Новые записки психиатра, или Барбухайка, на выезд! - Максим Малявин

Белая горячка посещала его раз пять или шесть, но потом заявила, что она женщина гордая, свободная, а визиты к Васе становятся подозрительно регулярными и скоро начнут смахивать на семейную жизнь, с постирушками и колотушками, что категорически претит ее натуре. И ушла. Вася было обрадовался: все, никаких рогатеньких и зелененьких, никаких пожаров, цунами и стрельб в отдельно взятой квартире, уж теперь-то он оторвется!

Отрывался долго, проявляя недюжинную смекалку в добывании средств на калдыр-вояж по местным аптекам и чудеса выносливости печени, которая стойко утилизировала упорно стремящиеся к летальным дозы спирта. Белая горячка оказалась дамой слова — так и не пришла. Зато под сводом черепа, перманентно гудящего от стремительно падающей концентрации алкоголя в крови, поселились два голоса.

Вначале Вася принял их за свои мысли, озвученные слишком ярко, и попытался напрячь пару извилин, чтобы это безобразие прекратить.

— Я те напрягу, гигант, блин, мысли! Напряжометр крякнет! — тут же пригрозил один из них, которого Вася окрестил Злюкой.

— Нет-нет, Вася, напрягай, дорогой, никак нельзя мозгу без напряжения, он от этого мягчеет! — возразил второй, Добряк.

«Етиловый спирт, вот же ж я попал…» — подумал Вася.

— Пьянь подзаборная обыкновенная, — резюмировал Злюка. — Работы нет, жены нет и, судя по отсутствию утренних поползновений воспрять хоть чем-то, — не предвидится. Вася, ты жалкая, никчемная личность! Догадайся, откуда цитата.

— «Золотой теленок»? — робко предположил Вася.

— Ай молодец, ай красава! — возликовал Добряк. — Надо бы по этому поводу грамм по семьдесят пять…

«А это мысль…» — начал было Вася.

— Суицидальная по своей сути! — отрезал Злюка. — Хватит дразнить труповозку, они и так уже твой адресок на лобовом стекле держат, все не дождутся случая!

«Да ну!» — усомнился Вася.

— Ну да! — уверенно подтвердил Злюка. — Ты просто уже забыл, потому как от мозгов остались одни вдавления на черепе.

— Да ладно, не слушай его, Вася! Ты просто не злопамятный, вот и не помнишь плохого, правда?

— Да-да, и про диплом инженера тоже! А ведь учился! Учился? А теорему Коши помнишь? Можешь не доказывать, хотя бы черкни!

«Не-е, я только это помню… Архимеда… про тело, впернутое в воду, во!» — обрадовался Вася.

— Вася, я твой навеки! — возликовал Добряк. — За это надо выпить!

— Вася, не сметь!

— Вася, кого ты слушаешь — это мизантропическое чмо или всего такого филантропического меня?

— Вася, фу!

— Вася, он тебя за человека не считает!

— Вы оба, ша!

— Вася, он нас не уважает!

Вася сдался через месяц. Он пришел на прием нетвердой походкой, но в чистой рубашке и больших солнцезащитных очках — из тех, что так любят надевать за рулем юные барышни, — по одному о… э-э-э… одной линзе на каждое полушарие, — и попросил о помощи. Правда, просьба пациента звучала несколько необычно.

— Доктор, только все голоса убирать не надо, пожалуйста!

— Оставить Добряка, я правильно понял?

— Нет, Злюку.

— ???

— ЕСЛИ ОН УЙДЕТ, Я СОПЬЮСЬ!!!

Логика, коей руководствуются некоторые родственники моих пациентов (именно родственники, был бы пациент — так и ничего удивительного), просто сбивает с толку. Прийти в пятницу, за пять минут до конца приема, и потребовать быстренько оформить дочери инвалидность, «а то что-то ей стало тяжело работать, а в понедельник выходить из отпуска» — это как? Самолет она тоже прямо на взлетной полосе тормозит?

Мастер по нейронным цепям

Порой замечаешь, что отношение некоторых людей к своему организму и его состоянию таково, будто речь идет о бытовой технике. Или одежде. Что-то забарахлило? Не беда, починим! Расползается по швам? Не вопрос — отдадим в ателье, там все пристрочат, как было. Перелом? Срастется — крепче будет! И только медики, знающие, что restitutio ad integrum[17] бывает ох, как нечасто, хватаются за голову.

Приходил как-то к жене на прием один пациент. Изначально по совершенно нейтральному поводу: он недавно перенес инсульт, оформлял себе инвалидность у невропатолога, и ему, среди прочих, нужна была консультация психиатра — все ли в порядке. Ну, кто ж знал, что оно так выйдет! На вопросы он отвечал довольно бойко, нарушений памяти и интеллекта доктор не нашла и больше из сочувствия, чем для дела спросила — идут ли на поправку дела с парализованной после инсульта правой стороной тела.

— Конечно, доктор, все идет на поправку. Нога уже стала намного лучше работать.

— Вот и отлично.

— Конечно, отлично. Я ее починил.

— Э-э-э… это как?

— Вынул микросхему, заменил на рабочую и починил.

— Откуда вынули?

— Из колена. Нога в колене не сгибалась, вот и пришлось микросхему поменять. Негодная оказалась микросхема, перегорела. Поменял — нога потихоньку начала работать.

— А откуда в вашей ноге микросхема?

На доктора посмотрели с легкой укоризной и сочувствием — мол, приплыли, всех к умным направляют на консультацию, а мне дебильненькая попалась, село неасфальтированное…

— Как откуда? У всех людей микросхемы есть, а я чем хуже?

— У всех? Поголовно?

— Ну да! Вас чему в институте учат? Все люди состоят из микросхем и электрических цепей. Закоротило где-то, вот как у меня, — заболел. Только вот у меня крупная поломка случилась: в голове замкнуло, от этого я несколько месяцев в себя прийти не мог, еле языком ворочал, а соображал еще хуже, чем ходил, да еще несколько схем погорело. Я думал — просто контакты отошли, но нет, все серьезнее, придется еще в правом локте менять.

— А как вы узнаете, какая микросхема или цепь неисправна?

— Обижаете, доктор! Я из шестидесяти лет почти сорок проработал электриком. У меня на это чутье. Эх, мало я их спиртом чистил, все равно накрылись! Вот еще с потенцией надо проблему решить.

— Это каким образом?

— Да конденсаторы явно подсели вместе с аккумуляторами, плюс, опять же, микросхему надо вынуть, поглядеть повнимательнее. Не должна, конечно, гикнуться, но кто же даст гарантию? Нет, надо все достать и протестировать.

Доктор попыталась поскорее забыть представившуюся картину извлечения из соответствующих мест конденсаторов, аккумуляторов и микросхемы. Получилось плохо.

— А лекарства после инсульта вы пили? Те, которые невропатолог назначил?

— Пил, но они плохо помогали. Вы же должны понимать — если внутри что перегорело или коротнуло, таблетками цепи не восстановишь. Максимум, на что таблетки способны, — пустить процесс по запасным цепям, но это временное решение, а мне временно не надо, я привык все качественно делать. От души. Ничего, сейчас локоть поправлю, с потенцией разберусь — и надо будет головой заняться. Контакты прочистить, цепи протестировать, схемки повынимать да спиртиком попротирать. А там и женой надо будет заняться. Она, правда, против, но чего в жизни не исправишь паяльником, канифолью и хорошим припоем!

Нарисовав в воображении еще одну душераздирающую картину, доктор села писать направление в стационар. Паяльник и жена — вещи несовместимые!

Дневные стационары и отделение неврозов просят дать передышку и направлять к ним больных пореже. Однако, осень…

Шекспир рыдает

Являясь, по сути, неотъемлемой частью мироздания, человек, тем не менее, постоянно пытается провести демаркационную линию: вот я, а вот — все остальное. Отношение к этому всему остальному сильно колеблется — от сакраментального «весь гребаный мир против меня» до «я готов весь его полюбить и не по разу». Наверное, так и задумано — нам крайне необходимо отстаивать свою индивидуальность, обособленность и непохожесть. У окружающей действительности тоже есть свои соображения на сей счет. Вместе с парочкой запасных тузов в рукаве для тех, кто чересчур продвинулся в отстаивании собственной индивидуальности, — а нечего расслабляться!

Лидии Васильевне (дадим ей такие имя и отчество) за пятьдесят. Тридцать лет больна шизофренией. На инвалидности, по поводу которой не особо расстраивается, поскольку домашнее хозяйство — это постоянная работа, скучать некогда. А тут еще внуки, с которыми интересно возиться. Словом, жизнь бьет ключом. Поэтому, если уж она пришла не как обычно, за лекарствами, а попросилась в стационар — значит, дела обстоят серьезно.

— Что с вами случилось, Лидия Васильевна?

— Опять приболела, доктор.

— И что беспокоит?

— Опять мир вокруг изменился. Долго все было в порядке, но, видимо, время подошло. Лекарства-то я пила аккуратно.

— Что ж, болезнь — такая штука, она может порой свое взять, несмотря на лекарства. Что же произошло с миром вокруг вас?

— Понимаете, вот только что, буквально несколько дней назад, он был реальным, все чин чином, а потом раз — и стал ненастоящим.