Траектория жизни. Между вчера и завтра - Константин Феоктистов

Экзамены сдал успешно в июне 1951 года, вернулся в Златоуст и объявил: уезжаю в Москву, в аспирантуру. Шум тут поднялся! Уламывали кнутом и пряником. Грозили не отпускать ни при каких обстоятельствах, что покажут, где раки зимуют, и тут же назначили и.о. главного конструктора (на время его отпуска). Это меня-то — с двухлетним стажем работы и 25 лет от роду! И хотя обязанности и.о. я исполнял, но «на провокации» не поддавался. И когда пришел вызов, меня, не без скандала, все же отпустили.

Так летом 1951 года был сделан важный шаг к цели. Оставался еще один поворот. Года полтора я был «чистым» аспирантом, готовился и сдавал кандидатский минимум, разрабатывал план кандидатской диссертации. Начал заниматься баллистикой. Темой кандидатской решил взять теорию движения искусственных спутников Земли. Но к этому времени (весна 1953 года) почувствовал, что тянуть мне в аспирантуре трудно. В смысле материальном. Стипендия маленькая, а я уже обзавелся семьей, вот-вот у нас должен был родиться сын. В декабре 1951 года я первый раз женился, на своей однокурснице по МВТУ.

Должен сказать, что моя семейная жизнь всегда в чем-то напоминала достижения и неудачи наших космических проектов. Женат я был трижды. И первая, и вторая жены были красивые, неглупые женщины. Была и влюбленность, и привязанность. В том, что семьи у меня с ними не сложились, виноват, по-моему, только я — с одной стороны, очень мягкий человек, даже уступчивый (а дома это не лучшее качество, хотя, быть может, и необходимое, в разумных пределах), а с другой — совсем неконтактный, типичный бирюк и в то же время вспыльчивый и часто неоправданно резкий.

С моей последней женой Верой мы вместе уже более 20 лет. Она очень решительная женщина. Но мы научились постепенно ладить друг с другом. Женившись на молодой и красивой девушке (когда мы поженились, ей было 23 года), по существу, я взял на себя обязательства, которые не мог, учитывая специфику моей работы, характер и тогдашние условия жизни, выполнить. Понял это не сразу, но все же постепенно стал осознавать. Жизнерадостной и веселой, ей, естественно, хотелось жить интересной и разнообразной жизнью («а его все нет, приезжает с работы поздно, усталый, измочаленный, мрачный»). Мне хотелось как-то скрасить ее жизнь, и я стал возвращаться пораньше, водить ее в театры. Но все равно этого мало. Она не видела современного мира. Сам я, в течение многих лет практически невыездной, все же несколько раз бывал за границей и мог составить собственное представление о мире. А она, как и подавляющее большинство наших граждан, не имела ни малейшего представления, «как люди живут». Как правило, членов наших делегаций за границу отправляли без жен, чтобы, так сказать, дома оставались заложники. В семидесятые-восьмидесятые стало помягче, конечно, но старое правило о заложниках еще действовало. Однако, уже были и исключения — например, для членов и членов-корреспондентов Академии наук. Ухватившись за такую возможность показать Вере мир, я навел справки, узнал, когда состоятся очередные довыборы в Академию, и начал авантюру, выдвинув себя в члены-корреспонденты по отделению механики. Дело закончилось, естественно, провалом, и, таким образом, этого позора я избежал.

От двух первых жен у меня по сыну. В 1953 году родился Николай. Он окончил МГУ по специальности «Экономика зарубежных стран» (очень ему хотелось попутешествовать и посмотреть мир). Жена его кончала тот же факультет. У него есть сын — мой внук, тоже Николай, сейчас еще школьник. В 1963 году от второй жены родился Андрей. Он окончил физический факультет МГУ. Женат.

С Верой у нас двое детей: дочь Наташа (учится в архитектурном) и сын Константин. Сейчас он студент факультета вычислительной математики МГУ.

У каждого из них, как говорится, свое лицо. Старший сын — длинный, тощий и красивый. Спортивен. Мне кажется, таким и должен быть мужчина. Умеет работать руками, чего мне всегда не хватало. Средний — типичный Илья Муромец — и по внешности, и по содержанию. Умеет постоять за себя. Много работает. Младший, по-моему, способный. Как и старшие, длинный и симпатичный. Занимается вроде бы с интересом. Ко мне относится несколько снисходительно. Дочка — упорная, очень работоспособная и здорово рисует. Все стены в нашем доме увешаны ее, в основном учебными, работами. Что будет дальше, трудно сказать — она еще только учится.

Но вернусь в пятидесятые годы. Время вообще было нелегкое. И я решил поступить на работу в НИИ-4 на полставки, младшим научным сотрудником. И хотя научным руководителем моим был Тихонравов, направили меня, невзирая на мои и его протесты, в другую группу того же отдела, который возглавлял тогда Г. С. Нариманов. Тихонравову защитить меня не удалось, а меня военные и слушать не желали: хотите получать зарплату за работу по совместительству — работайте там, где нам нужно. И работу получил, хотя ракетную, но от моих интересов весьма далекую: в области теории движения крылатых ракет. Для работы по этой теме была сформирована группа человек в десять. Как-то быстро и естественно я оказался ее фактическим лидером. Видимо, сказалась хорошая общетеоретическая база, полученная за время подготовки и сдачи аспирантских экзаменов.

К лету 1954 года мы подготовили большой отчет, и на его основе я написал и в начале пятьдесят пятого защитил кандидатскую диссертацию. После представления кандидатской к защите написал совместно с Глебом Максимовым работу по выбору оптимального места расположения пункта радиоуправления полетом межконтинентальной ракеты Р7.

Проблема заключалась в том, что в то время предполагалось использовать для управления дальностью полета ракеты и отклонением по боковому направлению и гироскопические приборы, и радиоуправление, опирающееся на измерения расстояний и радиальных скоростей до двух симметрично расположенных относительно траектории полета ракеты пунктов радиоуправления. Как это ни странно, от выбора оптимального расположения пунктов радиоуправления зависел выбор места будущего испытательного полигона межконтинентальной ракеты.

Разработчики теории радиоуправления получили формулы для определения положения этого пункта, давшие результаты, которые многих не устраивали. Если старт будущей ракеты Р7 оставить на полигоне Капустин Яр, то, по их расчетам, пункт радиоуправления оказывался чуть ли не на Главном Кавказском хребте, что было неприемлемо. Встал вопрос о выборе более удобного места для полигона ракеты Р7. Испытателям ракет и начальству надоело ездить в пустынный Капустин Яр, им хотелось бы, чтобы будущий полигон расположился где-нибудь в благодатных местах: на берегу моря или на Северном Кавказе. Но тогда подходящего места для пункта радиоуправления вообще не находилось. Так что Северный Кавказ отпадал.