Знаменитые русские о Флоренции - Алексей Кара-Мурза

Прием московского посольства Василия Лихачева Великим герцогом Тосканским Фердинандо II.

Посланником во Флоренцию при главе миссии Лихачеве был направлен опытный дьяк Иван Федорович Фомин (в будущем дослужившийся до царского стольника), вместе с подьячими Степаном Полковым и Панкратом Кулаковым, ведающими делопроизводством. Из Посольского приказа к делегации были приставлены два толмача-переводчика: итальянского языка – Тимофей Топоровский (известно, что он уже бывал в Италии и получал ежегодное жалование в зб рублей) и немецкого языка – Плетников.

По обычаю, в делегацию был включен православный священник Иван Алексеев. Позднейший комментатор отмечал в этой связи, что в послы в те годы назначались пожилые бояре, которые, отправляясь надолго за границу, «боялись умереть, среди неблагочестивых, без духовника и обрядов, предписанных Восточною Церковью». Царь велел также взять в Архангельске надежного «целовальника» (казначея, дававшего клятву честности на кресте) для хранения «государевой соболиной казны», которую послы везли в подарок тосканскому герцогу и его приближенным.

8 июля 1659 г. делегация выехала из Москвы в Архангельск и прибыла на место лишь и августа. Еще месяц посланники прожили в Архангельске, в ожидании прибытия и погрузки двух английских кораблей, идущих вокруг Европы. 21 сентября, отслушав молебен в Преображенском соборе, Лихачев, Фомин и их товарищи (всего 24 человека) отправились, в сопровождении отряда стрельцов, в морскую гавань на Мосеевомострове, откуда и началось плавание. Английские купеческие корабли были выбраны в том числе потому, что Англия в те годы находилась в хороших отношениях с Оттоманской Портой, и под защитой английского флага московские послы могли не опасаться нападения «турских воровских людей», господствовавших в Средиземноморье. Плавание началось с несчастья: на третий день умер переводчик с итальянского Тимофей Топоровский (его отсутствие потом сильно скажется в Италии), и священнику Алексееву пришлось совершить отпевание и погребение в море.

Обогнув Европу и пройдя Гибралтарский пролив, корабли с русским посольством вошли 9 ноября 1659 г. в Средиземное море. Лихачев с удивлением отметил в «Статейном списке»:

«На том море дни стали светлы и красны, как у нас о Троицыне дне, а тут о Филиппове заговенье таковы: а дни и ночи одинаковы».

Однако почти сразу начались сильные штормы – как и три года назад, когда тем же путем из Архангельска в Ливорно направлялось посольство Чемоданова и Посникова, потерявшее тогда большую часть взятого с собой коммерческого товара и сильно повредившее дорогие сибирские меха, предназначенные для венецианцев. На этот раз, для облегчения кораблей, пришлось сбросить в море часть съестных припасов и бочек с пресной водой – к концу путешествия из-за недостатка питьевой воды приходилось собирать на палубе дождевую воду. В «Статейном списке» посольства имеются записи: «После бури на море, посланники воздавали Христу Богу молебное пение…»

5 января 1660 г., уже в виду гавани Ливорно – главного морского порта Тосканы (полностью заменившего к тому времени Пизу из-за обмеления устья Арно), сильнейшая буря так повредила корабли, что они еле смогли бросить якоря. Команда и пассажиры прошли строгий пограничный контроль из-за угрозы занесения «морового поветрия»: тосканская стража каждого «разболокала» (раздела) и внимательно осмотрела.

7 января губернатор Ливорно князь Томмазо Серристори пригласил послов в город. «Урядясь в посольское платье» и сев в крытые, обитые бархатом гребные галеры, гости поплыли к городской пристани, приветствуемые оружейной пальбой. От берега до губернаторского дворца Лихачев и Фомин с ближайшими людьми ехали в двух богатых каретах «шестериком»; по обе стороны шла стража с зажженными факелами, а остальные члены делегации следовали сзади пешком.

Три дня послы прожили в доме богатого ливорнского купца, давно торгующего с русскими, а потом князь Серристори передал им приглашение Великого герцога прибыть в Пизу, где Фердинандо II с женой Витторией (из знатного урбинского рода делла Ровере) и сыном-наследником Козимо пребывали, оказывается, уже месяц, получив известие о скором прибытии «московитов» через гонцов из Амстердама.

Палаццо Питти – резиденция Великих герцогов Тосканских

В Пизе русские послы вручили Фердинандо II грамоту царя Алексея Михайловича, а также «любительные поминки» (подарки). Описание приема посланников в «Статейном списке» вызывает некоторые сомнения: наверняка сказалось отсутствие переводчика, умершего во время плавания. Так, согласно «Списку» Лихачева, герцог Фердинандо в своей речи якобы постоянно называл себя «холопом московского государя»:

«За что меня холопа своего и работника ваш Великий Князь, из преславного града Москвы поискал премногою милостию и поминки прислал? А он Великий Государь, что небо от земли отстоит, то он Великий Государь: славен и преславен от конец до конец всея вселенным, и имя его преславно и страшно во всех государствах, от ветхого Рима и до нового и до Иерусалима, и что мене бедному, воздать за его велию и премногую милость? Аяи братья мои и сын мой его Великого Государя рабы и холопи и ради служить и работать ему Великому Государю на веки как ему угодно и где мог моя будет…»

Во Флоренции («преславном городе Флоренске») русское посольство разместили в палатах герцогского Дворца Питти на левом берегу Арно. Три вещи особенно поразили гостей – необычайного вида глобус, чернильница и богато убранное отхожее место:

«Да построено колесо, а на колесе яблоко, а на яблоке написано всех государств земли, да на том же яблоке написаны ночные беги и лунное течение… Чернильница, из чего писали, золотая, фунтов в тридцать, а вместо песка руда серебряная, а отходы крыты бархатом Флоренским, выпражняют их во вся дни».

Во время торжественного приема, данного Великим герцогом в честь московских посланников, Фердинандо II посадил Лихачева возле себя; дьяк Фомин сидел рядом с сыном-наследником, будущим Великим герцогом Козимо III. Герцогское угощением поразило гостей:

«На столеустроены три орла двоеглавые, первый орел сделан на сахаре, в средине онаго изображен Великий Государь наш на аргамаке <коне>, в руке скипетр держит… а яствы были на столе все деланы с вымыслом мастерским; звери, птицы и рыбы, а все с сахаром…» Много тостов произнесли за государей: «Ипосланники вышед из за стола, с великим подобострастием, пили учтиво, а преж де питья титлы говорили полные про Государское многолетнее здравие и про Царицыно и про Царевичев и про Царевен; а князь и братья и сын и все в то время стояли: в то же время играли на музыке и кимвалы и в органы и два трубача и восемь гудцов».

Получив в подарок от царя Алексея Михайловича дорогие сибирские меха, Великий герцог стал расспрашивать Лихачева про «Сибирское государство» и рассматривал его по «чертежу»,т. е. на географической карте. Герцог был поражен размерами Сибири и очень удивлялся, что нельзя «выловить» живущих там соболей, куниц, лисиц, белок и прочих зверей; он даже взял у Лихачева роспись, «по скольку который зверь годом плодится». Заинтересованность Великого герцога Лихачев в «Списке» объяснил тем, что «у них никакого зверя нет, потому что места зело гористы, а не лесны, а лес все саженый».

Во Флоренции тогда готовилась свадьба наследника тосканского престола Козимо Медичи с француженкой Маргаритой-Луизой, дочерью герцога Орлеанского. Герцогиня Виттория пожелала, чтобы были сделаны две шубки «по русскому обычаю», которые она могла бы подарить своей невестке. Лихачев распорядился сделать две шубки: одна была горностаевая, крытая камкой, другая беличья, крытая тафтой: герцогиня «вздела на себя и дивилася, что урядно выделали».

Лихачева и его спутников поразил в одной из герцогских палат планетарий (тот самый, что организовал покровительствуемый Медичи Галилео Галилей): «небесное движение и круг, а в нем описание всего света и солнечный бег». Затем гости посетили оружейный двор, окруженный рвом, полюбовались в конюшенном дворе на иноходцев и аргамаков, которых насчитывалось там до четырехсот, и заключили герцогским «зверинцем»:

«Они же (т. е. слуги) казали 2 льва да 2 медведя живых, 2 птицы строфокамилы [африканских страуса]; одна птица снесла яйцо, тому часа нет, а тянет полпята фунта, величиною с шапку: яишницу ели 27 человек из одного яйца».

В один из дней русских посланников повезли смотреть традиционную командную игру в мяч – giuoco del calcio – на площади Санта-Кроче:

«На рынке устроено посланникам место высоко, крыто бархатом; а на другой стороне против посланников палат со сто, о трех и о четырех жильях; тут сидели князь и княгиня и сын и братья княжие, а из всякаго окна из палат развешены были ковры дорогие. А игра была: поставлены были два шатра, и люди в доспехах и панцырях и в шлемах: шестеро карлов, шесть трубачев, шесть барабанов и полковники, да с юо человек нарядных молодцов и легких; а играли: мячем бросали, которая страна перемечет: ив то время были по 4 выстрела по всему городу. А посланникам и игрецам от княгини дары: тафтяные ширинки [вымпелы], а ратный строй на них напечатан, и быв поехали к себе».