Знак темной лошади - Анатолий Ромов

— Так и знала, что разбужу. Прости меня, старую. Кофе готов, как, выпьешь чашечку?

— Спасибо, Ндуба. Конечно, выпью.

За завтраком Анри спросил:

— Ндуба, ты случайно не знаешь такую девушку Ксагу Бангу?

Ему показалось, на мгновение в глазах Ндубы мелькнула настороженность.

— Ксату Бангу? А как же. Красивая девушка.

— Красивая, — согласился он.

Внимательно посмотрев на него, Ндуба покачала головой:

— Ой, Анри, смотри. У нас тут много красивых девушек, выбирай любую. Зачем тебе Ксата?

— Зачем? — Теперь он в свою очередь посмотрел на Ндубу. — Интересно, почему ты мне это говоришь?

— Н-ну… Ндуба замялась. Видишь ли, есть тут у нас один паренек, Балубу зовут…

— Балубу?

— Да, Балубу. Если он узнает, что Ксата гебе приглянулась, — все.

— Что «все»?

— Убить может. Балубу на днях одного приревновал, так по всей деревне с ножом за ним бегал. Прятать пришлось.

Усмехнувшись, Анри обнял Ндубу за плечи:

— Пойду прогуляюсь. Надеюсь, пока этот Балубу меня не убьет?

— Да никто тебя не убьет, я пошутила. — Тронув Анри за затылок, Ндуба тут же принялась мыть посуду.

Будто что-то услышав, Мишель застыл в лодке. Анри, подождав несколько секунд, кивнул: что? Мишель, продолжая прислушиваться к шороху окружавших их зарослей, ничего не ответил. Так они сидели в лодке около минуты; в конце концов, пригнувшись к его уху, Мишель выдохнул беззвучно:

— Ксата здесь.

— Ксата?

— Да. Я сейчас уйду, а ты выбирайся сам.

— Ты что, куда я буду выбираться?

— Там… — Мишель кивнул по направлению носа лодки. — Там за камышами есть бухточка.

— А ты?

— Ксата тебя наверняка услышит, бесшумно подобраться к ней ты не сможешь. Но я уже буду здесь ни при чем.

— Ты уверен, что это Ксата? Может, это кто-то другой?

— Уверен. Все, меня нет.

Спрыгнув в воду, Мишель исчез в камышах. Анри, проследив за ним, повернулся. Нет, он абсолютно не мог понять, где он сейчас находится и в какую сторону должен двигаться.

В конце концов он все же взялся за стебли; ощутив в руках твердую опору, осторожно потянул камыши на себя.

Лодка двинулась и, с громким треском раздвинув заросли, вышла на чистую воду.

На открывшейся впереди полоске песка произошло какое-то движение, и Анри понял; кто-то, заметив его, спрятался в окружающих пляж кустах. После того как лодка ткнулась носом в берег, Анри спрыгнул на песок и остановился; почти тут же за его спиной раздался короткий смешок. Оглянувшись, он увидел Ксату; внимательно изучив его, она кивнула:

— Значит, это ты был там? В камышах?

Ткань накидки закрывала сейчас Ксату наискось, от плеча до колен, однако это не помешало Анри заметить, как она стройна и гибка. Девушка казалась сейчас еще более стройной и гибкой, чем тогда, когда он увидел ее в первый раз. На ее вопрос он выдавил что-то в ответ, что-то, звучавшее как полувопрос-полуутверждение, вроде «В к-к-камыш-ша-ах?», причем это «В камышах» ему пришлось выдавить из своего горла хрипло, с невероятным трудом. Склонив голову набок, Ксата некоторое время настороженно вглядывалась в него. Наконец сказала:

— Давай сядем.

Он уселся рядом с ней; она, взяв лежащий рядом прутик, стала что-то изображать им на песке, покосилась:

— В деревне тебе обо мне что-нибудь говорили?

— А почему мне должны были что-то о тебе говорить?

— Скажи: говорили или нет?

— Нет. Мне никто ничего о тебе не говорил.

— Точно ничего?

— Точно. Разве что Жильбер и Ндуба, но они тоже ничего такого особенного не сказали.

— А что они сказали не особенного?

— Жильбер сказал, что ты ему как младшая сестра.

— И все?

— Все. Ндуба сказала, что за тобой будто бы ухаживает один парень, Балубу.

— Балубу… — Надолго уставившись в одну точку, Ксата наконец дернула плечом: — Да, Балубу за мной ухаживает. Что, больше Ндуба ничего не сказала?

— Сказала, что этот Балубу может убить того, кто будет за тобой ухаживать.

— Больше шуму… — Ксата разровняла ладонью песок. А кто тебя сюда доставил?

— Мишель.

— Твой двоюродный брат?

— Да, мой двоюродный брат.

Мишель тоже ничего обо мне не рассказывал?

— Ничего.

Закинув голову, Ксата посмотрела на небо. Сказала:

— Давай купаться и загорать?

— Давай.

— Только отвернись, когда я буду входить в воду, хорошо?

— Хорошо. Повернувшись к кустам, он услышал сначала шорох, потом всплеск, затем голос Ксаты:

— Можешь смотреть.

Взглянув на лагуну, он увидел над водой ее голову. Плавал он неплохо, но, войдя в воду и попытавшись догнать Ксату, понял: у него ничего не получится. Она подпускала его совсем близко, но тут же, засмеявшись, без труда от него уплывала. Сколько он ни пытался хотя бы дотронуться до нее рукой, у него так ничего и не получилось.

На следующий день, когда они встретились снова на том же месте, Ксата спросила:

— Вообще я ведь ничего о тебе не знаю. Сколько тебе лет?

— Двадцать два.

— Я так примерно и подумала.

— А тебе?

— Шестнадцать. Ты женат?

— Нет. Разве я похож на женатого?

— А постоянная девушка у тебя есть?

— Нет у меня никакой постоянной девушки.

Положив ладонь перед собой, она осторожно провела ею по песку. Спросила, не глядя:

— Почему?

Так и не найдя причины, он бросил беспечно:

— Не знаю. Может, из-за работы. Видишь ли, я жокей. Профессиональный жокей. Ты знаешь, что это такое?

— Почему же не знаю, у нас каждую субботу вся деревня смотрит скачки по телеку. Отец у тебя белый?

— Белый. Ты хотела бы познакомиться с моим отцом?

— Даже не знаю… А ты… ты знаешь что-нибудь о моих родителях?

— Нет.

— Точно нет? — Несколько мгновений она смотрела на него в упор, нахмурившись. Наконец сказала: — Д-да… Похоже, ты действительно ничего о них не знаешь.

В последний день его пребывания в Бангу Анри сидел с Ксатой у слабо тлеющего костра. Было темно, и внезапно, без, казалось, всякого на то повода, их руки неожиданно сплелись. Оба оказались на земле, потом после недолгой борьбы с Ксаты слетела ее единственная одежда, два крохотных лоскутка материи, и наконец после нескольких движений Анри вдруг понял: он улетает куда-то в ночь, в пустоту, в небытие. Но перед тем, как улететь, он успел подумать: это случилось, случилось…

Жильбер лежал на берегу озера, закинув руки за голову, прислушиваясь к шороху и потрескиванию в камышах, разглядывая звездное небо. Все. Завтра утром он с Нгалой и Анри садится в автобус, пересаживается в самолет и они снова в Париже. Его пребывание в Бангу кончилось. Кончилось, не оправдав ни одной из его надежд. Нгала была с ним вежлива, приветлива, даже добра, так, как может быть добра сестра или мать, — но не более того. Она ясно дала ему понять: любую надежду, даже намек на надежду он должен оставить навсегда. Между ними не может быть ничего, абсолютно ничего.

Проклятье, подумал Жильбер. Проклятье. В который уже раз он представляет себе, каким счастьем было бы для него забыть о Нгале. Выкинуть ее из сердца, из памяти, сделать так, чтобы ее для него не существовало. Она любит другого, любит Омегву, но это его не должно касаться. Не должно.

Он услышал как бы со стороны, как из его груди вырвался хриплый звук, полный отчаяния и боли. Проклятье, он не может ее забыть. И никогда не сможет. Никогда.

На обратном пути в Париж, в автобусе и самолете, Анри думал только о Ксате. Если мать или Жильбер обращались к нему с каким-нибудь вопросом, он лишь недоуменно смотрел на них, чтобы, отделавшись односложным замечанием, тут же снова уйти в воспоминания о Бангу.

В Бурже они приземлились во второй половине дня. Миновав таможенный контроль, все трое вышли в зал; Жильбер пошел на стоянку проверять машины, мать свернула к газетному киоску. Здесь, набрав целую кипу газет, практически все, что было на прилавке, посмотрела на Анри:

— Что с тобой, малыш?

— Со мной? — Он сделал вид, что не понимает.

— Да, с тобой. Не говори, что мне это кажется, с тобой что-то случилось.

— Я влюбился в одну девушку из Бангу, — неожиданно для самого себя сказал он.

— И что это за девушка?

— Ты наверняка ее знаешь, это Ксата Бангу.

Мать повернулась в его сторону, и ему показалось она сейчас смотрит на него так, будто он в чем-то испачкался.

— Я что-то не то сказал? Ты ведь знаешь КсатуБангу?

— Черт… Конечно, я ее знаю. Сам-то ты знаешь, кто такая Ксата Бангу? Знаешь, что она дочь Омегву Бангу?

Теперь уже он смотрел на мать, застыв от неожиданности. Подумал: так вот почему Ксата интересовалась, знает ли он ее родителей. Вот это новость.