Щепотка перца в манной каше - Аркадий Шугаев

На этом примере я убедился, что Македон — весьма предприимчивый человек, находчивый и не пасующий перед трудностями. Именно такой товарищ мне и был нужен. Я подождал, пока он закончит водные процедуры, и тут же в подвале состоялось наше знакомство. Встреча эта стала судьбоносной. Мы на многие годы оказались в одной упряжке.

Поскольку в дальнейшем повествовании именно Македон будет играть ключевую роль, я опишу его личность подробно. Родился Александр Петрович Урмац (это его полное имя по паспорту) в городе Великие Луки Псковской области. Луки только называются Великими, на самом деле это маленький, глубоко провинциальный городишко. Я представляю, как тесно и душно было там находиться такой широкомасштабной, кипящей страстями и энергией личности, каковой безусловно являлся Македон.

Едва закончив школу, Александр отправился покорять Питер — поступать в институт. Вопрос о будущей профессии перед ним не стоял. Урмац давно решил, что он будет врачом — гениальным хирургом или, может быть, офтальмологом. Специализация еще не была определена. И вот Александр высадился на перрон Витебского вокзала. В поезде он уже немного выпил, настроение было прекрасное. У Александра в то время были светлые, до плеч волосы (забыл сказать, что Урмац имеет экзотическую национальность — эстонец). Но его холерический темперамент никак не соответствует расхожему представлению о «горячих эстонских парнях», которое сформировалось под воздействием многочисленных анекдотов об этой нации. В сумке у эстонца лежала смена белья, шпаргалки по всем предметам и книга Юлиана Семенова «Экспансия» — постоянная спутница Македона. Очень полезная и нужная книга. На основе ее материала Александр способен был написать сочинение на десятки различных тем. История поступления Урмаца в институт уже упоминалась. Пришел. Увидел. Победил. Мне до сих пор непонятно, каким образом его студенческая карьера потерпела крах. Учился он всегда неплохо. Видимо, Македон просто был не в силах посвятить свою жизнь одной медицине.

Македон великолепно пел песни Высоцкого, подыгрывая себе на гитаре, талантливо играл в шахматы и карты. Самоуверенность и работоспособность у него были потрясающие. Вот с таким человеком свела меня судьба в подвале общежития Медицинского института.

Македонский жил в комнате вместе с членом Коммунистической партии Петрухой Бусловым, которого я знал еще со времени учебы на подготовительном отделении. Петруха был демобилизованным матросом и в общаге пытался ввести военно-морскую дисциплину. В состоянии алкогольного опьянения он часто поднимал соседей в шесть часов утра, стуча во все двери подряд. Целью этой побудки было прослушивание государственного гимна. Соседи Петруху ненавидели и побаивались, так как он имел богатырское телосложение и агрессивный характер. В первый месяц совместного с Македоном проживания Буслов проиграл эстонцу в карты свою будущую зарплату на двадцать лет вперед, но благородный Македон великодушно разрешил военмору рассчитываться постепенно, отдавая деньги частями. Они были друзьями.

Когда мы с Македоном зашли к ним в комнату, трезвый и потому малообщительный Петр собрал в сумку пустые пивные бутылки, и, сказав, что пойдет в библиотеку, исчез. Сумку прихватил с собой. Зачем ему пустая посуда в читальном зале?

Мы с Александром приступили к обсуждению нашего горемычного положения. Без водки наши мозги порождали лишь какие-то плоские, куцые мысли, не было куража. Денег тоже не было. Решили занять.

— Я тут уже всем соседям должен, но есть один пожарный, аварийный резерв, — сказал Македон.

— Саша, я думаю, что сейчас настал момент именно для этого резерва, — высказался я.

— Хорошо. Пойдем вместе, ты будешь головой для убедительности кивать, — согласился Македонский.

Мы поднялись на четвертый этаж и остановились перед обшарпанной дверью, из-под которой явственно пробивался тяжелый, сладковатый запах — за дверью курили марихуану. Александр условным стуком известил о нашем приходе. Дверь тут же приоткрылась, в щели мелькнули настороженные, красные глаза. Через секунду их обладатель оказался в коридоре, дверь в комнату он за собой закрыл. Это был маленького роста человек, похожий на резинового попрыгунчика. Мимические мышцы его крупного лица постоянно находились в движении, производя чудовищные гримасы. Глаза, я уже говорил, красные, без проблесков мысли. Я посмотрел на Македона, пытаясь прочитать у него на лице ответ на мой бессловесный вопрос о вменяемости каучукового человечка.

— Он просто обдолбанный, — успокоил меня Урмац.

Миниатюрный наркоман даже не отреагировал на эту реплику Македона.

— В чем проблема? — деловито осведомился он.

— Дима, ситуация критическая, — издалека начал Македон.

— Саша, ты ведь знаешь, я бизнесмен, все деньги у меня в деле, — предугадал Дима дальнейшее развитие диалога.

— На неделю, под проценты, — произнес Македон заветную формулу.

— Это другой разговор, заходи, обсудим. А вы, пожалуйста, обождите здесь, — сказал Дима и исчез за дверью вместе с Урмацем.

Я закурил и стал ждать Александра в коридоре. Интересно, что у него за бизнес, у Димы этого? Наркоторговля, наверное, плюс валюта, золотишко. Такие у меня были догадки. Вскоре появился Македон, он, улыбаясь, прощался с Димой. Деньги, значит, есть. Прекрасно.

— Саня, а что у него за бизнес? — поинтересовался я.

— Стоит у метро и брызгалки какие-то продает. Они многофункциональные — можно цветы поливать, можно отраву от тараканов распрыскивать. В общем, старух разводит этот Дима, — объяснил мне Македон.

— Откуда же такая деловитость: «Я бизнесмен, все деньги в деле»? — недоумевал я.

— Талант, — коротко ответил эстонец.

Да, уж. Тут действительно талант нужен. Я поверил, что этот гуттаперчевый паренек — воротила какого-нибудь теневого бизнеса. Умеют некоторые люди себе веса придать: торгуя брызгалками за десять центов, преподносить себя как наркобарона.

Мы с Урмацем сбегали за бутылкой в ларек. Со спиртным беседа пошла веселее. Македон с видом триумфатора вытащил из кармана листок бумаги. Там был написан номер телефона.

— Вот, Аркаша, то, что нам нужно! — торжественно объявил эстонец.

— Что это за телефон? — спросил я.

— Это кооператив «Благовест» — околопоповская организация, а уж у долгогривых деньги всегда есть, и платят они хорошо, — ответил Македон.

— А что делать там надо? Что за работа?

— Не знаю, но слышал, что там требуются студенты медицинских вузов.

— Саша, мы ведь уже не студенты. Ты забыл, наверное. Нас отчислили еще в январе, — напомнил я Урмацу.

— Студенческие билеты у нас ведь не забрали. Так что формально мы еще учимся, — резонно ответил Македон.

На следующий день мы поехали в Смольный, где располагался офис общества «Благовест».

В просторном помещении соискателей рабочих мест встречали миловидные девушки. Выдавали бланки, и заполнивших их претендентов заводили в кабинет директора. Я осмотрелся. Устраиваться на работу пришли в основном прыщавые, очкастые девицы. Мы с Македоном выгодно отличались от несимпатичной, довольно безликой массы, пришедшей сюда в надежде стать сотрудниками «Благовеста». Мы заполнили стандартные бланки — дата рождения, фамилия, имя, отчество, образование. Сидим, ждем своей очереди. Через некоторое время к нам подошла девушка — распорядительница: «Проходите в кабинет, пожалуйста».

Директором «Благовеста» оказался небольшой полный человек жуликоватой наружности.

— Наконец-то! — директор захлопал в ладоши и пододвинул нам с Македоном стулья. — Прошу, прошу! Как хорошо! Нам очень нужны молодые, сильные мужчины, — щебетал он и подозрительно пялил на нас свои наглые, масляные глазки.

Мы с другом переглянулись: уж не в пидорскую ли контору нас занесло? Мы уселись на стулья возле директорского стола. Работодатель то сидел, сложив короткие волосатые ручки на животе, то вскакивал и бегал по кабинету, непрерывно что-то говоря.

«Христианское милосердие, помощь немощным и больным — вот задача „Благовеста“».

Ценитель молодых и сильных мужчин лил воду, разговор был ни о чем.

— Короче! Что мы должны делать и сколько вы будете платить? — пресек я директорские словоизлияния. Я человек прямолинейный. Недавно из армии. Люблю, чтобы все было ясно. Неважный я дипломат, да что там, прямо надо сказать — никудышный я дипломат.

Директор осекся на полуслове и повел разговор теперь уже о реальном положении вещей. Работа наша заключалась в уходе за смертельно больными, умирающими уже людьми. Проще говоря, нам предлагалось быть сиделками. Мужчины здесь были нужны для тяжелой физической работы — перекладывать больных, многие из которых отличались грузным телосложением, опускать их в ванну, вытаскивать оттуда. Зарплата предлагалась почасовая и устраивающая нас. Мы согласились, и директор «Благовеста» отправил нас к девушке-менеджеру за получением первого задания. Она прочитала наши анкеты, причем моя фамилия вызвала у девушки живой интерес.