Волк. Юность. - Виктория Гетто

— Охранять проход, никого не пускать внутрь. Отвечаешь головой.

— Да, сьере граф!

Он отдаёт мне салют, ударив себя в грудь кулаком. Я научил. На имперский манер. Удовлетворённо улыбаюсь, но, тем не менее, снова закрываю диафрагму. Впрочем, смысла в этом нет. Практически весь корпус, кроме машинного отделения и грузового отсека, обвалился по каркасу внутрь. А те два отсека уцелели, потому, что как общепринято в Империи, изготавливаются из броневого сплава. На весь корабль такой материал использовать слишком дорого, а вот на эти отсеки можно и нужно. Почему защиается двигатель, думаю, объяснять не требуется. Ну а грузовой отсек — грузы бывают разные: и ширпотреб для армейских лавок, и боеприпасы, и топливо. Теперь можно вернуться назад, в шатёр… Мы идём обратно, и я смотрю, что творится вокруг. Народ работает на совесть — снег почти везде убран, видна даже трава, чуть пожухлая, но всё ещё зелёная. Кони согнаны в табун, люди машут лопатами, просеивая собранные снег через сита. Видны две большие кучи. Такими темпами завтра уже будет всё закончено. Это хорошо. Даже очень хорошо!.. Возле шатра меня встречает озабоченная чем-то Юрика. Слегка кланяется:

— Сьере граф…

…Для баронессы поставили отдельный шатёр. Естественно, что меньше моего по размерам. Но, тем не менее, отдельная крыша. Прочие пробавляются палатками на десять человек каждая. Впрочем, они тоже утеплены, так что сервы не замёрзнут. Девушка вскидывает прелестную головку и вопросительно смотрит на меня. Ну да, я хорош, однако. Весь день продрых, так как из-за похорон сдали нервы, хорошо, хоть догадался отдать приказы. А люди работали… Не отвечая ей сразу, маню к себе Грама:

— Пусть народ заканчивает и отдыхает. На сегодня достаточно.

Потом оборачиваюсь к досе дель Рахи:

— Прошу вас посетить моё походное жилище, баронесса.

Та снова кланяется:

— Как пожелаете, сьере граф. Вы же мой сюзерен…

Мы входим внутрь, глаза девушки расширяются от удивления, когда она видит внутреннее убранство. Бросает взгляд в сторону накрытой материалом клетки, но молчит. Саури ведёт себя тихо. Уснула, что ли? Хвала Высочайшему.

— Как вы устроились, доса?

— Спасибо вам за заботу, сьере граф. Всё просто чудесно.

Развожу в сторону руки:

— Поскольку ваши крепостные разбежались после известного вам события, а замок в… Скажем так, непригодном для житья состоянии, то я осмелился пока поселить вас в шатре. Уж простите.

Юрика машет рукой:

— Не волнуйтесь, сьере граф. Всё гораздо лучше, чем я могла ожидать, собираясь в это путешествие.

— Рад это слышать.

Сбрасываю с себя плащ, подкидываю пару аккуратных полешек в топку. Потом поворачиваюсь к баронессе:

— Как я понимаю, вы определились с деньгами?

Девушка надувает губки:

— Фу, какой вы, сьере граф. Не предложите даме даже присесть?

… Хм… Однако, разбаловал я девчонок… Ну да ладно.

— Присаживайтесь, доса. Хотя я думаю, что, может, мы лучше приляжем?

Взглядом показываю на кровать, призывно манящую свежайшим бельём. Против ожидания Юрика не краснеет, а едва заметно оценивающе прищуривается, потом переводит взгляд на койку, затем обратно на меня.

— Вы хотите меня, сьере граф? Вместо ужина?

…Вот же… Получив большие деньги, осмелела? Ну-ну… Поиграем, красавица, раз ты так хочешь…

— Не вместо ужина. А в качестве приложения к нему.

Она щурится ещё больше:

— Я очень, очень и очень дорогое блюдо, сьере граф… Не думаю, что у вас хватит золота, чтобы меня купить…

Начинаю злиться. Обнаглела? Но тут баронесса произносит то, что мгновенно успокаивает меня:

— Цена моей постели — обручальное ожерелье, сьере граф.

— Значит, вы готовы стать моей законной супругой, доса баронесса?

И тут она не выдерживает, заливается краской и опускает прелестную головку, чуть слышно прошептав:

— Да, сьере… Граф…

Я молча отступаю от неё на шаг…

— Юрика… Давай не будем об этом. Станем считать, что наш разговор — дурная шутка.

Она резко вскидывает голову:

— Но я…

Прикладываю палец к её губам, останавливая.

— Не надо, Юрика. Не стоит… Да, ты мне нравишься. Не стану этого скрывать. Ты очень красива. Но… Я уезжаю на войну. И неизвестно, вернусь ли оттуда. Ты хочешь стать вдовой во второй раз?

Девушка вздрагивает. Изо всех сил мотает головой в знак отрицания. В её глазах появляются слёзы, и она, едва не плача, произносит:

— Не надо говорить о смерти, сьере граф! Вы вернётесь живым и невредимым, я знаю!

Улыбаюсь ей в ответ:

— Разумеется, вернусь. Только вот время… Оно покажет, искренни ли чувства, которые мы сейчас испытываем друг к другу. Верно, Юрика?

Баронесса несмело кивает в знак согласия со мной. Затем я кричу:

— Эй, что там с ужином?

Просовывается голова слуги:

— Готово, сьере граф!

— Тогда неси. На меня и досу баронессу.

Тот исчезает, чтобы спустя пару минут в шатёр вошли люди с подносами и начали сервировать стол…

…Ужин прошёл в тишине. Потом я проводил Юрику до её шатра, пожелал спокойной ночи и вернулся к себе. У меня ещё осталась пара незаконченных дел, которые нельзя было откладывать. Первым, я снова снял с клетки ткань, которой та была накрыта и встретился с горящим злобой взглядом саури. Немудрено. Даже за один день можно не слабо проголодаться. А у неё с утра вряд ли что было в желудке, если не дольше. Ну а убивать её я, как ни странно, не собирался. Не тянуло меня к убийству, хотя, по идее, должен. Это на уровне рефлексов. Психоустановка. Но… Совсем ведь ещё молоденькая. Лет, может, восемнадцать-девятнадцать… И невероятно красивая…

— Скажешь, как тебя зовут?

Съёжилась. Потом, нехотя, буркнула:

— Ооли.

— Отлично. А меня можешь звать Атти.

— Дай еды.

— Сейчас.

Отпираю неуклюжий замок на дверке, затем легко извлекаю самку наружу. Она весит, килограмм, может, сорок. Вряд ли больше. Подхватываю девчонку на руки, та шипит, пытается брыкаться, но я несу её к столу, усаживаю на стул. Саури тянется связанными у запястий руками к хлебу. Но я легонько бью её по длинным пальчикам:

— Потерпи секунду.

Беру приготовленный заранее широкий ремень и пристёгиваю девушку за талию к стулу. Теперь, если что, быстро вскочить она сможет. А бережёного, как говорится, Высочайший бережёт. Застёгиваю пряжку сзади спинки, чтобы та не смогла дотянуться незаметно, затем распутываю её руки. Ооли опять шипит от боли, потому что сейчас кровь тысячами иголок приливает к кистям, затем начинает яростно массировать запястья непослушными пальцами. Подвигаю к ней тарелку, беру половник и наливаю ей густого мясного супа. Кладу ложку: