Юлий Цезарь - Глеб Благовещенский

Вместе с тем историки явно расходятся в ряде существенных деталей. Плутарх полагает, что инцидент с пиратами произошел, когда Цезарю стало известно о кризисе власти, с которым столкнулся его могущественный недруг Сулла, а потом и о неожиданной кончине диктатора. Эти события заставили его расстаться с Никомедом и устремиться в Рим. По данным же Светония, Цезарь сумел достичь Рима без особых помех и, словно стремясь вознаградить себя за вынужденное отсутствие, развернулся там вовсю. Светоний так и пишет: «Когда пришла весть о кончине Суллы, и явилась надежда на новую смуту, которую затевал Марк Лепид, он поспешно вернулся в Рим. Однако от сообщества с Лепидом он отказался, хотя тот и прельщал его большими выгодами. Его разочаровал как вождь, так и самое предприятие, которое обернулось хуже, чем он думал. Когда мятеж был подавлен, он привлек к суду по обвинению в вымогательстве Корнелия Долабеллу, консуляра и триумфатора; но подсудимый был оправдан. Тогда он решил уехать на Родос, чтобы скрыться от недругов и чтобы воспользоваться досугом и отдыхом для занятий с Аполлонием Молоном, знаменитым в то время учителем красноречия». По версии Светония, именно на пути к Родосу Цезарь и стал пленником пиратов.

Расхождение существенное, что и говорить…

Однако давайте обратимся к логике. Цезарь, для которого Рим был практически всем, наверняка спал и видел, как бы ему туда вернуться, мечтая о том, чтобы власть Суллы как можно быстрее подошла к концу. Теперь представьте себе: он после внушительного отсутствия наконец достигает Рима, но, будучи разочарован некоторыми аспектами борьбы за власть, предпочитает… оставить Рим уже по собственному желанию и, удалившись на Родос, заняться самообразованием! Согласитесь, звучит совершенно неубедительно. Именно поэтому порядок событий по версии Плутарха представляется гораздо более правдоподобным.

Цезарь, хоть и знал, что дела Суллы плохи, но понимал: о возвращении в Рим не может быть и речи, покуда Сулла жив. На этом этапе следовало избрать выжидательную тактику, как Цезарь и поступил. А поскольку было не совсем понятно, сколько ему предстоит пребывать в ожидании, Цезарь решил усовершенствовать некоторые совершенно необходимые политическому лидеру навыки, что лучше всего было сделать на Родосе.

Плутарх пишет:

«Цезарь сначала отправился на Родос, в школу Аполлония, сына Молона, у которого учился и Цицерон и который славился не только ораторским искусством, но и своими нравственными достоинствами. Цезарь, как сообщают, и от природы был в высшей степени одарен способностями к красноречию на государственном поприще и ревностно упражнял свое дарование, так что, бесспорно, ему принадлежало второе место в этом искусстве; однако первенствовать в красноречии он отказался, заботясь больше о том, чтобы стать первым благодаря власти и силе оружия; будучи занят военными и гражданскими предприятиями, с помощью которых он подчинил себе государство, он не дошел в ораторском искусстве до того предела, который был ему указан природой. Позднее в своем произведении, направленном против сочинения Цицерона о Катоне, он сам просил не сравнивать это слово воина с искусной речью одаренного оратора, посвятившего много времени усовершенствованию своего дара».

Покуда Цезарь упражнялся на Родосе в искусстве красноречия, История не стояла на месте. В 78 г. до н. э. произошло важнейшее для судьбы Юлия Цезаря событие: в Риме скоропостижно скончался Луций Корнелий Сулла. Как уже отмечалось, проникновеннее прочих поведал об особых обстоятельствах его смерти Рафаэлло Джованьоли; пусть его «Спартак» и художественное произведение, но он создавал его на основе фактических свидетельств, бережно согласуя факты с силой собственного воображения.

Марк Эмилий Лепид

Предоставим ему слово:

«Сулла зашел в альков и, усевшись, стал подымать железные гири разного веса, припасенные для того, чтобы купающийся мог проделывать гимнастические упражнения и тем вызвать пот. Выйдя из алькова, он опустился в бассейн с горячей водой. Усевшись на мраморную скамейку, он весь отдался приятному ощущению теплоты, приносившей ему большое облегчение, судя по выражению довольства, появившемуся на его лице.

…Сулла, лицо которого, быть может вследствие кутежа прошлой ночи, казалось более постаревшим и мертвенным, чем в предыдущие дни, вдруг застонал от жестоких болей; он жаловался на необычную тяжесть в груди. Поэтому Диодор, закончив растирание, пошел звать Сирмиона из Родоса – отпущенника и врача Суллы, жившего вместе с Суллой и повсюду сопровождавшего его.

Сулла же, под влиянием охватившей его дремоты, опустил голову на край бассейна и, казалось, заснул.

Через несколько мгновений вернулся Хризогон, и Сулла, вздрогнув, поднял голову.

– Что с тобой? – спросил его отпущенник, с тревогой подбежав к бассейну.

– Ничего… какая-то дремота… Знаешь, я видел сон.

– Что же тебе приснилось?

– Я видел мою любимую жену Цецилию Метеллу, умершую в прошлом году, и она звала меня к себе.

– Не обращай внимания на эти суеверия…

– Суеверие? Зачем так думать о снах, Хризогон? Я всегда относился с очень большим доверием к снам и поступал всегда так, как мне через них приказывали боги. И мне не приходилось раскаиваться.

– Если ты говоришь о походах, то победами ты обязан своему уму и своей доблести, а не внушениям снов.

– Больше, чем мой ум и моя храбрость, Хризогон, мне всегда помогала благосклонная ко мне судьба, поэтому именно ей я только и доверялся. Поверь мне – наиболее успешными были те мои походы, которые я проводил стремительно и без размышления.

Воспоминания о деяниях, из которых многие были гнусными, но многие были, действительно, великими и славными, казалось, вернули немного спокойствия душе Суллы и несколько прояснили его чело. Поэтому Хризогон счел удобным доложить ему о том, что, согласно его повелению, Граний прибыл из Кум и ждет его приказаний.

При этом имени лицо экс-диктатора внезапно передернулось от гнева; дико сверкнув глазами, он закричал хриплым, яростным голосом:

– Введи его… сейчас же… сюда… ко мне… этого наглеца, который один во всем мире осмелился издеваться над моими решениями… а желает моей смерти!

И худыми, костлявыми руками он судорожно сжал края бассейна.

– Но не можешь ли ты подождать, пока выйдешь из ванны?..

– Нет… нет… немедленно… сюда… передо мной… я его хочу…

Хризогон вышел и тотчас же вернулся с эдилом Гранием. Это был человек сорока лет, богатырского телосложения; на его лице, заурядном и грубом, отражались хитрость и злоба. Но, входя в ванную комнату к Сулле, он был очень бледен и плохо скрывал свой страх. Рассыпаясь в поклонах и целуя руки, он обратился к Сулле дрожащим от волнения голосом:

– Да покровительствуют надолго боги великодушному Сулле Счастливому!

– Ты не так говорил третьего дня, подлый негодяй! Ты смеялся над моим приговором, которым ты справедливо был присужден к уплате штрафа в государственную казну, и кричал, что не хочешь платить, так как через день-другой я умру, и с тебя сложат штраф.

– Нет, никогда, никогда, не верь этой клевете… – пробормотал испуганный Граний.

– Трус, теперь ты дрожишь? Ты должен был дрожать, когда оскорблял самого могущественного и счастливого из всех людей… Трус!..

И с этими словами Сулла, пылая гневом, ударил по лицу несчастного, который упал у бассейна, плача и умоляя о прощении.

– Жалости… прошу тебя о жалости… умоляю о прощении!.. – кричал бедняк.

– Жалости?!. – кричал Сулла гневно. – Жалости к тебе, оскорбившему меня… в то время как я страдаю от ужасных болей?.. Ты должен умереть, трус, здесь и сейчас, перед моими глазами… Я горю желанием упиться твоими последними судорогами, твоим предсмертным хрипением.

Сулла бесновался и корчился, как безумный, и в бешенстве кричал придушенным голосом рабам:

– Эй, вы… лентяи… чего зеваете… Хватайте его, бейте до смерти, здесь, при мне… задушите его… убейте!..

И так как рабы, казалось, не решались, он закричал, из последних сил, но страшным голосом:

– Задушите его, или я прикажу всех вас распять, клянусь факелами и змеями Эриний!

Рабы бросились на несчастного, повалили на пол, стали бить его и топтать, а Сулла, продолжая метаться и беситься, подобно дикому зверю, почуявшему кровь, все кричал:

– Вот так! Сильней!.. Бейте!.. Топчите!.. Душите этого негодяя!.. Душите его, душите!.. Ради всех богов ада, душите его!..