Куда ведут дороги... - Шубхаш Мукерджи

«в Европу», так больше чести?» Но потом он понял, что несправедливо упрекал сестру и невестку. Они говорили «в Европу» без всякой задней мысли. Просто по привычке: раз за границу, значит, в Европу.

Упен-бабу попытался рассмотреть содержимое чемодана, ничего из него не вынимая и не нарушая порядок. Сверху лежали новенькие белоснежные майки. Упен-бабу даже не верилось, что они куплены именно ему. Радуясь, как маленький мальчик, он погладил майки тыльной стороной ладони. Какая мягкая, гладкая ткань!

За эти тридцать три года Упен-бабу никогда и в голову не приходило заводить себе чемодан или даже просто ящик для вещей. Жестяной чемодан, который верой и правдой служил ему в лагере, он оставил товарищам из партийного комитета, а сам отправился на чайные плантации налегке. Одежду, которая у него была, он тоже всю раздарил, не отдал только книги, купленные на те деньги, что выдавались в лагере заключенным. За тридцать три года он еще несколько раз попадал ненадолго в заключение или уходил в подполье, но заветные книги уберег. Вот «Капитал» Маркса, три томика, для конспирации когда-то переплетенные в обложки от дешевых романов. Все они, в чемодане, едут вместе с ним. После тюрьмы так и не нашлось времени перечитать их еще раз. В больнице, а потом в санатории времени будет предостаточно. Наконец-то он сможет воздать должное этой великой книге.

Вдруг в коридоре раздался шум шагов, и кто-то рывком открыл дверь купе. Упен-бабу вздрогнул и быстро опустил крышку чемодана, будто вор, застигнутый на месте преступления.

Оглянулся — и, к своему удивлению, увидел за букетами цветов несколько знакомых лиц. Старые приятели из Северной Бенгалии. Все они давно пристроились в Калькутте. Кто в банке клерком служит, кто бизнесом занимается. В прошлом — члены партии. К партии теперь они не имеют никакого отношения, но к Упен-бабу сохранили дружеские чувства.

Один из вошедших сказал:

— Мы прослышали, что вы едете этим поездом, а в каком вагоне — не знали. Думали уж уходить, но, к счастью, навстречу попался Онукуль-бабу. Кто б мог подумать, что вы едете первым классом?!

То, чего Упен-бабу так опасался, как раз и случилось. Но позор был не столь велик, каким он прежде представлялся в воображении, и Упен-бабу почти спокойно смотрел на неожиданных гостей.

— Сколько цветов!.. Сколько же денег вы пустили на ветер?!

Пропустив его возглас мимо ушей, гости один за другим сложили букеты на нижнюю полку.

И в этот момент в купе влетел запыхавшийся Онукуль.

— Прекрасно! Значит, вы его нашли. Но уже пора уходить. Дали зеленый свет. Поезд вот-вот тронется.

Потом, последним выходя из купе, Онукуль торопливо бросил:

— Ну пока, Упен-да! Пришлите мне оттуда письмо с красивой маркой! — И, подмигнув игриво: — Нынче ночью, гляжу, у вас будет настоящее цветочное ложе[16]!

Поезд тронулся, и Онукуль рванулся к выходу.

Упен-бабу поспешил выйти в коридор, но никого из провожающих там уже не было.

Вернулся в купе и тут только сообразил: верхнюю полку так никто и не занял. Значит, двухместное купе в его единоличном распоряжении.

4

Проводником в этом вагоне был человек с худым, изможденным лицом, но необычайно высокий рост и стройная фигура сразу выдавали в нем бывшего спортсмена.

Болельщики, которые лет двадцать тому назад ходили на Майдан[17] смотреть футбольные матчи, помнят, вероятно, прозвище Джора-гирджа.

В команде железнодорожников играли тогда двое знаменитых нападающих, оба по имени Гириджа, или, в просторечии, Гирджа. Известны они были не меньше, чем те две калькуттские церкви, которые стоят вплотную друг к другу и называются «Джора-гирджа»[18]. И двух нападающих тоже стали звать «Джора-гирджа». Различали их так: один — Длинный Гирджа, другой — Короткий Гирджа. Длинный Гирджа теперь и работает проводником. После того как он повредил коленную чашечку, ему пришлось оставить спорт.

Сначала трудно было работать: пассажиры его сразу узнавали и таращили глаза. Любопытные взгляды досаждали ему. Сейчас — другая досада. Никто больше не узнает. Люди забыли имя Гирджа.

А он полюбил рыбную ловлю. Частенько берет удочку и отправляется удить рыбу. Хоть в пруду, хоть в придорожной канаве. Рыбы ловится немного. Зато время проходит незаметно.

Если случается свободный вечерок, он играет в карты. А если выпадает ночное дежурство, то с ним всегда рядом книги. О природе и диких зверях. Других книг он не признает…

Одна и та же работа изо дня в день не может не наскучить. Но Длинный Гирджа придумал способ бороться со скукой. Способ этот очень простой. Во время проверки билетов он изучает пассажиров. И старается угадать, кто есть кто.

Подождав, пока пассажиры немного угомонились и устроились в своих купе, Длинный Гирджа отправился проверять билеты.

В первом купе четверо картежников. Идет игра в три листика. Судя по запаху, перед игрой они уже заложили за галстук. Ага, так и есть: на полу стоит пустой стакан. Но пахнет тут явно не одним стаканом. Интересно, куда они дели остальные? Бутылок у них было по меньшей мере две: на полу валяются две скомканные обертки. Значит, угощали друг друга.

Вот эти двое — бенгальцы, Гангули и Чоудхури. Как видно, оба — коммивояжеры. Гангули — тот, на котором лунги[19]. Наверное, он представитель какой-то фармацевтической фирмы. Из его пухлого портфеля торчат образцы лекарств. Чоудхури одет в пижаму. Спать будет на верхней полке: там валяются чертежи и маленький карманный фонарик. Чоудхури, видать, технарь, имеет дело с машинами да станками. Или продает, или чинит — одно из двух. Кожаная папка, набитая чертежами, конечно, тоже его.

Чоудхури еще молод. Рядом с ним — толстенный развлекательный журнал на бенгальском языке и еще журнал о новинках кино. Но не похоже, чтобы Чоудхури очень любил читать. По лицу видно — он человек деловой. Журналы, наверное, везет жене. Женился он не слишком давно. На руке — новенькие часы с автоматическим заводом. Наверняка подарок к свадьбе. И чемодан его, типа «амбассадор», из красной кожи тоже такой, какие обычно дарят на свадьбах. На чемодане — матерчатый чехол цвета хаки, а на чехле вышито зелеными нитками: Н. Г. Чоудхури. «Г» — это, конечно, Гопал. Значит, зовут этого Чоудхури или Нони Гопал, или Нобо Гопал. Но уж наверняка не Нару Гопал. Теперь это имя не в моде.

Гангули — мужчина средних лет, обремененный многодетной семьей и потому прижимистый. Курит сигареты-самокрутки, чтобы меньше тратить денег на курево. В карты сел играть только за компанию. А