Смерть докторши - Хансйорг Шнайдер

— Защитное жалюзи — неплохой фактик, — сказал Мадёрен. — И наркоманы тоже. «Убийца проник через окно» — хороший заголовок.

— Кстати, где теперь эти наркоманы? — спросил Хункелер.

— В следственной тюрьме, ждут встречи с судьей, который вынесет решение о законности задержания.

— Их имена есть в компьютере?

— Да, мы всех их знаем. Нарушение закона о наркотических веществах. Кроме Эдуарда Фишера. Этот новенький.

— А собака?

— При них. Не могли мы ее увести, выла как волчица. Хозяйка ее — Нелли Цубербюлер, маленькая такая, подружка Эдуарда Фишера. Ну этого, долговязого. Он твердит, что наркотики не принимает и оказался там только из-за Нелли. Не очень-то верится… Между прочим, он сын директора Якоба Фишера из химической компании.

Хункелер достал носовой платок, вытер шею.

— Предлагаю их отпустить, — сказал он.

— Ни в коем случае! — запротестовал Мадёрен. — Из-за опасности преступного сговора. Я уверен, у них рыльце в пушку.

Сутер пальцем оттянул воротник, — видно, и его допекло.

— Я предлагаю пока что отпустить Эдуарда Фишера, и незамедлительно, — сказал он.

— Нет, всех, — повторил Хункелер.

Молчание. Никто не шевелился.

— Комиссар Хункелер руководит дознанием, — после весьма продолжительного раздумья изрек Сутер. — Он и несет ответственность.

Хункелер закурил сигарету, причем с удовольствием.

— Сделаем вот как, — сказал он. — Мадёрен подготовит список людей, которые находились на игровой площадке. Халлер составит список пенсионеров из интерната и список пациентов госпожи Эрни. А я займусь ее ближайшим окружением, ну, и буду руководить. Луди на связи. Разумеется, работаем под общим надзором господина прокурора Сутера.

Сутер коротко кивнул, — видимо, возражений у него не нашлось.

— Нам понадобится и список наркодилеров, которые могут орудовать в Базеле, — заметил Мадёрен — Вдруг это кто-нибудь из них? Хотел припугнуть или устранить легальную конкуренцию.

— Ладно, ты и займись.

Сутер барабанил пальцами по столешнице, словно в глубокой задумчивости. Ему явно полегчало. Потом он решительно хлопнул ладонью по столу:

— Договорились. Я не возражаю.

После совещания Хункелер долю сидел у себя за столом, размышлял. Балансируя на старом, принесенном из дому стуле, он уперся ногами в край столешницы, положил голову на колени и обхватил руками. Так ему думалось лучше всего. В конце концов он чуть не заснул и решил наведаться к капралу Луди.

Луди сидел в кресле-вертушке и, наклонясь над столом, пристально смотрел на экран.

— Поза у тебя вредная для здоровья, — заметил Хункелер. — Сидеть надо выпрямив спину, расправив плечи, бедра горизонтально, голени вертикально, чтоб между ними был прямой угол.

Луди беззвучно фыркнул, скроил насмешливую мину.

— Поздравляю тебя с успехами в информатике, нынче утром ты вроде как умудрился вытащить из Интернета финал европейского чемпионата.

— За мной что, следят?

— Мы за всеми следим, у нас все под контролем.

— Хотел еще раз увидеть гол, забитый на девяносто четвертой минуте. Итальянцы — команда опытная, не должно с ними случаться такого. А вот ведь случается. Кстати, не посмотришь, нет ли в наших файлах некого Иова Хеллера?

— Взял бы да сам и посмотрел.

— У тебя лучше выходит.

Луди пробежал пальцами по клавишам, сменил программу.

— А кто такой этот Иов Хеллер?

— Сын госпожи Эрни от Штефана Хеллера.

— Что? От старого сталиниста? С ума сойти. Минуточку, вот он. Родился в шестьдесят шестом, отец и впрямь Штефан Хеллер. Учился в университете, на социологии, бросил, состоял в маоистской группировке «Красное рисовое зерно». Непал, Таиланд. Потом Голландия, Зёйдерзе, несчастный случай на катере, когда при невыясненных обстоятельствах утонул его коллега Джорджо Браун, который хоть и недолго, однако ж по-крупному торговал наркотой. Процесс по обвинению в неумышленном убийстве, но Хеллера оправдали. Вообще-то все это давно пора ликвидировать, срок давности истек.

— А позднее?

— Ничего. С тех пор ведет себя тихо. Впрочем… Погоди-ка, есть кое-что. Живет он на Хундсбахер-штрассе, тридцать четыре, вместе с Рут Кюнцли.

— А кто это?

— Вообще-то не мешало бы знать, что это одна из двух наркоманок с игровой площадки. Все ясно?

Хункелер вернулся к себе, опять сел за стол. Хотел было еще поискать финал европейского чемпионата, но раздумал.

Зазвонил телефон, комиссар снял трубку. Некто Генрих Рюфенахт, писатель, как он сообщил, проживающий в эльзасском Мюспахе.

— Рюфенахт — фамилия бернская, — сказал Хункелер, — да и выговор у вас тоже бернский.

— Верно, родом я из Бернского Ааргау. А вас помню по университету. Учился на несколько семестров ниже, потому что получал второе образование. Но вообще-то я в ваших годах.

— Очень рад. Вы потому и звоните?

— Мне известно, что у вас есть домик в Зундгау[6].

— A-а, так вы тот самый швейцарский писатель, который живет на Старой Почте?

Комиссар слышал об этом человеке, но до сих пор ни разу его не видел.

— Да, фактически мы с вами соседи.

— И чего же вы от меня хотите?

— Вы должны меня навестить. Жена умерла, я совсем один. Конечно, держу осла, двух овец, гусей, кур, павлинов и кошек. Но мне нужно с кем-нибудь поговорить. Обязательно, иначе я руки на себя наложу.

Хункелер быстро прикинул, стоит ли принимать собеседника всерьез. И решил, что не стоит.

— К сожалению, сейчас у меня трудно со временем. Убийство расследую.

— Знаю, убийство доктора Кристы Эрни.

— Откуда вам это известно?

— По радио слышал. Уже дважды сообщали об убийстве базельской докторши.

— Вы целый день слушаете радио?

— А что еще делать? Как-никак все же человеческие голоса.

В кабинет вошел Халлер.

— Ладно, — сказал Хункелер, — загляну как-нибудь.

Он положил трубку и посмотрел на Халлера, который стоял перед ним с потухшей трубкой в зубах.

— Закуривай, не стесняйся — сказал комиссар. — У себя в кабинете я сам решаю, что можно, а что нельзя.

Халлер чиркнул спичкой.

— Одного я не понимаю. Почему ты пользуешься спичками, а не зажигалкой. Небось целый лес уже спалил.

— Привычка такая. Мне почему-то кажется, что зажигалка портит вкус табака… Так вот, доктору Эрни, как видно, не очень-то везло в жизни: ни постоянного друга, ни близкой подруги, одна работа.

— Почем ты знаешь?

— Потолковал по телефону с госпожой Цбинден. Правда, у нее был внебрачный сын, от Штефана Хеллера. Но это тебе известно. А вот известно ли, с кем этот Иов Хеллер сожительствует?

— Да. С Рут Кюнцли. A это вообще входит в твою компетенцию?

— Нет, не напрямую. Просто хотел тебе сказать.

В 18.00 главный прокурор выступил перед журналистами. Начал издалека, сперва повел речь о либеральных гуманистических традициях старинного города Базеля, потом перешел к либеральной политике в области наркотиков, которая в последние годы заслуженно привлекла всеобщее внимание, и подчеркнул, что совершенно недопустимо рассматривать ее как охранную грамоту для наркопреступности. Затем он заговорил о покойной г-же Эрни, которая стала жертвой своей высокой профессиональной этики. Удивительно, сколь широк диапазон духовно-политического развития этой женщины — от крайне левой позиции студенческих времен до ответственного либерализма последнего времени. Она была ведущей представительницей базельской культуры. С ее кончиной Базель потерял деятеля культуры, глубоко уважаемого всеми политическими лагерями.

Главный прокурор и на сей раз смотрелся превосходно. То, что он говорил, было весьма сумбурно и, по сути, ничего не значило. Но как он говорил, низкий неторопливый голос, слегка печальный, твердый взгляд — все это производило впечатление.

Сутер тоже показал себя весьма умелым оратором. Заговорил с глубокой грустью, в самом начале у него от волнения перехватило горло, однако он взял себя в руки и продолжил выступление, выбирая меткие, точные слова. Тяжелый удар для всего региона, невосполнимая утрата. Непостижимое злодейство, потрясение. Он лично подключился к расследованию, которое идет сразу по нескольким направлениям. И хотя вовсе не желает корректировать предыдущего оратора, к которому питает глубочайшее уважение, должен тем не менее заметить, что связь этого дела с наркотиками пока не доказана. Но его задача установить факты, а не строить предположения.

Тут главный прокурор благосклонно усмехнулся.

— Кое-что бросается в глаза, — продолжал Сутер, — а именно то обстоятельство, что в момент обнаружения трупа защитное жалюзи на окне было поднято, само же окно разбито снаружи. Исчезли также некоторые наркотические препараты, однако это, как я уже сказал, отнюдь не доказывает, что убийцу надо искать среди наркоманов. Вполне возможно, преступник умышленно оставил ложный след.