Золотая пчела. Мистраль - М. Таргис

– Жуть, правда? – Вероника щелкнула «пробелом», останавливая кадр. – Ты когда-нибудь видела, чтобы лицо вот так моментально менялось? Как будто это уже совсем другой человек. Прямо страшно становится.

– Ну, мы знаем, что он очень талантливый актер, – заметила Хайди. – Он, наверно, одними глазами может целую пьесу разыграть. А роль у него тут явно не положительная. Насколько я поняла, этот Шаттенгланц – что-то вроде злого волшебника, верно?

– А ты когда-нибудь видела, чтобы кожа так быстро меняла цвет?

– Просто изменили освещение.

– Да ничего там не меняли, я же там была. И сразу после этого он просто взял и ушел.

– А потом улыбался тебе у выхода?

– Это было через пару часов. У него было время на… на что, собственно? На то, чтобы прийти в себя?

– Ты спрашиваешь, видела ли я, чтобы человек вот так резко бледнел. Вообще-то, видела. Может быть, ему кто-то неожиданно сообщил что-то неприятное?

– Когда? Он все время был на сцене!

– Они там, на сцене, черте чем занимались, насколько я вижу!

– Нет же, ты сама видела, никто к нему не подходил, это произошло прямо на глазах.

– Значит, до него доходит медленно! А может, он вдруг что-то вспомнил или о чем-то догадался.

– Говорю тебе, у него стало совершенно чужое лицо, как… Не знаю, может, у него какая-нибудь шизофрения, или как это называется?

– А знаешь… – Хайди наклонила голову, разглядывая лицо на экране. – Мой Дитрих, как ты его называешь, действительно мог быть таким. Этот взгляд… Чем-то он ему очень подходит.

– Значит, наконец-то мы знаем, как выглядел твой герой! – обрадовалась Вероника.

– Что за глупости, в самом деле! – не выдержала Хайди. – Как можно строить какие-либо предположения, основываясь на том, что ты видела во сне? Сон – это случайность, иллюзия, не имеющая абсолютно никакого отношения к реальности. Ты думала обо мне, думала об этом Эдлигере, вот твой сон все и свел воедино.

– И золотую пчелу, – напомнила Вероника. – Вот уж о ней я совершенно точно не думала!

– Думала-думала. Может быть, она случайно попалась тебе на глаза.

– Нет, это невозможно! – возмутилась Вероника. – И ты еще говоришь мне об иллюзиях! Ты – историк, ученый вроде как – озабочена никогда не существовавшим персонажем, читаешь и перечитываешь сказания о Дитрихе, что там еще? – «Крабата»[9] и сказки Лауры Таннен!

– Почему? Я еще фантастику люблю, – напомнила Хайди.

– Того не доставало! Ученый, тоже мне. Что ты надеешься найти в детских сказках? Изучаешь с усердием, достойным лучшего применения, биографию помешанной старухи, которая никого не интересует. Если тебе так нравится Янсталь, написала бы популярную книжку по его истории, потому что ничего подобного у нас нет, а в последнее время всех стали интересовать эти пыльные дела. Было бы хоть что-то перспективное…

– Биография фрау Таннен – официальная тема моей работы, – возразила Хайди. – Но, кроме того, я просто хочу узнать тайну этого рыцаря. Чем кончилась его история на самом деле?

– На каком самом деле?! – взвизгнула Вероника.

– Ну, чем она должна была закончиться! Тот, кто писал рассказ, наверно, знал, какой будет конец?

– Я не понимаю… Ты что, всерьез рассчитываешь найти в конце концов в каком-нибудь трухлявом ящике ветхую бумаженцию с выцветшей надписью: «И исполнил рыцарь свою клятву, и жили они долго и счастливо», да?

– Вероятно, да, – улыбнулась Хайди. – Хотя не думаю, что там мог быть хэппи-энд: слишком тяжко было бремя и слишком глубоки раны. Но ведь это возможно…

– Возможно? Это — возможно? Да ты ведь даже не уверена, что именно Лаура писала тот рассказ! Собственно, скорее всего, не она!

– На самом деле…

Вероника нагнулась, подтянула к своему стулу валявшуюся на полу сумку Хайди и выудила из нее темно-зеленый потрепанный том издания конца XIX века.

– Прекрати! – приказала Хайди, но Вероника, не слушая, распахнула книгу.

– И что мы имеем? – победным тоном вопросила она. – Ужас, фрактура[10]! И ты все это прочитала?.. Итак, мы имеем начало рассказа, нацарапанное прямо на полях и нахзаце[11] ее книги. Вот и все историческое свидетельство. Источник – кажется, так это называется?

– Именно в этом экземпляре книги полно рисунков и шифрованных заметок, сделанных на полях ее рукой! Тем он и ценен.

– Но рассказ написан другим почерком – ты сама говорила.

– Зато шифр и стиль совпадают. Может быть, кто-то писал под ее диктовку.

– В ее книге?

– Может быть, больше негде было. Мало ли, какие были обстоятельства. Знаешь, как это бывает у писателей?

– Я не знаю, как это бывает у писателей!

– Один русский писатель, имя которого тебе ничего не скажет, утверждал, что самые лучшие произведения – это те, которые были записаны на уголке скатерти. Подумай сама: рассказ не окончен, конечно, именно потому, что книга – не лучшее место для литературных опытов.

– Почему же? – Вероника без особого пиетета листала старую книгу, не обращая внимания на то, как морщится Хайди. – Тут еще форзац чистый. И оборотные стороны листов с картинками… На целых два рассказа хватит, если мелким почерком.

– Ведь вполне вероятно, что где-то лежит папка или тетрадь с окончанием этой истории. А где мне ее искать, кроме как в этом доме?

– Вполне вероятно, что история эта никогда не была дописана! – дернула плечом Вероника и кинула книгу на журнальный столик, где стояла рюмка с остатками недопитого вчера вина, валялся последний номер «Бильда»[12] и несколько фантиков от конфет. Хайди взяла книгу и бережно отерла ладонями обложку.

– Истории Лауры Таннен… Кстати, перестань называть ее «бабулькой», свои рассказы она писала еще юной девушкой…

– А потом свихнулась и прожила сто лет!

– Неважно. Ее истории все как-то связаны между собой. И как-то неуловимо привязаны к Йоханнесталю. Они существуют сами по себе, но вместе словно бы образуют единое целое, общую картину, которую мне никак не удается разглядеть. Как будто это головоломка, к которой нужно подобрать один-единственный ключ, и тогда все станет ясно. Но я никак не могу его найти. Может быть, этим ключом является именно недописанный рассказ? Или его отсутствующая часть?

– Так я тебе уже все собрала! – просияла Вероника. – В моем сне! Чего тебе еще надо? – ты, он и пчела!

Хайди покачала головой и аккуратно убрала книгу обратно в сумку.

– И что ты мне предлагаешь? Подстеречь Эдлигера у выхода из театра и спросить: герр артист, а не знаете ли вы, чем кончил безымянный рыцарь из недописанного рассказа на полях книги Лауры Таннен?

– Это было бы ничуть не более безнадежно, чем твои поиски!

– Может, действительно попробовать? – вздохнула Хайди. – В любом случае, времени у меня мало…

– Что так? В Университете сообразили, что ты занимаешься совершенно бессмысленным делом, и грозят отобрать стипендию?

– В Университете не сомневаются, что я занимаюсь нужным и благородным делом, – Хайди отодвинула Веронику от стола вместе с компьютерным стулом, свернула все еще висевшее на экране окно плейера с лицом Эдлигера, открыла браузер и быстро вышла на сайт новостей Йоханнесталя. – А вот как тебе это нравится?

– Они что, с ума сошли? – ужаснулась Вероника. – Они хотят снести Штадтранд? И застроить его заново? Ну знаете ли, этот герр Легран…

– Я глазам своим не могла поверить, когда это прочитала! – пожаловалась Хайди. – Янсталь – город с такой богатой историей, в Средние века он имел немалое значение, а Штадтранд существовал уже тогда – как отдельное поселение за стенами города, конечно. А он хочет просто так взять и уничтожить дыхание тысячи лет!

– Честно говоря… – Вероника, несколько остыв, листала картинки в статье. – То, что они обещаются там построить, выглядит симпатично. И ты сама прекрасно знаешь, что дома там разваливаются прямо на глазах. И даже не дома, а сами улицы! На машине по некоторым переулкам уже и ездить-то опасно, тем более что с каждой поездкой колеса разбивают мостовые все больше. Не говоря уже о подвижках грунта… Но дом, конечно, жалко. И кто знает, что тогда будет со всеми вещами?..

– Вот именно, – мрачно кивнула Хайди. – Но меня-то уж точно никто спрашивать не будет. Значит, надо работать интенсивнее, чтобы закончить все, прежде чем меня выставят из дома.

7

– Тридцать лет – приличный срок, – Карл Йорген облокотился о балюстраду смотровой площадки на колокольне, щуря в полутьме светлые глаза.

Сгущались сумерки, наплывая синевой из-за Свати-Гебирге; суровая башня, в Средние века служившая тюрьмой, поднималась над Штадтрандом кургузым черным силуэтом, но зеленый купол собора совсем рядом еще подсвечивало заходящее солнце, вызолачивая его западный край и переплеты круглых окон – «бычьих глаз».