В клетке (СИ) - Лебедев Вадим

Волк находился в стороне от шумной беседы. Рядом с группой, но отдельно от неё. Он внимательно осматривал ряды грубо сколоченных двухъярусных нар, пытаясь угадать направление возможной атаки. И затачивал недавно приобретённый стилет.

Приближение Аммир он заметил сразу. Слегка напрягся, но её мягкий, чуть насмешливый голос, заставил юношу судорожно выдохнуть.

— Сидишь здесь один. Нахохлился, как снегирь. Чем-то занят.

Аммир опустилась на землю позади Волка, пристроив голову на плече у последнего.

— Он выглядит уже достаточно острым, знаешь?

Волк кивнул, продолжая мерно водить точилом по лезвию. Страшно сказать, но впервые за долгие годы он растерялся.

Они обменялись ещё парой каких-то реплик, показавшихся Волку невероятно милыми. Девушка тепло и мягко попрощалась с юношей, пожелав ему удачи.

А сам “Снегирь” сидел и никак не мог понять, что же с ним произошло. Его мир, привычный и понятный, неожиданно словно вывернули наизнанку.

Он не мог объяснить как. Не мог объяснить почему. Но Аммир была прекрасна. Её беспечная улыбка могла остановить мужское сердце. Мы смотрим на огонь, потому что он танцует, потому что он дает свет. Свет — вот что притягивает наш взгляд, но тянуться к огню человека заставляет тепло, которое чувствуешь, когда подходишь ближе. То же самое было и с Аммир. Он пытался разобраться в себе, в своих ощущениях. Пытался разложить нахлынувшие вдруг эмоции “по полочкам”. И не мог. В каком смысле она была прекрасна? Он понимал это всей своей сутью, но ни за что не смог бы объяснить этого никому, включая себя самого. Даже внешность её, навсегда отпечатавшаяся в его душе, оставалась для Волка загадкой. Всё, что он мог сказать себе — она была прекрасна. Прекрасна до мозга костей, несмотря на все изъяны и недостатки. По крайней мере, она была прекрасна для Волка. По крайней мере? Для Волка она была прекраснейшей из женщин. Впрочем, для других она тоже была прекрасна…

VII

Ночью дежурили посменно. Волк, близнецы и братья Меруды поделили время сна полуторачасовыми сменами, в каждую из которых минимум двое бодрствуют. Первыми берегли сон остальных Амрен и Питч. Сорок пять минут спустя Амрен поднимал Хугина, а сам укладывался на боковую. Спустя ещё сорок пять минут уходил Питч, предварительно поднимавший Мунина. Хугин в свой черёд будил Волка, а Мунин — Амрена. Негласные лидеры группы вдвоём встречали утро и поднимали всю группу.

Та самая группа первый испуг от попадания в Альегор то ли преодолела, то ли не осознала. Волку было отчетливо видно, что большинство из них по-прежнему воспринимает попадание в Альегор как, безусловно, полное опасностей, но весёлое и увлекательное приключение, о котором потом, в своих уютных поместьях, можно будет по большому секрету рассказывать друзьям.

— Паломники — недовольно шепнул ему Амрен, видимо, думающий ровно о том же самом.

Волк в ответ лишь хмуро кивнул. “Туристы” — слабым эхом пронеслось у него в голове незнакомое, но вдруг показавшееся абсолютно уместным слово.

Отдежурив свою смену, с чувством выполненного долга юноша завалился спать. Однако, по неизменной своей привычке, и следуя давнему совету Старика, спал Волк вполглаза. И это, как выяснилось, спасло их группе жизнь. Его глаза неожиданно открылись, когда Питч передавал эстафету Мунину. Возможно, какой-то шорох, а может быть, что и то самое пресловутое шестое чувство буквально вопили юноше о неминуемо приближающейся опасности. Он перекатом ушёл с занимаемого лежака, выхватил стилет и, краем глаза отметив, как заваливается на бок Питч, коротко и резко вскрикнул — “Бой!”.

Мир на мгновение замер. Волк оценивающим взором окинул их “поле боя”. Нападавших было пятеро. Чуть поодаль стоял худощавый с арбалетом, видимо и снявший выстрелом юного брата Меруды. Ещё двое, вооружившись заточенными с одного конца металлическими прутьями, вроде того, что был и у самого Волка, завязали бой с Хугиным. Амрен, как и полагается настоящему профи, уже был готов к бою и перехватил четвёртого нападавшего, с акинаком в руках направляющегося к нарам группы. Пятый же своей целью избрал пытающегося подняться на ноги Питча. В таком случае, решил Волк, он и станет первоочередной целью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мир взорвался, вновь вобрав в себя краски, запахи и звуки. Волк в два скачка оказывается возле Питча, перехватывает руку пятого, наносит тому три удара стилетом в область живота, заслоняется им от возможного выстрела от арбалета. Почти угадал. Первый уже взвёл арбалет, но выцеливает вовсе не Волка, а сражающегося с четвёртым Амрена. Решение пришло моментально. Подхватив франциску пятого, юноша метнул её в арбалетчика. Бросок оказался, мягко говоря, неважным. Франциска прилетела в первого обухом, лишь незначительно задев его плечо. С другой стороны, этого оказалась вполне достаточно, чтобы сорвать выстрел. Отметив краем глаза, что Мунин уже пришёл на помощь своему брату, Волк ринулся к первому. Тот встретил соперника ударом приклада. Что ж, ожидаемо. Нырок под руки, захват шеи. Не прерывая движения вокруг цели, нанести удар под колено. Зажатая в тиски шея с отвратительным хрустом проворачивается практически на сто восемьдесят градусов. Спасибо людям Торгвара за науку.

Тем временем поднявшийся Питч сзади накинулся на парочку, наседавшую на близнецов. И с ходу устранил одного из противников. Трое на одного? Похоже, здесь всё было в норме. А что там у Амрена? А вот у главного из присутствующих здесь братьев Меруды дела шли паскудно. Тяжёлых ранений он явно не получил, но как минимум одну, весьма глубокую царапину на лбу приобрести успел. Волк свирепо оскалился. Аммир, эта прелестная девочка, всего в нескольких шагах от смерти. И, если уж Амрен, профессионализм которого является очевидным, не справляется с угрозой, значит плохи дела. Вся остальная группа девочку явно не защитит. Ну не Ленд же, этот надутый павлин, трясущийся от страха, возьмёт на себя столь обременительную и смертельно опасную обязанность.

Глухо пробормотав ругательство, Волк отравился на помощь Амрену. И тут же понял причину затруднений последнего. Дело было в длине оружия. С одной стороны, акинак был длиннее кинжалов Амрена. С другой, он был достаточно коротким, чтобы не ограничивать себя в относительно тесном пространстве узкого прохода между рядами нар. Практически идеальное оружие. И нападавший владел своим оружием виртуозно. Заметив приближение юноши, четвёртый легко разорвал дистанцию с Амреном и встретил нового противника шквалом ударов. Выжить помогли лишь невероятная удача и многолетний опыт грязных драк в сильно ограниченном пространстве. Волк трезво оценивал свои возможности. И этому бойцу он явно был не соперник. Всё, на что могло хватит его способностей, дать своим соратникам минуту другую.

“Или меньше” — отрешенно подумал Волк, всё таки пропустивший удар. Левая рука, основная для него, повисла плетью.

Спасли ситуацию Хугин, из бесхозного арбалета простреливший четвёртому колено, и Амрен, один за другим отправивший в противника три метательных ножа.

— Сдюжили! — коротко улыбнулся Хугин Волку и продолжил, обращаясь уже к Амрену — Питчу болт в ключицу вошёл. Ты бы посмотрел. Чего-то хреново ему там.

— Сейчас. Волк, проверь “паломников”.

С “паломниками” всё, как раз, было в порядке, если не считать того, что все смертельно перепугались. Особенно это было заметно по Ленду, забившемуся куда-то под нары и совершенно забывшем и про Аммир, и про всю остальную группу. Своя шкура всегда дороже, да? А вот Питчу, этому храброму пареньку, повезло меньше. Болты были смазаны какой-то гадостью. Жизнь буквально на глазах покидала его. И Амрен, в ответ на невысказанный вопрос Волка, лишь отрицательно покачал головой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Альегор вновь собрал свою кровавую жертву.

VIII

Оставшиеся два дня до распределения прошли в тревожном ожидании. Вся бравада и веселость бывших “паломников” словно испарилась в ночь нападения. Едва слышимые переговоры между ними были наполнены страхом и отчаянием. Притих и погрузился в непрекращаемое жаление себя любимого Ленд, наполнилась мрачной решимостью Аммир. Девочка сидела возле раненого Питча, в один миг ставшего для неё столь важным и родным. Последнему же приходилось несладко. Рана на плече набухла и начала гноиться, источая мерзкие, вызывающие рвоту запахи. Сам Питч то метался в горячечном бреду, то хрипло и как-то безнадёжно просил воды. На отчаянные мольбы Аммир сделать хоть что-нибудь, Амрен лишь отрицательно качал головой и негромко отвечал: “Ещё не время. Я помогу ему, вечером.” Ташу, периодически приходящую поддержать подругу, но из-за почти маниакальной брезгливости никогда не остающуюся рядом с Питчем надолго, подобная реплика Амрена обнадёживала. Остальные, включая Аммир, улавливали в голосе Амрена и суровость, и фанатичную торжественность, которые вряд ли сулили юному брату Меруды скорое исцеление.