казаков на остановке. - Не усмехайтесь, не усмехайтесь, Алексей Степанович. Все это более серьезно, чем вам кажется. Как бы вам плакать в итоге не пришлось.