Букет подснежников – на счастье - Валентина Ефимова

– Меня поставили к обрыву, и я чувствую – ну все, конец. Сейчас убьют. И, знаешь, как сердечный приступ со мной случился прямо за секунду до выстрела. Я свалилась в яму. Прихожу в себя – на мне тело лежит, меня кровью всю облило. Лежала так до глубокой ночи, потом еле выбралась из оврага. Хорошо, никто этот овраг не охранял.

И что ночи темные на Украине – тоже хорошо. И что уберегли – не Бог, так ангел-хранитель. Но – так или иначе – уберегли. Домой тетя Тоня вернулась полностью седой – тридцатипятилетняя и заново родившаяся. Дети не сразу ее узнали…

Все это вспоминала в овраге Надя, и чем дальше задумывалась, тем больше высыхали слезы на ее лице.

Ну уж нет, не такое у нее горе, чтобы сокрушаться. Надо брать себя в руки – многим приходится еще труднее. Нужно быть сильной!

В седьмом классе на учебу времени стало совсем мало. Настолько, что в конце учебного года Надю могли оставить на второй год. Но обошлось – педсовет учел, что Истомина Надежда, хоть и редко посещала занятия, но училась хорошо.

Ей достаточно было прослушать на уроке или прочитать задание один раз, и она уже могла хорошо ответить. А самые сложные задачи по физике, математике решала, как ни странно, во сне: ночью прочитает задания, проснувшись, записывает ответы в тетрадь. Математические задачи она нередко решала несколькими способами, так что много времени для учебы ей и не нужно было.

Однажды ранним летним утром Надя заметила: мама с отчимом и грудным Сережей куда-то собрались. Оказалось – в Москву, на три дня.

– Бабушка Нина обещала нам дать швейную машинку, нужно купить краски и кальку, – мама поцеловала Надю на прощание. – Вот тебе 25 рублей на питание, думаю, вам хватит, пока мы не приедем.

Но три дня растянулись на полные две недели. Все это время 13-летняя Надя была одна на хозяйстве. Диме было 10 лет, Максиму четыре, Артемке два года. Старшая сестра Вера жила уже в Енакиево, у тети Жени – в том самом доме, где когда-то родилась Надя. На все про все у начинающей хозяйки было 25 рублей – и пять готовых каркасов для абажуров. Тогда Надя вспомнила: не так давно в Славянске на рынке она видела красивые абажуры из креповой бумаги, смотрелись они изумительно. Еще в тот раз она их внимательно рассмотрела и поняла, как это можно повторить. По счастью, бумага стоила недорого: два рубля за рулончик, из которого можно сделать два абажура и еще чуть-чуть оставалось на украшение.

И вот Надя купила несколько рулонов, Дима наделал каркасов – началась настоящая работа. Первую партию абажуров до Славянска не довезли – накинулись и раскупили соседи, каждый по десять рублей. Первый заработок Надя потратила на тапочки всему семейству – ни ей, ни ребятам уже не в чем было ходить. Малышам купила трусики, а Диме – простые брюки. Это, конечно, не считая еды. Когда мама наконец приехала, в доме были и продукты, и несколько готовых абажуров, и еще денег оставалось рублей двадцать!

– Аня, видишь, какая у тебя дочь! – улыбалась соседка тетя Нюра. – Управилась с детьми лучше, чем ты сама, денег ни у кого не занимала.

– Да, Нюра, я и сама удивлена, оставляла ей на эти две недели только двадцать пять рублей! – мама дочерью явно гордилась.

Примерно через час после этого разговора Надю пробил озноб, поднялась температура. Что это было – не знал никто. Попросили старушку с соседней улицы, та пришла и что-то нашептывала над девочкой, кропила водичкой. Надя быстро уснула и проснулась здоровой.

– А очень просто, – говорила знающая старушка. – Перехвалили малость девчурку-то. Сглазили!

На новый 1954 год сыграли свадьбу Вере. Старшей сестре было уже восемнадцать, ее жених – Игнат Яровой – на пять лет старше. Молодожёны были необычайно красивой парой, особенно невеста отличалась изумительной красотой.

Надя же запомнила не столько саму свадьбу, сколько приключение, с которого она началась. О том, что Вера хочет выйти замуж, она рассказала, приехав под Новый год домой из Енакиева – к тому времени она уже долго жила у тети Жени.

– Есть человек. Хороший, работящий…

Причин отказывать у Анны Семеновны не было… Сообщить о согласии в Енакиево отправили, однако не Веру, а Надю – мама посчитала, что так надежнее.

И вот – обратная дорога из Енакиева. Ехали вместе с тетей Женей и счастливым женихом Игнатом. Пассажирский поезд, который останавливается на каждом полустанке. Надя незаметно – дело было к ночи – задремала. И проснулась только от того, что кто-то ее как будто тряс за плечо, будил.

Осмотрелась – вагон почти пуст. Родственников рядом нет.

– Скажите, пожалуйста, где мы находимся? – спросила у проводницы.

– Мы проехали уже Краматорск, прибываем к станции Шпичкино. А времени – без четверти два.

– «Дня или ночи» – глупый, со сна, вопрос.

– Ночи, конечно!

Не дожидаясь остановки, спрыгнула на ходу. Вокруг – кромешная тьма, вдали густые облака дыма от доменных печей обволокли небо. Поразмыслив, решилась: надо идти по шпалам до вокзала Краматорска, это семь километров. Думать о маме было страшнее всего: «Родственники-то уже добрались до дома, как же она сейчас волнуется за меня!»

Этот участок – от станции Шпичкино до центрального вокзала Краматорска – никогда не считался приятным или хотя бы безопасным. Случалось, в этих местах всякое. Оно и понятно – освещения почти нет, по одну сторону от путей корпуса завода, по другую – извилистая гора шлака. Надя не шла – бежала по шпалам.

Не чувствуя страха, только беспокоясь за маму. Вот и вокзал, вот и поворот на свой поселок. Впереди – мост через реку Торец и лесопосадки. Где бежать? Конечно, по неосвещенным тропинкам – так безопаснее.

Пробегая мимо своей школы, Надя заметила: за ней ускоренным шагом движется какой-то мужчина. Девочка прибавила скорости и значительно оторвалась от него – не зря в школе была лучшей бегуньей. Прибежала домой – всего-то через двадцать минут после прихода горе-родственников. Мама была вся в слезах…

– Мамочка, ну что ты так разволновалась, ты же знаешь, что я у тебя бесстрашная дочь, ничего и никого не боюсь и, кроме того, очень быстро бегаю, – целовала, успокаивала. Рассказала про то, как шла по шпалам – еще раз напугала до слез. Про догонявшего мужчину уже смолчала – пора и спать, хватит на сегодня волнений.

Надя очень любила свою маму, в восьмом классе она посвятила ей стих:

Мама – это первое слово,Которое сказала я,И не забуду, пока буду жива!Я люблю тебя, моя милая мама,Сколько горя ты перенесла,Воспитывая меня.Вспомни годы войны,Как горьки для тебя они,Когда в поездеТы меня к груди прижималаИ горячими слезами обливала.Теперь я учусь в восьмом,Но не забуду об одном,Что ты меня спаслаВ грозные дни огня.Тебе безмерно благодарнаЗа то, что жизнь дала ты мне!В меня ты веру не теряла,Поддержкой в жизни мне была!А то, что я такою стала,Твой дар огромного труда!Бывали в жизни огорчения,И трудности порой.Меня всё это не пугало,Ведь ты всегда была со мной!Так прости моя любимая мама,Если когда-нибудь,Огорчила тебя чем-нибудь.

После свадьбы Вера с мужем на время уехали жить в Енакиево.

Восьмой класс запомнился Наде приемом в комсомол, а девятый – «живым подарком»: по окончании учебного года родилась младшая сестричка Анечка. Не сказать, чтобы Надя была на седьмом небе от счастья, но потом, когда Аннушка вырастет трудолюбивой, спокойной, скромной девочкой, они подружатся.

Надя часто ходила из школы одна – по темноте, после второй смены, в семь вечера. На Украине рано темнеет, зато ничего нет красивее украинской ночи: отчетливо виден Млечный Путь, загадочно очерчены на небе созвездия.

Надя глядела на чарующее небо и думала: где-то там, далеко-далеко, может быть, есть жизнь. Быть может, хотя бы там она не такая безжалостная и жестокая, как у нас на Земле? Ведь здесь на каждом шагу несправедливость! Вот почему, например, некоторые ребята учатся лениво, а живут хорошо?

А те, которые хорошо учатся, зачастую живут очень бедно!

Где это счастливое детство, о котором постоянно твердят учителя? И где в нашей стране равенство?

– Никогда, никогда не выйду замуж, – обещала себе Надежда. Жизнь свою посвящу простым, бедным людям, буду помогать им по мере сил!

Когда Надя училась в девятом классе, как-то к ней подошла школьная подруга Лиля Киркач. Это была очень странная девушка: умная, строптивая, самолюбивая. Она часто говорила: «Я не девочка и не мальчик, а нечто среднее – непонятное». Любила «математически доказывать», что у нее не меньше ума, чем у мальчишек – впрочем, с ней об этом никто и не спорил.