Под наживкой скрывается крючок - Ирина Дегтярева

Олег вышел в зал прилета и старался не вертеть головой по сторонам, но тут же увидел парня в знакомой уже бежевой футболке около стойки турфирмы, где несколько минут назад стоял сам.

Это наводило на неприятные мысли. Подозрительный парень, видимо, проверял, что делал Ермилов около этой стойки. Он расспрашивал девушку — сотрудницу турфирмы, она кивала, немного скованно, затем показала в сторону туалета.

Ермилов двинулся к выходу. Но внезапно остановился, опустил сумку на пол и принялся запихивать в боковой карман карту Ларнаки, которую все же успел взять. Мельком взглянув назад, увидел, что Бежевый снова пристально смотрит в его сторону.

«Да мало ли. Это у меня уже профессиональная паранойя. Мания преследования. — Следователь отер лоб платком. — Ну, а даже если следят? Сейчас пытаться уйти от него глупо, и вызовет еще большие подозрения. Узнать, в какой гостинице я остановлюсь, — не проблема. Незачем таиться».

Олег взял такси до гостиницы, так как ехать до нее от аэропорта было минут двадцать и не так уж дорого. Сел рядом с шофером, едва не перепутав правостороннее водительское место с пассажирским. Ермилов с благодарностью вспомнил мать, которая настояла, чтобы он учился в английской спецшколе. Язык сидел у него в подкорке, и даже с кипрским таксистом, обладателем богатой седой шевелюры и продубленной солнцем кожи, говорящим с заметным греческим акцентом, Олег мог разговаривать, не особо напрягаясь.

Вполуха слушал болтовню шофера, жалующегося на жару и засуху, а сам поглядывал назад через боковое зеркало. Но из аэропорта выезжало немало машин, и вычленить авто наружного наблюдения не представлялось возможным.

Через час, заселившись в номер и переодевшись, Ермилов уже купался. Грех было не воспользоваться такой возможностью. Вода за день нагрелась и напоминала довольно-таки горячую ванну. К заплывам не располагала, а только к неподвижному зависанию в толще морской воды, почти как в Мертвом море. Олег чувствовал уколы совести, вспоминая жену и детей, но успокаивал себя тем, что привезет им подарки, а во-вторых, если дело Дедова удастся довести до логического завершения, то потребует у руководства нормальный летний отпуск, и уже если не на Кипр, то в Сочи поедет всей семьей.

Необходимо было сегодня созвониться с Руденко, но, в связи со странной «встречей» в аэропорту, Ермилов думал, как лучше поступить. В итоге решил выждать до утра, а после пляжа повнимательнее осмотреть номер, в который его заселили.

Ничего подозрительного Олег там не обнаружил и пораньше лег спать.

Длинная штора из полупрозрачной ткани чуть колыхалась. Во дворе отеля раздавались голоса, официанты звякали посудой и столовыми приборами в ресторане на террасе. На шторе то и дело мелькали тени — это летучие мыши охотились.

Сон не шел. Олег вытянулся на чуть жестковатой от чистоты простыне и смотрел на эти тени. Из головы не шел разговор с Вячеславом… Они дружили уже четыре года, но о том, что Богданов служил в Майкопской бригаде, Олег не подозревал.

Эта бригада втянулась в Грозный 31 декабря, чтобы захватить железнодорожный вокзал — пустое здание, разбитое авиацией. Бригада попала в окружение, и дудаевцы обрушили на них шквал смертоносного огня. Потеряла бригада сто пятьдесят семь человек. Двадцать четыре офицера… Выжившие вышли из-под обстрела только 2 января.

«Как жизнь людей перемалывает, — думал Ермилов. — За десять лет от Советского Союза к развалу страны, к войнам, терактам… В Ростове военно-медицинская лаборатория неопознанными трупами солдат переполнена… И, одновременно с этим, по Москве рассекают на черных джипах бандюки из ОПГ. Расплодились, выползли из всех щелей — спортсмены, бывшие военные, менты, афганцы, ребята с первой Чеченской… Научились стрелять по людям, остановиться никак не могут. Славка не успевает со своими операми и собровцами контрольные закупки стволов совершать. Всем торгуют, вплоть до гранатометов. Да и коррупция… Она, конечно, всегда была во власти, но сейчас приобрела совсем уж алчные, уродливые формы. Ну, куда столько домов, яхт, машин? Какое-то бесконечное, бессмысленное накопительство, и ладно бы на честно заработанные. Череда заказных убийств, перестрелок».

Он встал, прошелся по номеру, шагнул на маленький балкон, оперся о перила. В темноте дышало море густой чернотой, чуть проблескивая в слабом свете с берега. Духота облепляла. Какой-то белый прожектор на рыбацкой лодке или огонек на буйке, довольно далеко от берега, мигал. Олег насчитал девять вспышек. Затем огонек гас и через время снова мигал девять раз.

«Девяностые закончились, но с каким балансом мы подошли к началу нового века? Экономика в руинах, безденежье, долги, коррупция, организованные преступные группировки, война, терроризм. Да, не позавидуешь ему, — подумал Ермилов, имея в виду нового президента. — Попробуй разгреби эти завалы. И есть ли желание? Хотя, если б не было, не взвалил бы на себя эту ношу. Тут или грудь в крестах, или голова в кустах».

Вдруг пронзительно зазвонил телефон в номере на тумбочке у кровати. Ермилов, вернувшись с балкона, снял трубку. Тишина. Он взглянул на светившиеся в темноте цифры электронных часов — половина второго ночи. «Ошиблись», — решил он. Задвинул балконную дверь и включил кондиционер. Попытался уснуть.

Но через полчаса снова раздался звонок. И опять тишина в трубке. После третьего ночного телефонного звонка, Ермилов спустился в вестибюль и поинтересовался у портье «Доколе?», на что девушка на ресепшене с характерным прибалтийским акцентом по-русски принесла извинения, а потом начала что-то проверять по компьютеру.

Пока она это увлеченно делала, Олег успел разглядеть ее. Светлые, гладко зачесанные волосы, стянутые на затылке в небольшой хвостик, скуластое, бледное, почти незагорелое лицо, крупные губы, не напомаженные, словно бы искусанные. Усталая, но профессионально бодрящаяся, с дежурной улыбкой, с тонкими припудренными морщинками в уголках больших синих глаз. Высокая, модельной внешности в темно-зеленом жилете поверх белоснежной рубашки с коротким рукавом и с блестящим металлическим бейджиком на груди с именем — Эда Метс.

Не к месту вспомнилась прибалтийская снайперша, которую ему показывали в Грозном, вернее, ее труп. Запекшаяся кровь на бледной коже и в светлых волосах. Некрасивая, невысокая, она валялась во дворе разбитой школы. Вокруг ее живота разлилась лужа крови. Со снайпершами там не церемонились.

Всякий сброд из союзных республик повалил на Кавказ, особенно из Прибалтики и с Украины, не только в надежде заработать, но и желая отсечь Северный Кавказ от России, получая деньги, указания, натовское обмундирование от Запада и моральную поддержку, — их называли «борцами за свободу» или «повстанцами». На ногах снайперши были как раз натовские берцы… Она не походила на Эду Метс, но отчего-то вспомнилась.

— Мистер Ермилов, я еще раз приношу вам свои извинения. Но это не из гостиницы звонили. Иначе это отразилось бы на нашем коммутаторе. Может, из города?

— Вы хотите сказать, что если звонят из города, то звонки минуют ваш коммутатор? — не удержался Олег от раздраженного тона.

— Простите, сэр, я работаю тут совсем недавно и еще не знаю всех нюансов. Думаю, это какой-то сбой системы. Лучше всего будет вам отключить телефон, а утром пришлем к вам в номер мастера, и он все наладит.

— Ладно, Эда, я так и сделаю, — Олег легонько пристукнул ладонью по отполированной до блеска высокой стойке, как бы поставив точку в разговоре. Он не сомневался, что ночные звонки связаны со слежкой в аэропорту. И складывающаяся ситуация нравилась ему все меньше. Это уже не случайность, а планомерное психологическое давление. Вот только с какой целью?

По его следственной работе подобное, конечно, могло происходить. Гипотетически. Но он не вел сейчас таких дел, по которым его могли прессовать, тем более за границей. Это что-то из практики спецслужб.

Ермилов слукавил, когда при встрече в кафе на Бронной с Игорем сказал, что «слыхал» о Чигракове и о том, где он работает. Он «слыхал» это от самого Чигракова, с которым встречался совсем недавно, причем по инициативе Коли Чигракова — следователя ФСБ. Тот интересовался, не хочет ли все еще Ермилов перевестись к ним. Олег подтвердил свое давнее намерение с внутренним волнением. Неужели сбудется его юношеская мечта?

Так вот, это из их сферы деятельности — слежка, психическая атака ночными звонками, провокации… Что если его приняли за кого-то другого? Срисовали на паспортном контроле, вдруг однофамилец кого-нибудь из Конторы?

— Мистер Ермилов, а вы из Москвы? — вывела его из задумчивости Эда. Оказывается, он все еще стоял у стойки. — Я в детстве жила там года три.

— Да, — рассеянно кивнул он. — А вы, судя по имени, из Эстонии.

— Верно. Я из Тарту, — усталое лицо девушки ожило, она заулыбалась.