Четвёртый поросёнок - Сергей Калашников

— Ладно-ладно. Не трепыхайся. Вишь спуск пошел к ручью. Как переберётесь, топайте вверх по течению. Кого встретите — к тому и присоединяйтесь. Главное — след проложите отчётливый.

Идти по траве, проминая в ней тропу, для чего приходится семенить, вывернув ступни носками наружу — это ещё более утомительно, чем пробираться через лесные дебри.

— Правее сломанного дерева держите, раздался голос непонятно откуда.

Старшой устало кивнул и чуть подправил курс. Уже через десять минут, спустившись по береговому откосу, дозорные получили команду отдыхать. Им указали какую-то нору, ведущую в заваленную сверху древесными стволами яму. На дне — свежие ветки с не засохшими пока листьями. Сюда и рухнули. Федька притянул к себе щенка, да так и отключился, не думая ни о чём.

Разбудили его под вечер. Тени заметно удлинились, но сколько-то времени до заката оставалось.

— В общем так, Нах-Нах. Ты, говорят, горазд попадать из своего автомата, а только это нынче не требуется. Гляди! По этой луговине вдоль протоптанной вами тропы пойдут враги. Сперва по ним пульнут слева, от той горушки. Ты молчишь. Потом справа, из-за речки. Опять нишкни. А вот потом — твой черёд. Только момент выбери подходящий, когда они поднимутся. Стрелишь один раз, и сразу тикай по траншее. Она тебя выведет в лог, которым мы шли. Поворотишь вправо и бегом к месту сбора — будем менять позицию.

— А где все? — Не удержался от вопроса Федька.

— А все как раз новую позицию и готовят. Давай поводок — отведу туда твоего зверя.

— Свой, — только и сказал мальчик любимцу, отдавая его незнакомому человеку. А что делать? С ним самим сегодня вообще не церемонятся, ничего не объясняют, а только поручения всякие дают. Как взрослому. И он старается соответствовать оказанному доверию.

Едва поскуливания Фагора, несчастного от расставания с хозяином, перестали доноситься из-за поворота траншеи, осмотрел стрелковую ячейку и осторожно выглянул из амбразуры, как бы придавленной стволом упавшего дерева. Бревенчатый накат над головой, тесный ход с крутым поворотом. И узкий сектор обзора с видом на травянистый берег извилистой речушки. Тихо, пустынно. Где-то далеко впереди, там, куда указывают тени, слышно воркотание моторов на невидимой отсюда дороге.

Подкрались сумерки, опустилась ночь. Тёмная и беззвёздная.

— Эй, Нах-Нах! Айда ужинать, — негромкий девчоночий голосок, прозвучавший за спиной, обрадовал Федьку. И он двинулся на него, держась рукой за стенку траншеи. В логу повернули налево и вскоре снова нырнули в ту же самую нору, где недавно отсыпались. Завесили вход полотнищем, затеплили огонёк. При его неверном свете удалось разглядеть провожатую — кажется, сверстницу, прилаживающую над пламенем посудину.

— Что-то я не понял. Нас с тобой что, оставили вдвоём держать этот рубеж? — наконец недоумение от странной ситуации оформилось в пристойный вопрос.

— Никто ничего держать не собирается, — блеснула зубами девчонка. — Наше дело — обозначить опорный пункт и унести ноги. Однако, вряд ли понадобится даже это — никому мы не нужны вместе со всей нашей засадой. Давай уже есть, — она помешала варево. — Отрава, конечно, зато быстрого приготовления.

— А ложку где взять? — полюбопытствовал мальчуган.

— Ешь этой, — «повариха» отдала ему свою, а сама извлекла откуда-то изрядный тесак, которым мигом вырезала из ветки довольно ловкий черпачок, стенки которого были образованы корой.

Нечто с резковато-настойчивым вкусом, вроде каши с комками на языке, проскочило в два счёта.

— Поели, теперь можно и поспать. Вались.

Дождавшись, пока Федька растянется на всё тех же ветках, девчонка, по-прежнему не гася догорающий кубик сухого горючего, закатилась к нему под бочок, а сверху на обоих натянула довольно толстую рыхлую тряпицу. Уже через пару секунд она сладко посапывала.

«Видать, и у неё денёк сегодня выдался нелёгкий», — только и успел подумать мальчик и тоже провалился в небытие.

Растолкали его до рассвета. Накормили пресной галетой и проводили на позицию. Ещё даже не светало — пришлось действовать на ощупь. Картина, открывшаяся взору через амбразуру была окрашена исключительно в чёрный цвет и, даже, когда глаза полностью адаптировались, ничего, кроме темноты различить в ней не удалось. Вдруг слева, с холма, грянул выстрел. В отблеске от его вспышки показалось, будто несколько человеческих силуэтов на луговине быстро залегли. Потянулись тягучие секунды ожидания, а потом на высотке, откуда открыли огонь, заполыхали вспышки разрывов.

Вот в их свете фигурки уже были чётко различимы, хотя, и находились далеко — где-то в полукилометре. Наконец обстрел прекратился и наступившая темнота снова сделалась непроницаемой. Томительно тянулись секунды, а потом выстрел донёсся уже справа. И новая канонада, толчки от которой отчётливо докатывались до Фёдора через толщу земли. Наконец, затихла и она. Пришла пора вступать в бой.

Отсчитав про себя десяток секунд, а потом прибавив для надёжности ещё две, Федька выпалил через амбразуру непонятно куда, и понёсся по траншее, что есть духу, внутренне замирая от ожидания взрыва. Вот он вывалился в ложок, метнулся вправо…

— Не беги так, — послышался спокойный голос вчерашней поварихи, — а то ноги посбиваешь на ухабах. Корректировщика я тоже уничтожила — некому вызвать огонь. Видать у десантуры глаза разбежались, — добавила она насмешливо. — По вашему следу всего одно отделение направили, и то пешком.

— Ты их что, черпаком прихлопнула? — изумился Федька.

А девчонка совершенно по-девчоночьи хихикнула.

Буквально через пару десятков шагов она залезла в какую-то дыру и потребовала передать ей ряд предметов, сложенных рядом со входом: тюк, ещё тюк и неуклюжий ранец с упругими стенками. А потом позвала за собой. После так и не рассеявшейся снаружи ночной тьмы, в наскоро оборудованной землянке было ничуть не темнее — где-то «хоть глаз выколи». Немного повозились, перекрывая вход слегка похрустывающей занавесью, да и присели.

Молчание почему-то Федьку больше не устраивало, но найти достойного предлога для взрослого разговора никак не удавалось. А цепляться к девочке по-пацанячьи совсем не хотелось. Он ведь не в школе на уроках, а на войне. Наравне с большими мужиками. Вот и маялся. Думал почистить автомат, однако спохватился, что нет у него для этого ничего, даже самой завалящей тряпицы, не говоря о чём-то ещё, вроде ружейного масла. Хотя, чем не тема для разговора?

— Ты скажи мне парень, — вдруг заговорила девочка, — как это ты без ножа и ложки оказался с местным погонялом?

— Не понял! — откликнулся он автоматически, ни секунды не раздумывая. — Ты про кликуху, что ль? Так она ко мне вчера прилипла, когда я слоносвина завалил.

— Фига се! Из этой тарахтелки?

— Ну, это вполне приличного боя автомат на самом деле, только их мало сделали, как мне мачеха сказала. Ну, когда мы прилетели на Прерию, она дала мне его поносить, пока не вырасту, — на этом месте Федька осёкся, поняв, что выразился невзросло.

— И давно вы с ней сюда прибыли? — а вот девчонка уверенно держит тон.

— Месяца не прошло.

— Так ты вообще землянин! — показалось, что она презрительно отодвинулась. Во всяком случае в голосе явно проскользнул холодок.

Не зная, как реагировать, мальчик замолчал. Некоторое время казалось, что вокруг нарастает напряжение, а потом неподалеку раздались звуки взрывов, и всё изменилось — щуплое тельце прижалось к нему и задрожало, совсем как Фагор прилип к ногам во время нападения слоносвина. Пришлось опять собрать себя в кучку и изобразить большого мужика, поглаживая острые лопатки.

— Так что это за история с моим погонялом? — решил он отвлечь ребёнка разговором.

— Сказку про трёх поросят у нас, на Прерии, рассказывают немного на другой лад. Четвёртый братец — задира и забияка Нах-Нах — никого не боится и всех обижает.

Некоторое время молчание прерывалось только раскатами взрывов, да ещё шуршала земля, сыплющаяся с торопливо сделанного перекрытия.

— А какой финал у этой истории, — наконец не выдержал Федька.

— Это зависит от того, чему в момент рассказа учат деток, — даже в кромешной темноте показалось, что девочка улыбается. — Иногда обиженные звери объединяются и навешивают засранцу звиздюлей.

Иногда он оказывается на пути шерстистого носорога и потом долго ковыляет в дом братьев с отдавленной лапой. А по дороге умоляет ранее обиженных им зверей не убивать его. Может отважно сразиться с саблезубом и погибнуть героической смертью, прихватив, заодно, и жизнь врага. Понимаешь, детки здесь хорошо знают, сколь грозен и непредсказуем лесной кабан, поэтому простенькая английская сказка в наших краях никак не канает. Ребята постарше придумывают встречу Нах-Наха с лесной свиньёй Хавроньей, от союза которых вырастают крепкие, но безбашенные детишки, изгоняющие из леса всех хищников.