На острове любви - Шерил Сойер

— Вот так началась война комической оперы, — проговорила Софи де Бувье, забавно растягивая слова. — Одним клакерам платили за то, чтобы они криками заглушали других. Здесь долгое время стоял шум, заглушающий музыку. Однако надеюсь, сегодня мы не станем свидетелями столь драматических событий. Скорее всего, они будут разворачиваться только на сцене.

— Тенор, должно быть, нервничает, наверное, он стеснен в средствах — он пригласил главного клакера на две свои репетиции и платит за аплодисменты вдвое больше, чем обычно, — добавил Моргон.

— Дикие восторги, — протянула Софи де Бувье, — обойдутся в сумму, которая держится в тайне.

Айша размышляла, какой странной эта ситуация показалась бы несколько недель назад. Мадам де Бувье и Жервез де Моргон, которых она опасалась больше, чем других, стали теми, с кем она чаще всего встречается. Дружба Айши с Софи де Бувье началась в середине августа, вскоре после того, как позор обрушился на голову ее подруги — графини д'Эстрады. Графиня, фаворитка короля, была любовницей графа д'Аржансона, военного министра и начальника полиции. Оба месяцами плели интриги, но их план уложить графиню в постель короля раскрыла мадам де Помпадур. Одним дождливым летним днем маркиза наконец убедила короля подписать распоряжение о выдворении графини. Король, несмотря на дождь, отправился на охоту в довольно удрученном настроении. Мадам де Помпадур, возвращаясь из деревни, встретила экипаж графини д'Эстрады. Побледневшая и униженная графиня проехала мимо соперницы и направилась в провинцию — в изгнание.

Друзья виновницы разделили ее позор, и Софи де Бувье бежала из Версаля, ища спасения в негостеприимной столице. Летом общество поредело, и среди немногочисленной компании Софи чувствовала себя одинокой и несчастной. Люди перестали смеяться над ее остротами и равнодушно слушали Софи. В довершение всего толпа шумных гостей на одной вечеринке дала ясно понять, что для Софии нет места за ломберными столиками. В эту трудную минуту ее спасла Шарлотта де Нови. Айша сама не понимала, почему так поступила. Возможно, этот момент напомнил ей то время, когда она с опаской делала первые шаги в обществе. Так или иначе, Айша отвлеклась от игры, увидела на лице молодой женщины безысходное отчаяние и подвинулась, предлагая ей место на мягкой скамье. Бесконечно благодарная, Софи де Бувье подсела за столик и вскоре вернула себе расположение общества, ибо все решили, что она и так достаточно наказана. После этого вечера она стала защищать Шарлотту де Нови. Когда кто-то высказывал замечания о манерах и происхождении маркезины, Софи де Бувье тут же давала отпор. Поскольку все боялись ее острого языка, это отбивало у многих охоту сплетничать. Эти женщины не стали лучшими подругами, однако их отношения многих интриговали, и хозяйки домов вскоре решили, что их суаре станут пикантнее, если пригласить Шарлотту де Нови вместе с Софи де Бувье.

Совсем иное дело Жервез ле Бо де Моргон: от него исходила опасность. Однако с Айшой он всегда держался вежливо и любезно. Жервез часто встречался с ней на званых вечерах, пригласил Айшу поехать в Буа вместе с замужними дамами, и она согласилась. К этому времени некоторые парижане были уверены, что Моргон ухаживает за красивой маркезиной. При этом они считали, что он сошел с ума, ибо мог найти жену в более высоких кругах, однако они одобряли его вкус. В ней было нечто актерское, чего так не хватало в компании Жервеза. Находясь с ней, Жервез словно утверждал, что Айша занимает почти такое же положение в обществе, как и он. Финансисты относились к третьему разряду аристократии: их не называли иначе, чем господин, однако они носили шпаги, как и аристократы первого разряда. Благодаря огромным состояниям некоторые из них становились законодателями мод.

— Что же касается знати других стран, — однажды объяснял ей Жервез, — боюсь, французы чересчур строги. В Версале, например, ни за одним итальянским принцем не признают его титула — монарх обратится к нему как к «маркизу». Париж, следуя примеру монарха, относится с пренебрежением к титулованной знати нефранцузского происхождения. Скажем, формально ваш титул ставит вас вровень с маркизой де Вильер. Поэтому вас, как и меня, вследствие этого приглашают на ужин. Но она-то считает, что ваш титул ниже, чем ее, поскольку вы итальянка, и мой тоже, раз уж на то пошло. Меня эти различия не волнуют, и я уверен, моя дорогая маркезина, что вы тоже безразличны к ним.

Однако Айша подозревала, что для Жервеза де Моргона эти различия чрезвычайно важны.

В день премьеры ее раздражали спутники: пока шел спектакль, они болтали не умолкая. Айша любила волшебное освещение театра, костюмы и декорации. Первые звуки оркестра вызвали у нее трепет, и Айше хотелось спрятаться за занавесом у сцены, наблюдать и слушать, оставаясь в темноте.

Во время балета, открывшего вторую часть спектакля, появился муж Софи де Бувье, и та пересела к нему, оставив Айшу и Жервеза де Моргона в первом ряду ложи. Казалось, Софи хорошо ладит с мужем, но их отношения носили поверхностный характер: на публике их видели вместе крайне редко. Захваченная музыкой, Айша почти не слушала Жервеза. И вдруг она поняла, что он говорит о своем кузене в «Каскадах», на Мартинике. Айша не знала, почему он упомянул о хозяине.

— Семья ле Бо де Моргон ведет начало от мелкопоместного дворянства, но мой кузен пренебрегает своей родословной. Он исключил бы и меня из числа наследников, если бы мог. Кузен одержим Мартиникой и близкой родней. Он не считает, что у него есть обязанности по отношению к семье. Недавно я выяснил, что кузен дал своему зятю десять тысяч на покупку рабов для плантации. Чтобы быстро раздобыть такие деньги, он продал часть акций сахарного завода в Нанте. — Жервез де Моргон посмотрел на Айшу, желая узнать, как она восприняла его слова, но та не шевельнулась. Далее Жервез рассказал об имении в Бургундии, носившем название «Моргон». Изучая законы этой провинции, он пришел к выводу, что земля и титул кузена достанутся ему. — Этот человек опьянен богатством и властью, которой пользуется на Мартинике. Думаю, он никогда не образумится, если над ним не нависнет угроза утраты богатства и власти.

Айша украдкой взглянула на Жервеза — он был погружен в себя, но глаза его не отрывались от сцены. Айша насторожилась. Казалось, Жервез говорил не для того, чтобы испытать ее; глубокая неприязнь к хозяину на этот раз возобладала над его сдержанностью. Айша откинулась на спинку кресла, ей хотелось, чтобы Жервез продолжал. Ее завораживала мысль о том, что