«Не все то золото…». Фальшивомонетничество в Российской империи. Вторая половина ХVIII – начало XX века - Алексей Николаевич Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во второй половине XIX века основная масса монетных фальшивок — это серебряные монеты различных номиналов от 5 копеек до 1 рубля. Наиболее часто в документах упоминаются подделки двугривенников. И практически нет упоминаний о фальшивых золотых монетах машинной чеканки. Связано это, очевидно, с тем, что до 1895 года золото не использовалось в расчетах при торговых сделках. Лишь по закону от 8 мая 1895 года было разрешено заключать сделки на золото, а Государственному банку было предоставлено право покупать золотую монету и производить этой монетой платежи. Поскольку в крупной торговле золото не участвовало, а в мелком торгу разменять золотую монету было затруднительно (да и изготовить качественную подделку золотой монеты было непросто), неудивительно, что такой «неходовой товар», как золотые монеты, не вызывал повышенного внимания фальшивомонетчиков. Удалось обнаружить лишь одно, ничем не подтвержденное, свидетельство о готовящейся «фабрикации» червонцев из краденного казенного золота. Ирбитский мещанин, золотых дел мастер Сулдаков в 1827 году намеревался, по сведениям доносчика, «делать червонцы из похищенного на горных заводах золота и заказал нужную для сего производства машину в городе Вятке»[41]. Архивное дело не имеет продолжения. Неизвестно, чем закончилось расследование по этому доносу.
Впрочем, кустарные подделки золотых монет (например, перегравированные и позолоченные монеты из серебра или литые подделки) все же появлялись в поле зрения полиции. В 1820-е годы позолоченные империалы делали в Казани[42]. Упоминание об этом есть в следственном деле о фальшивомонетчиках Полтавской губернии. В 1824 году крестьяне Тимофей Багощкин и Борис Иванов по приговору Орловской палаты уголовного суда были наказаны кнутом, заклеймены и отправлены в Тобольскую губернию «в работу» за получение «от ямщика фальшивых на манир золотых полуимпериалов заведомо таковых»[43]. В 1884 году в Гомельское уездное казначейство был представлен «полуимпериал с литерами на лицевой стороне под гербом с левой стороны “П” и правой “Д”, 1829 года, и надписью на оборотной стороне “чистаго золота 1 золотник 39 долей, С. П. Б.”, оказавшийся фальшивым»[44]. Встречались и другие упоминания о выявленных подделках золотых монет. Есть даже сведения об имитации турецких курушей жителем Эривани, торговцем Крикором Шихимянцом, в доме которого при обыске нашли «машинку для подделки турецких золотых монет»[45]. Но в целом сообщения о фальсификации монет из золота встречаются крайне редко.
Следует упомянуть, что для привлечения фальшивомонетчика к суду и вынесения обвинительного приговора требовалось не только его арестовать, но и предоставить неоспоримые доказательства виновности арестованного. Тот же Шмерка Зильбергейт, упоминаемый выше, избежал наказания, хотя и задержан был, казалось бы, с поличным. На допросе Зильбергейт утверждал, что «форма же и фальшивые деньги, хотя у меня найдены, но отколе взялись, не знаю», и, вероятно, они подброшены доносчиком. А «горшочек с оловом принадлежит мне и остался от делания дроби, чугунчик с водою могла поставить мать, прочие же снаряды принадлежат отцу моему, ибо он занимался и злотничеством; я сам фальшивой монеты не делал и о делателях оной не сведущ»[46]. Следствию, как с сожалением сообщил военный губернатор Минской губернии генерал С. Е. Кушелев министру финансов М. Х. Рейтерну, не удалось доказать его вину: «Ибо он дал такие отзывы, по которым ни формальное следствие, мною назначенное, ни даже самый суд не могут заставить преступника сознаться в своем преступлении, и он, на основании Законов, вероятно, будет оставлен лишь в подозрении»[47].
Закон требовал не только неопровержимых доказательств, но и соблюдения всех процессуальных формальностей. В декабре 1865 года Новгородская палата уголовного суда рапортовала в Сенат об осуждении крестьянина Карпа Семенова, обвиняемого в «делании и переводе фальшивой монеты, хотя не сознавшегося, но уличаемого тем, что у него отобрана в кармане форма для делания полтинников»[48]. Суд приговорил Семенова к восьми годам каторги, а затем на вечное поселение в Сибири. Крестьянин подал апелляцию, и в феврале 1866 года уголовный кассационный департамент Сената определил: «Удельного крестьянина Карпа Семенова по обвинению в подделке фальшивой монеты оставить в подозрении и отдать его на поруки одобрившим его поведение людям»[49]. Решение было мотивировано тем, «что в деле к обвинению подсудимого Карпа Семенова в делании и переводе фальшивой монеты имеется лишь то обстоятельство, что у него в кармане при обыске найдена из древесной губины форма для полтинников, но обстоятельство о нахождении у него этой формы, при не сознании его, нельзя признать несомненным», поскольку свидетели изъятия формы «спрошены по этому предмету с нарушением законом установленных формальностей»[50] и запись показаний в протоколе оформлена неверно. Чиновников Сената не убедили даже обнаруженные в избе Семенова материалы и инструменты для изготовления поддельной монеты.
Следующий этап фальшивомонетничества в России наступил в 70-х годах XVIII века. Связано это было с появлением в денежном обращении страны бумажных денег. В 1768 году Россия вступила в тяжелую и затяжную войну с Османской империей (1768–1774). Содержание армии стоило дорого. Война требовала серебра. Все расчеты, особенно с зарубежными поставщиками, велись исключительно в серебряных и золотых монетах. Ежегодно на нужды действующей армии требовалась «знатная сумма». Пополнить казну звонкой монетой можно было повысив налоги или взяв деньги в долг у населения. Введенные в денежный оборот страны ассигнации, по существу, и представляли собой государственные долговые расписки на взятые у населения в долг наличные деньги.
Глава 2
Бумажные деньги и ценные бумаги
29 декабря 1768 года императрица Екатерина II подписала манифест (опубликован 1 февраля 1769 г.) «Об учреждении в Санкт-Петербурге и Москве Государственных Банков для вымена ассигнаций». В обнародованном манифесте объявлялось об учреждении Ассигнационного банка с двумя отделениями, в Санкт-Петербурге и Москве, получившего исключительное право эмиссии бумажных денег. В манифесте говорилось, что ассигнации имеют хождение наравне с «ходячею» монетой и принимаются в «государственные сборы» за наличные деньги «без малейшего затруднения»[51]. Именным императорским указом Сенату было велено «заготовить на нарочно для того сделанной бумаге Государственных ассигнаций на 500000 рублей для вымена на Москве, да на 500000 для вымена здесь в Санкт-Петербурге, по приложенной здесь форме, а именно: 25-рублевых на 250000, 50-рублевых на 250000, 75-рублевых на 250000, 100-рублевых на 250000, всего на 1000000»[52]. Для «вымена» ассигнаций в отделения банка в Санкт-Петербурге и Москве было положено по 500000 рублей.
Первые ассигнации были односторонними, не имели изображений, только текст и цифры. Подделка таких денег представлялась несложным и потому соблазнительным заработком. Изготовление фальшивок началось практически сразу после
