Вести с моря и суши - Хорхе Андраде

Безымянный район

В моем районе группами стоят дома и скот,и сыплют тучи из мешков серебряным маисом град;свои витрины открывает, запирает небо вдруг,и тыквы спят тяжелым сном вдоль всех дорог;а из пещеры фальшивомонетчика бежит поток;на муле утренние овощи в село спешат;все насекомые с таблицы умножения спаслись,и воздух беспрерывно фрукты щупает рукой.

В моем районе держат все цветына маленьких ладошках или в сжатых кулачкахэссенцию молчания земли.И водопад так ловко прячет зеркала свои,и гонит он толпой своих овечек водяных,как стадо, сквозь овраг.

В моем районе с лошадьми соседи говорят,подковы подражают голосу колоколов,предупреждают жабы, стоя на часах,когда бегом проходит на ходулях дождь.Звучит небесный, в красках весь, орган,колени преклоняет перед ним ячмень,а горизонт склоняющийся — это вол,который медленно разжевывает даль.

Услуги

Небесные воды, служанки деревьев,плача, моют древесную коруи подают полные ведра жажде веток.Кормилицы маленьких фруктов,они их качают с песенкой свежести,которой они научилисьна своем вертикальном пути в атмосферу.

Только птицы знают свою рискованную программу:коллективный подъем по дорогам тепла,медленный полет в дирижабле какой-нибудь тучи,воздушный маневр прозрачных отрядови возвращение на землю светлыми толпами.

Распределив уже поровну все свои кувшины,воды отвязывают свои свежие рыболовные крючкии удят пузырьки в лужах,в этих водных провинциях неба.

Предмет и его тень

Строенье верное вселенной,реальность, ты точнее сна.Абстракция умрет мгновенно,лишь брови сдвинем, — где она?

Нам через вещи жизнь открылась,лишь наяву ты мир постиг.Да разве тень, что прилепиласьк вещам, меняет сущность их?

От мысли призраки гоните, —вот ключ, чтоб мир был чист и нов.Пусть будет глаз, как челн к отплытью,к открытью нового готов.

Поэма о послезавтрашнем дне

Камни ложились на кирпичи,слой стали — на пласт бетона.Упругие балки приняли весгромадины многотонной.

И сбросило грязное платье лесовфабрики юное тело.И дрожь прошла по суставам машин,и фабрика загудела.

И ожили и заиграли станкимускулами молодыми,и трубы, пробившие корку туч,запели о тучном дыме.

Станину расшатывали шатуныпод свист ременной передачи,и несся, зажмурив глаза, маховикпо кромке орбиты горячей.

И все нарастал неистовый ритм,пока не кончалась смена,пока над галерами темных цеховне выла волчица-сирена.

И хлынул ходкий товар за морябезудержною лавиной.Ему навстречу рекой потеклизолото и лимузины.

Все новые трубы буравили высь,и небо чернело угрюмо.Но встали однажды на якорь суда.Лавина застыла в трюмах.

Застыли поршни и шатуны,и окоченели трубы.И вместо сирены ветер завылнад фабрикой, как над трупом.

Хуан, в чьи руки въелся мазут,и Педро, чьи руки в мозолях,держали с товарищами совет,и каждый сказал: доколе!

Доколе в крышах наших лачугбудет синеть небо,доколе у наших детей на столене будет куска хлеба?

Звенели разбитым стеклом фонари.Толпа забастовщиков густочернела на улицах и площадяхрекой, распиравшей русло.

Хуан и Педро шли впереди,готовые к рукопашной.И не было края людской реке,и фабрике стало страшно.

Речь неизвестного пролетария

Товарищи, земля стоит на костях,на наших костях и крови.И вот на этой земле не нашлосьдля нас ни хлеба, ни кровли.

Ни глиняной кроны над головой,ни хлеба — нашего сына…Мы работорговцы собственных рук,которые первопричина

всему: городам, где нам не жить,счастью — заморской державе.Но раз наши руки сжались в кулак —быть очистительной жатве.

Одно только право у нас — умирать!Стройтесь под красное знамя:мы отвоюем право на жизньв мире, построенном нами.

Шаг до границы пороховойсвинцового континента,где ноги запутываются в траве,которой в помине нету.

— Товарищ, мать обними за меня…Уже стекленеют очи.Наверно, в страну, где сады и хлеб,уходит мертвый рабочий.

Овчарка смерти, не лай, пулемет:все равно твоя песня спета.Поднялся в атаку рабочий людна всех перекрестках света.

Чертеж человека

Мир покрыт колыбелями,они поют по ночам.

Человек живет, нагромождая кубы камнейдля домов грядущих людей.

Согнутый климатом и средою,ориентируясь по башням, дымовым трубам и антеннам,ежедневный путник в своем городе,терпящий крушение, начиная с пяти,среди электрической растительностиуведомлений, объявлений, реклам.

Дрессировщик машин,обитатель небоскребов,ты на Севере и на Юге, на Западе и на Востоке —белый человек, желтый человек, черный человек.

Цветут в его рукахмаршруты поездов и пароходов.

В его глазах складываютсяутра, накормленные газетами.

Железная дорога шлифует землю,волоча за собою стружки пейзажей,а самолет восстает на географию,ведомый человеком с совершенными руками.

Человек кричитв Мехико, в Берлине, в Москве и в Буэнос-Айресе,радиограммы опутывают планету.

Вот он, пейзаж нашей ночи:город опоясывается поясом поездов,прожекторы высовывают рожки улитки,и спускается самолет, потерпевший крушение в небе.

И поднимается Человек, изобретатель грядущего,окруженный машинами,воззваньями Ленина, планами Нью-Йоркаи панорамами вселенной.

Содержание

Дорожный бюллетень. Перевод О. Савича 95

Побережье рассвета. Перевод С. Гончаренко 97

Утренняя стирка. Перевод С. Гончаренко 98

Зеркальная лавка моря. Перевод С. Гончаренко 99

Приветствие портов. Перевод О. Савича 101

Завтрак вселенной. Перевод О. Савича 104

Крайне левая. Перевод О. Савича 105

Биография. Перевод О. Савича 106

Эквадорец у подножия Эйфелевой башни. Перевод С. Гончаренко 108

Еще раз об окнах. Перевод С. Гончаренко 110

Зеркало в столовой. Перевод С. Гончаренко 111

Девушка из Панамы. Перевод С. Гончаренко 113

Обнаженная девушка. Перевод С. Гончаренко 115

2°48 южной широты. Перевод С. Гончаренко 116

Гамма. Перевод С. Гончаренко 117

Ночной порт. Перевод С. Гончаренко 118

Судьба. Перевод С. Гончаренко 119

Клара фон Рейтер. Перевод С. Гончаренко 121