Четвёртый поросёнок - Сергей Калашников

— Мы теперь что? Жених и невеста? — решил уточнить парнишка.

— У нас это называется сговоренные, — нехорошо улыбнулась Мелкая. — Впрочем, если ты закрутишь с другой, обычай разрешает мне послать тебе тыкву. У нас, у куркулей, много старинных традиций, — она положила руку на голову Фагора, уткнувшегося носом в ноги хозяина и даже обхватившего их лапами почти по-человечески.

— А кроме куркулей, какие ещё народы живут на Прерии, — полюбопытствовал Федька.

— Вы, городские, да беспортошные ещё.

— Про нас, городских — понятно. А кто такие эти беспортошные? Чем они отличаются?

— С виду — вроде ничем. Только они хитрые — каждый год отправляют на Землю выпускников школ на учёбу. В смысле — много. А у нас редко кто умудряется скопить достаточно средств, чтобы оплатить пребывание юноши в одном из крупных городов метрополии в течение нескольких лет. Ну и на оплату самого университета, и на билет, ясное дело, денег тоже нужно немало.

— Так, может, они скидываются? — удивлённо приподнял брови Федька. — Вы бы тоже могли… — насмешливый взгляд девушки смутил его: — точно! Сказала же, что куркули. А тут, в нашей команде, кто есть кто? — продолжил он расспросы.

— Про всех в точности не скажу — когда все одно дело делают, разницы не видно. Дяха — наверняка из куркулей, только он уже с голозадыми сдружился, так что скоро и не отличить будет.

— Слушай, — от внезапной мысли мальчик чуть не подпрыгнул. — А чего это вдруг нас с тобою обручили так срочно? Ведь до этого мы без проблем переночевали чуть не в обнимочку, а тут — раз — и сговоренные.

— Ты, когда башкой ударился, такое руками вытворял, что меня чуть не голую из-под тебя вытянули. Знаешь, каких синяков мне наставил! — она вздохнула.

— Это из-за удушья, — сконфузился Федька. — Я в ужасе был, думал — помираю. И обоссался ещё, — добавил он совсем тихим от смущения голосом.

— Не, это не ты. Это я потом, уже когда нас вытащили, на твои синяки помочилась. У нас всегда ушибы так лечат.

Почему-то от этого парню стало значительно легче. Он обнял свою «наречённую»…

— Не при людях же, — остановил его шёпот в ухо. — И вообще, пора выходить на позицию.

Мелкая надела на голову трофейный шлем, и показала, какие его функции категорически нельзя активировать:

— А то твоя отметка сразу появится на экране системы слежения, — объяснила она. — И начальник, пославший разведгруппу, мигом поймёт, что ты — не его подчинённый. Дальше объяснять? — приподняла она бровь.

Третий день войны начинался терпеливым ожиданием. Неплодотворным ни в малейшей степени. Участок дороги, за которым присматривала Мелкая, никого не интересовал. Склон, откуда наученный вчерашним опытом Федька не спускал глаз, точно также ничего интересного напряжённому взору не предлагал. Потом появился Илья и сказал: «Представитель Президента приказал кончать войну. И ещё выразился в духе, будто портал накрылся медным тазом, так что десанту надо с нами срочно мириться. Просил нас не обижать их».

— Так, деточки! — встретил их дядя Слава буквально на пороге лагеря. — Война окончена — марш в школу. До города за остаток дня дотопаете, а потом, чтобы духу вашего больше здесь не было!

Федька взял на поводок радостно подбежавшего к нему Фагора, Мелкая обменялась парой фраз с Ильёй, а откуда-то из-за невысокого штабеля извлечённого грунта пред очи ясные присутствующих предстал Бахром.

— Шутки в стороны, — продолжил Дяха. — Больше недели прошло с начала учебного года, а уважительные причины для того, чтобы пропускать занятия, уже закончились, — он смущённо улыбнулся, и добавил: — При разминировании толку от вас никакого. Валите по домам.

Малыш Бахром быстренько обменивался с кем-то всякой всячиной. Мелкая втолковывала что-то Дяхе, а Федька сохранял неподвижность и наливался гневом.

Только что, ради удобств и безопасности его наречённой дружно трудилась куча крепких обстоятельных мужиков. И вдруг — словно отрезало: Марш в школу… недоучки! Вот, что им велели. От того, чтобы начать выкрикивать обидные слова, адресованные этому несправедливому миру, мальчика удерживал только опыт последнего месяца, когда судьба делала крутые повороты и выписывала неожиданные кренделя. К тому же, он ведь взрослый, и должен держать удар… но слеза из глаза выкатилась.

Неожиданно ожили давно и надёжно молчавшие визоры:

— Федя, где ты, — встревоженно спросила мачеха.

— Должен к вечеру добраться до дому, — ответил он машинально, а потом спросил: — а папа с тобой связывался?

— Да. Но он обещал быть только к полуночи.

— Нас не разбомбили?

— Нет. Не пугайся, если не застанешь меня дома — очень много раненых. Ты здоров?

— Да. Пара синяков, но они уже сходят.

Показалось? Или на том конце, действительно, облегчённо перевели дух.

Глава 3

Путь домой

Когда тропа вывела на дорогу — ту самую грунтовку, по которой позавчера из города валила толпа мирных жителей — карта в шлеме показала, сколь изрядный кусок пути они срезали. Но: «кто ходит напрямик, тот дома не ночует», — в справедливости этой поговорки они убедились практически мгновенно, когда метрах в десяти за спиной кусты на обочине дороги раздались, и на грунтовку деловито выкатилась «коробочка». Непонятная какая-то, без башни. И ведь не то, что ни один трак не лязгнул — даже ветка под гусеницами не хрустнула. Как говорил один опытный охотник: «даже тигр не умеет подкрадываться так тихо и незаметно, как это делает слон». М-да! Слона-то они и не приметили…

В нереальной тишине — даже птицы не прекратили своей переклички — люди в форме врагов неторопливо спрыгнули со своего странного средства передвижения, демонстративно потягиваясь и заодно перебрасываясь шуточками насчет радикулита, геморроя и прочих старческих хворей, которые наверняка их настигнут, если столько времени сидеть на одном месте.

Одним словом, захлопнув ловушку, парни демонстрировали дружелюбие и давали путникам возможность прийти в себя и проявить свое отношение к происходящему. Выпускать наружу вскипевшую в душе пену острого негатива Федька поостерегся — шлем показывал, что за спиной образовались три расплывчатых фигуры смахивающих на ожившие кусты. Эти между собой не переговаривались и показного дружелюбия не проявляли. Впрочем, в ребятишек тоже не целились, ни к чему это было, потому что все трое возвращенцев продолжали держать оружие на ремне.

— Эй, детишки! Откуда и куда следуете? — их, кажется, соизволили заметить?

Обращался к ребятам один из бойцов, державший автомат на груди. Остальные двое, тем временем, разошлись в разные стороны. Стволы демонстративно смотрели чуть левее-правее — в случае чего, довернуть их можно, уже стреляя.

— Из эвакуации возвращаемся к местам постоянного проживания, — сдержанно отозвалась Мелкая. Впечатление от сказанного слегка портили посеревшие губы.

Федька её очень хорошо понимал — он неожиданно сообразил, что вообще-то одет в точно такую же форму, как и у этих военных. Да ещё и шлемы на головах у них с девчонкой — это ведь не кепи, а серьёзное разведывательное оборудование, надеваемое в бой. Кто знает, что сообразят эти люди, и как поступят?!

— Значит из эвакуации… — молодой лейтенант открыто улыбнулся и, ловко ухватив Федьку за рукав, сноровисто провел над его ладонью каким-то приборчиком. Мелкая, закусив губу, сама протянула руку ладошкой вверх. Военный, после повторения процедуры, галантно прижался к тыльной стороне ладошки губами, заставив Федьку уронить челюсть, а девчонку — отдернуть руку, одновременно покраснев и побледнев. Кажется, это называется чахоточным румянцем?

— Сударыня, — церемонно продолжил лейтенант, «не замечая», что собеседница не в восторге от его манер, — позвольте выразить восхищение вашим выбором парфюма. Это ведь «Жёлудь»?

А вот взгляд военного Федьке кардинально не понравился, хотя и не было в нем угрозы. Цепкий какой-то. Изучающий. И ведь не понять, о чем вообще идет речь, но на актерские способности напарницы надежды уже тоже нет.

— «Дубовый лист», — сказала Мелкая, снова прикусывая губу и отворачиваясь.

— Ох, простите, — военный блеснул искренней улыбкой, — совсем в этой чащобе отстали от последних веяний моды.

Мелкая невежливо промолчала, но полыхающие уши, кажется, говорили весьма красноречиво, о том, что ей есть, чем ответить. Федьке даже показалось, будто лейтенант сейчас потрогает её за ухо, и он невольно напрягся, не зная чем ответит на такое действие и опасаясь собственной возможной рефлекторной реакции. Потому, что в нём снова вскипело. Но военный лишь провел рукой у них над головами, не прикасаясь даже к шлемам. А потом взглянул на небольшой экранчик на левом предплечье.