Горловка. Девятьсот пятый - Алексей Черных

Что ты не раб смиреной плоти…

Ах, впрочем, что о том мечтать?

Всё будет проще, по-житейски:

Насколько Прохор был ретив,

Настолько командир армейский

Был преизрядно терпелив.

Романтики лихого боя,

Увы, не стоит ожидать.

Дейнега чувствовал, героем

Ему сегодня не бывать.

И пусть в душе немного Прохор

О «негеройстве» сожалел,

Но этой мысли дальше вздоха

Развиться дать он не посмел.

Уняв остатки недовольства,

Подумал о другом пути:

Возможно, большее геройство

Своих дружинников спасти.

Пока возможность отступленья

Ещё имеется, вперёд!

Не следует тянуть с решеньем

Начать со станции отход.

Да, победить не получилось.

Но опыт был приобретён,

И в будущем, чтоб не случилось,

Он будет с пользой применён.

Не проведут их на мякине, –

Так Прохору хотелось мнить…

Ну, что ж? Дейнега знак дружине

Подал, что нужно отступить.

* * *

На этот случай оговорен

Был план для действий наперёд,

Имевший, тут не будем спорить,

Несложной хитрости налёт.

Хотя Дейнега утром в штурме

Казарм участия не брал,

«По Угриновичу» разумно

И схоже Прохор рассуждал.

Задумал он под белым флагом

С врагом затеять разговор,

Пустопорожнюю бодягу,

За вздорные уступки спор.

Надеялись за это время

Дружин остатки отвести

За вспененные в снежном креме

Посадки и ЖД пути.

Кто местные – ушли б степями

Ко близлежащим хуторам,

Не горловские ж – поездами

Разъехались бы по домам.

* * *

За вычетом дружин рабочих

Вчера на горловский вокзал

До развлечения охочий

Окрестный люд понабежал.

Не чтоб в бою принять участье,

А просто тупо поглазеть,

Бродить галдящим разномастьем,

В достатке пить и не трезветь.

Ведь из казённых магазинов

Хмельного, чадного нутра

Запасы спирта, водку, вина, –

Всё разнесли ещё вчера.

Сейчас же – кстати и некстати –

По станционным закуткам

Бродил пьянющий обыватель

На зло повстанцам и войскам.

Когда дружины, сожалея,

С разбитой станции уйдут,

Те, кто из пьяни потрезвее,

Вслед за рабочими сбегут.

Но те, кто в чаде алкогольном

И дальше пребывать не прочь,

Отходу спешному невольно

Сумеют косвенно помочь.

Пока солдаты разберутся,

Что это за хмельной народ,

Уже повстанцы разбредутся,

И много времени пройдёт.

* * *

Но к чести Прохора, такие

Циничные идеи он

Не измышлял и был в другие

Дела и мысли погружён.

Дейнега переполз проворно,

Чтоб лучше виден был вокзал,

Чуть приподнялся и повторно

Своим условный знак подал.

Из зданья станции немедля

Дружинник выбежал. В руках

Он нервно дёргал плотно, в петлю

Запутанный белёсый флаг.

Из скатерти сооружённый

Флаг – символ рухнувших надежд –

Сопротивленьем непреклонным

Как будто выражал протест.

Когда дружинник всё ж распутал

Комок полотнища тугой,

Метелью грозною раздутый

Флаг затрещал над головой.

Дейнеге явственно казалось,

Что даже в снежной пелене

Была видна и слышна ярость

Биенья флага в вышине.

Солдаты ж, видимо, не слишком

Присматривались что и как.

Их залпа ранящая вспышка

Внезапно усмирила стяг.

Две пули (минимум) пронзили

Лихому флагоносцу грудь.

И пал он, в гибельном бессилье

Прервав свой бесшабашный путь.

А Прохор вспыхнул возмущеньем:

Как так? Убит парламентёр!

Постыдно это! Без сомненья,

Позор подобное, позор!

Не знал Дейнега, что подобный

Нехитрый способ применил

И враг его, когда свободно

Отряд с казармы выводил.

Кипя эмоциями, в шоке,

Забыв о том, что замышлял,

Дейнега подскочил на ноги

И что-то громко закричал.

Но тут же будто от удара

В бедро кувалдой был сражён.

Шальная пуля словно ждала,

Когда в сердцах подскочит он.

Теряя жизненные силы,

Дейнега кровью истекал.

Сознание не уходило,

Но он почти и не страдал.

В нём только теплились обида,

Что так нелепо умирать,

И сожаление, что Лиду

Не сможет больше он обнять.

* * *

Дейнега, может быть, и выжил,

Когда б смогли перевязать

Его товарищи, бесстыже

Вон поспешившие бежать.

Волнение и страх заразны,

И стоило лишь одному

Поддаться панике ужасной

И с криком броситься во тьму,

Как тут же больше половины

Недавно бравой и лихой

Рабочей боевой дружины

Пустилось вслед слепой толпой.

Оставшиеся пусть не спешно,

Но тоже стали отступать.

И мы, коль сами не безгрешны,

Не можем в том их упрекать.

Дейнега умер от потери

И крови и благих идей,

В которые он свято верил,

Но растерял за пару дней.

P.S. Автор удосужился просмотреть перечень улиц г.Горловки на сайте Горловского городского советаи ожидаемо обнаружил, что в Горловке нет улиц имени Прохора Дейнеги или тем более – его невесты Лидии Добровой, хотя другие фигуранты этих событий увековечены на карте города. В том числе и те, кто не принял непосредственного участия в вооруженных столкновениях.

Можно было бы предположить, что Прохор – по своей партийной принадлежности эсер – не  удостоился этой чести в стране победившего большевизма. Большевики, как известно, после событий 1917 года побили горшки с эсерами навсегда. Но с другой стороны улица Прохора Дейнеги есть в Красноармейске, где была сформирована возглавляемая Прохором дружина. Следовательно, Дейнеговское эсерство не было таким уж препятствием.

Не увековечила Горловка их в советское время, кто вспомнит сейчас этих полузабытых героев, отдавших жизни более ста лет назад за свои идеалы на территории этого неидеального города?

P.P.S. Скорее Прохор и Лидия стали прототипами лирических героев поэмы Павла Беспощадного «Дружины», а также героями этого труда и, наверное, героями произведений других горловских литераторов. Так что увековечение произошло. Пусть не на административной карте.

17 (30) декабря 1905 года. Поражение восставших.

Капитан Угринович после боя у станции Горловка

17 (30) декабря 1905 года. Поражение восставших.

Капитан Угринович после боя у станции Горловка

Порой нежданная удача

Событий изменяет ход,

И всё, чем был ты озадачен,

Решается легко и влёт.

Казалось, бой уже проигран,

Его плачевный результат

(Что будет позже трижды привран)

Не красит мужество солдат.

Но происходит вдруг такое,

О чём наш бравый капитан

И не мечтал во время боя,

Когда отхода строил план.

* * *

Остатки сводного отряда,

Что с безразличием брели

По степи, вьюгою объятой,

Всё растеряли, что могли.

Не ощущая направленья,

Шли, пробираясь наугад,

И в ветра жутком песнопенье

Не холод чувствуя, но ад.

Где Горловка, а где желанный

Домов енакиевских край –

Не разглядеть во мгле буранной,

И даже взор не утруждай.

Отчаянье и обречённость

Совсем ослабили отряд,

И крайней формы измождённость

Заполнила глаза солдат.

Но вдруг сквозь вой метели злобной

Глухое ржанье донеслось,

Раздались крики, топот дробный…

Всё разом живостью взялось.

Казачья сотня – вот так случай! –

Наткнулась к радости своей

Во мгле завьюженной, трескучей

На Угриновича людей.

Волынцев пост, где эта сотня

Изволила квартировать

И был тем местом, где сегодня

Отряд рассчитывал поспать.

В Енакиево, где Петровский

Металлургический завод

Был непокорностью бесовской

Известен всем не первый год,

Всегда присутствовали части

Различных воинских родов,

Чтоб укреплять основы власти