Знак темной лошади - Анатолий Ромов

Наконец взял себя в руки. Снял трубку, набрал номер. Услышав знакомый голос, сказал:

— Лео, это Жиль. Нужны три билета в Африку, в столицу, срочно, на ближайший самолет. И еще одно: эти билеты нужно взягь на липовые фамилии.

— Все т ри?

— Все три. Одна женщина лет тридцати пяти, африканка, парень лет двадцати с небольшим, мулат, и я.

— Понятно. Подожди, сейчас посмотрю, что у меня есть… — После некоторой паузы Лео сказал: Есть три паспорта, правда, они мне нужны.

— Мне они нужнее. Учти, это будет вознаграждено особо.

— Д-да? — Лео вздохнул. — Запомни, женский паспорт на фамилию Дюпон, мужские — на фамилии Круазье и Сабатини. Ты можешь подождать? Я посмотрю расписание.

— Жду. — Подождав, Жильбер услышал: — Через три часа из Бурже вылетает аэробус «Панафрикен» в Преторию, могу взять транзитные, устроит?

— Конечно. Я могу взять билеты прямо в кассе?

— Как всегда. Только не забудь напомнить: заказ от меня.

— Хорошо. Спасибо, Лео.

Один пистолет, «беретту», Жильбер держал в специально оборудованном тайнике под днищем своей машины. Второй, «байярд», он обычно вкладывал в потайной внутренний карман в передней части джинсов, под поясом. Иногда, когда ему приходилось облачаться в одежду, лишенную этого приспособления, он, терпя определенные неудобства, просто-напросто приклеивал «байярд» скотчем к левой нижней части живота. Наконец, третий пистолет, «ЧЗ», Жильбер постоянно носил в стандартной кобуре под мышкой. Сейчас, сунув в кармашек «байярд» и напустив сверху майку, Жильбер взял кобуру с «ЧЗ», чтобы повесить через плечо, однако тут же отложил ее. В полете ему предстоят два таможенных досмотра, при посадке и при выходе; к тому же в самолете, а затем и в автобусе оружие будет практически не нужно. Хорошо, подумал он, накинув куртку, «байярд» он оставит с собой, мало ли что может случиться по дороге в аэропорт, а вот «ЧЗ» будет лишним. Спрятав кобуру с «ЧЗ» в шкаф под белье, Жильбер решил, что «байярд» затем спрячет в машине, которую, в свою очередь, поставит в Бурже на платную стоянку. То, что за эти десять дней на его видавший виды «фольксваген» никто не покусится, он знал точно.

Разобравшись с оружием, Жильбер подошел к окну. С момента, когда он целиком посвятил себя борьбе с балиндовцами, он взял за правило менять жилье не реже, чем раз в полгода; в квартире, которую он сейчас занимал, он жил третий месяц. Отсюда, с шестого этажа, открывался вид на аккуратную парижскую улочку; внимательно осмотрев ее и не найдя ничего подозрительного, Жильбер снял трубку и набрал номер расположенного внизу кафе. Окна этого кафе выходили точно на его подъезд и на въезд в гараж; именно поэтому Жильбер, только въехав в квартиру, сразу же установил приятельские отношения с хозяином кафе, корсиканцем Луи Арженоном. Услышав знакомый голос, Жильбер сказал:

— Луи, привет, это Жиль, я не отрываю тебя?

— Да нет… Телефон у Арженона стоял прямо под стойкой, так что сейчас до Жильбера, помимо голоса хозяина, доносились неясные звуки музыки, шум голосов и шипение работающей кофеварки. — Рад тебя слышать, ты из дома? Если тебя интересует горизонт, на нем все чисто. Как у тебя со временем? Заскочишь выпить кофе?

— Спасибо, в другой раз, чао. — Положив трубку, Жильбер спустился в гараж. Здесь, сев в «фольксваген» и выведя его на улицу, он на полной скорости направил машину в сторону южной части города.

Приблизившийся к «ситроену» на большой скорости красный «фольксваген» резко затормозил, из машины пружинно выскочил африканец лет тридцати, в джинсах и обтягивающей мускулистый торс черной тенниске, с большими скулами, твердо очерченными губами и улыбкой, в которой было что-то мальчишеское. Анри с интересом наблюдал за ним. Пригнувшись к машине, в которой сидели Анри и мать, человек сказал:

— Доброе утро, мадам Нгала, доброе утро, месье. Я уже обо всем договорился, ближайший самолет вылетает туда через два часа, из Бурже. Билеты я заказал.

— Очень хорошо, Жильбер, спасибо, — сказала мать.

— Патрон объяснил: желательно, чтобы никто не знал, когда вы вылетели из Парижа, поэтому запомните: мы все трое летим под чужими фамилиями. Вы. Нгала, будете мадам Кристин Дюпон, вы, месье, Габриелем Сабатини, я Антуаном Круазье. Запомнили?

— Запомнили, сказала мать. Спасибо, Жильбер.

— Напомню: охранка в столице сейчас поутихла, так что, если мы сумеем незаметно сесть на местный автобус, доедем без происшествий. Правда, нас немного потрясет, но не беда, да, месье?

— Да. Меня зовут Анри Дюбуа.

— А меня Жильбер, Жильбер Ткела. — Жильбер улыбнулся.

Как только самолет набрал высоту, мать задремала, Жильбер, усевшись в своем кресле, застыл неподвижно, полузакрыв глаза и сцепив руки, Анри же некоторое время смотрел в иллюминатор. Кажется, происшествие в конюшне тревожило его уже меньше; обнаружив в кармане кресла журналы, он углубился в чтение. Один раз, в середине полета, он ненароком посмотрел на Жильбера и заметил: тот, чуть повернув голову, смотрит на мать. Ясно, подумал Анри, Жильбер клеится к матери, впрочем, ничего удивительного в этом нет, мать всегда нравилась мужчинам, и в этом их можно понять. С шестнадцати, с времен, когда мать приехала в Париж, став известной фотомоделью, ее фигура, ничуть не изменившись, осталась такой же стройной. Мать обаятельна, умна, да и вообще все при ней, так что то, что Жильбер на нее сейчас пялится, вполне естественно.

После посадки в стране, бывшей родиной одной половины предков Анри, в самом центре Африки, они почти тут же сели в автобус; первые полчаса, пока «мерседес» шел по городу и расположенным вдоль океана пригородам, машина шла более менее ровно, но затем, углубившись в джунгли, автобус временами начинал раскачиваться, как катер в море.

Примерно через полтора часа «мерседес» остановился, как показалось Анри, прямо среди окружавших его зарослей. Он, мать и Жильбер сошли, автобус тут же отошел, шум его мотора вскоре затих, сменившись шумом веток и криками птиц. Жильбер, сделав матери какой-то знак, исчез. Объясняя его исчезновение, мать сказала:

— Бангу находится на самой границе освобожденного района.

— Да? — Анри попытался собрать воедино обрывки сведений, почерпнутых из теленовостей. — Здесь идет война, да?

— Шла. Сейчас объявлено перемирие. Но все равно здесь неспокойно.

— Понятно. Выходит, сейчас я увижу твою родину?

— Выходит. — Мать улыбнулась.

Минут через двадцать Жильбер вышел из зарослей вместе с коренастым парнем в майке, шортах, с автоматом через плечо. Такой черной кожи, такого приплюснутого носа и таких толстых губ, как у этого парня, Анри, как ему казалось, еще ни разу не видел. Подойдя ближе, парень улыбнулся:

— Нгала, я рад, что вы приехали.

Привет, Мишель, — мать тронула его за плечо. — Познакомься, это твой двоюродный брат.

— Мишель, — сказал парень.

— Анри.

Они пожали друг другу руки. Несколько секунд после этого Мишель стоял, прислушиваясь; затем, после того как он дал всем троим знак, они вошли в заросли. С минуту они продирались сквозь густой кустарник, затем долго шли среди затененных лианами деревьев. Наконец, выйдя из зарослей, Анри увидел озеро, точнее, цепь озер, соединенных друг с другом протоками. Над водой летали и изредка то но одной, то стаями плавно садились на воду птицы, на том берегу виднелись редко расставленные в камышах и кустарнике домики с конусообразными крышами; посмотрев на воду, Анри вдруг почувствовал, как у него захватывает дух. Может быть, это было самовнушением, но тем не менее он готов был поклясться, что никогда еще не испытывал такого внутреннего подъема. Они спустились к ведущим на тот берег озера подвесным бамбуковым мосткам. Идти но этим мосткам можно было только гуськом; пока они шли друг за другом, лианы, удерживающие бамбук, громко скрипели.

Вечером Анри лежал на сплетенном из сухих ветвей гамаке и разглядывал звезды. Рядом темнел деревенский дом, хозяйка которого, Ндуба, тоже, как объяснила Анри мать, приходилась ему какой-то дальней родственницей. В этом доме, круглом двухэтажном строении на сваях, ему предстояло прожить ближайшие десять дней, после которых они должны будут вернуться в Париж.

Утром его разбудило осторожное покашливание. Открыв глаза, он увидел стоящего над ним Мишеля. За Мишелем, пробиваясь сквозь сплетенную из прутьев стену, прямо ему в глаза светило солнце. То, что он в Африке, в Бангу, и то, что он ночевал в настоящей африканской хижине, Анри сообразил, лишь полежав несколько секунд.

— Лодка уже здесь, — сказал Мишель. — Хочешь, я тебя повезу на остров?

— На остров? — Анри еще не все понимал сквозь сон. — Какой еще остров?

— У нас тут есть остров на краю озера. Там можно купаться, загорать. И никто не будет мешать.