Ревнивая лампа Аладдина - Шахразада

– Но тогда тебе не нужны более мои советы, и ты теперь будешь в силах сам добыть и Камень, и власть.

– Конечно добуду. И Камень, и власть. Но ты мой должник еще на три десятка лет и три года. Помни, что я даровал тебе десять десятков лет жизни в тот день, когда ты на коленях умолял меня об этом.

– О да, чернейший из колдунов, ты отнял у меня все, оставив лишь это магическое блюдо и воспоминания.

– Но ты же получил десять десятков лет жизни после неминуемой смерти! Как я тебе и обещал. А теперь оставим этот нелепый спор. Говори, как мне найти этого… Аладдина. Или ты хочешь вновь испытать муку невысказанных слов?

– О нет, прошу тебя, гордость Магриба! – Теперь в голосе был слышен небывалый, воистину нечеловеческий ужас. Любой бы понял, какой страшной карой для этого существа была мука безмолвия.

– Говори!

– Поиски человека Предзнаменования ты должен начать завтра, за час до полудня. А завершить их не позднее полуночи – в тот миг, когда звезда Алькор покажется из-за звезды Мицар.

– Что далее? – Лицо магрибинца горело азартом.

– Ты должен переступить порог дома, где живет человек Предзнаменования, не позже следующего полудня. Дары, что ты принесешь семье Аладдина, отдавай лишь матери юноши. Старайся не смотреть в лицо отца. И, молю тебя, опасайся белой козы!

– Козы? Какой козы? Где я могу встретить козу в величественном Багдаде?

– Этого я не знаю, маг. Вижу лишь, что белая коза может нарушить твои честолюбивые планы.

– Благодарю тебя за совет, – магрибинец качнул головой в черной чалме.

Удивительным образом с нее исчезла вся дорожная пыль и грязь. Да и одеяние мага было черно так, словно надели его лишь мгновение назад.

– Советую тебе также держаться в стороне от белых собак, петухов, белых одежд прохожих. Я вижу какую-то опасность, природа которой мне еще неясна.

– Как я должен убедить человека Предзнаменования?

– Этот Аладдин еще очень юн. Тебе не стоит опасаться его – он доверчив и храбр. Да и к тому же мальчик так любить спорить. И выигрывать…

Губы чудо-советчика тронула улыбка, на миг преобразившая это удивительное лицо. Похоже, голова вспомнила какое-то сладостное мгновение из прошлого. Но это чудо продолжалось лишь миг – и вновь суровые складки прорезали чело.

– Тебе надо с ним поспорить. Все равно о чем. Можешь просто спорить, что он не спустится в пещеру Судьбы, побоится. Помни, ты должен его уговорить, но не испугать. Пока мальчик будет тебе доверять – он свернет для тебя горы, принесет не только Камень Судьбы из пещеры, а все камни, что найдет в округе.

– Я запомню это. Что же мне делать после того, как Камень окажется в моих руках?

– Тогда ты вновь спросишь меня, и я скажу тебе, как изменились линии Мироздания. Пока я не вижу сияющего камня в руках мальчишки. Он должен вынести его на солнце. А там…

И голос умолк.

– Благодарю тебя, долгоживущий Алим!

– Ты мой хозяин, о величайший. А теперь дай мне поразмыслить…

И мудрые глаза закрылись.

Колдун чуть отодвинулся от стола. Уже сейчас он чувствовал у себя за спиной золотые украшения трона царя царей. Веки его смежил сон – лекарь, дарующий спокойствие и силы.

Но не спал долгоживущий Алим. Да, некогда колдун из Магриба был его другом, вместе они учились магии у одних и тех же учителей. Но наступил день, да дарует Аллах всесильный возможность забывать, когда Алиму понадобилась помощь Инсара. Так тогда звался тот, кто теперь стал черным магрибским магом. Ценой спасения и стала для Алима жизнь, полная знаний, но страшная в своей обреченности – жизнь говорящей головы на колдовском обсидиановом блюде.

Нет, не всю правду сказал Алим Инсару, не всю. Видел он куда дальше того мига, когда веселый босоногий юноша Аладдин вынесет из пещеры Камень Судьбы. Видел он и старый медный светильник в руках у мальчишки, видел и переменчивую красавицу, прильнувшую в миг страсти к телу магрибского колдуна. Видел он и башню синего огня, что подарит великому Багдаду освобождение. Видел, но решил не говорить Инсару ни о чем. Мудрость подсказывала несчастному Алиму, что не услышит голоса истины жадный до славы и власти магрибинец. Забудет об этих словах своего чудо-советчика так же, как забывал уже не один раз. Но не забыл своих советов сам долгоживущий Алим. Не видел он будущее свое светлым, но радовался тому мигу, когда наконец сможет забыться спасительным сном навсегда.

Макама пятая

Обманчивой был тишина ночи в прекрасном дворце халифа Хазима Великого. Казалось, все погружено в покой и безмятежность. Так оно и было – но лишь в покоях самого халифа.

На половине же царевны слышались легкие девичьи шаги. Высоко подняв светильник, служанка из Нубии показывала кому-то дорогу. Вскоре в круге света показался мужчина. Еле слышно девушка произнесла:

– Царевна ждет тебя, толмач!

И опять все стихло.

Темны были покои царевны, тихи. Толмач Никифор остановился в дверях не зная, что ему делать дальше. Юноша всмотрелся во тьму, и сердце его замерло: под поднятым пологом лежала девушка, прекрасней которой на свете не могло быть. Тело ее гладил серебристый лунный луч, волосы тяжелой волной струились вдоль тела.

– Иди же сюда, глупенький! – томный голос царевны заставил сердце толмача биться так громко, что это должны были услышать даже мамлюки, охранявшие внешние стены дворца.

– Как ты прекрасна, о несравненная! Ты, наверное, видение – девушки не бывают так божественно красивы.

– Ну что ты, мальчишка. Я просто красива. Иди же сюда, убедись в том, что я живая и настоящая.

Толмач сделал несколько неуверенных шагов и вновь застыл. Сейчас он казался себе громадным, как скала, и неуклюжим, как слон.

– Ну, иди же сюда, я жду… – Царевна несколько раз хлопнула ладонью по ложу, призывая Никифора.

Будур коснулась его руки. Он напрягся, словно его пронзила безумная, невыносимая боль. Девушка попыталась отстраниться, но он, зарычав, прижал ее к себе так крепко, что она едва могла дышать. И тут он впился в ее губы поцелуем. Этот поцелуй был полон необузданной, неизъяснимой страсти, и Будур поняла, что эта чудовищная страсть кипела в нем, неосознанная, невостребованная, пока чары царевны не разбудили самых низменных желаний. Его язык скользнул к ней в рот. «О, малыш, ты, оказывается, умеешь любить женщину!» – успела подумать царевна. Через мгновение толмач уже лежал рядом с ней, сам еще не осознавая, что с ним происходит.

Будур испугалась. Испугалась блеска его жаждущих глаз и невероятной силы, что жила в его руках. Она уже почти раскаивалась и в том, что обольстила толмача, и в том, что позволила ему переступить порог своей опочивальни. Но было поздно…