Барон. В плену твоих чар - Джоанна Шуп

– Я уже сказал: это не твое дело, – резко бросил брат.

– Эйва, Том хочет присоединиться к уличной банде. – Мэри вызывающе скрестила на груди тонкие руки. – Эти ребята воруют вещи у людей, я сама видела.

– Заткнись, Мэри! – рявкнул Том. В этот момент он был так похож на отца, что у Эйвы кольнуло в сердце.

– Мэри, прошу тебя! Дай мне поговорить с Томом.

Закусив губу, девочка кивнула и оставила их наедине.

Наступила долгая пауза. Наконец Эйва отодвинула от себя миску с нетронутым супом.

– Так это правда? Ты намерен примкнуть к уличной банде?

– Это не банда. – Том допил остатки пива и откинулся на спинку стула. – Просто компания друзей.

– Которые воруют. Компания друзей, которые воруют у людей вещи, а потом перепродают их.

– Ты говоришь об этом, как о чем-то ужасном, хотя сама, по сути, делаешь то же самое: встречаешься с богачами и убеждаешь их в том, что слышишь голоса их умерших родителей. Брось, Эйва.

Эти слова причинили женщине боль, главным образом потому, что не прошло еще и двух часов с тех пор, как Уилл Слоан бросил ей такое же обвинение.

– Но то, что делаю я, никому не причиняет зла. Люди добровольно платят мне за развлечение. Это нельзя назвать воровством.

Тени в глазах Тома сгустились.

– Я ненавижу эту проклятую фабрику! Ты просила меня продержаться там еще год, но я больше не могу. Я выбился из сил. Эта работа либо убьет меня, либо сведет с ума. Там невыносимо.

– Я понимаю, Том. Но нам осталось потерпеть всего четыре месяца. Всего четыре месяца, и мы все сможем покинуть этот Богом забытый…

– А может быть, я не хочу никуда уезжать? Может быть, Мэри и Сэм тоже не хотят покидать Нью-Йорк? Об этом ты подумала?

Мысли Эйвы натолкнулись на эту неожиданную информацию. По какой причине они захотят остаться здесь, когда у них появится собственный дом и участок земли?

– Уехав из этого города, мы сможем жить лучше.

– И работать на ферме от восхода до заката? Черт возьми, и чем такая жизнь отличается от той, которую мы ведем сейчас? Я устал все время работать, Эйва. Есть люди, у которых имеются деньги, – настоящие деньги. И эти люди не вкалывают по четырнадцать часов в сутки шесть дней в неделю.

– Потому что они воруют – ты это имеешь в виду?

Том пожал плечами.

– Просить, брать взаймы, воровать… какая разница?

– Большая, Том. Огромная. Я не хочу, чтобы ты стал воришкой. Ты достоин большего.

– Ничего подобного. И чем раньше мы осознаем это, тем будет лучше. – Том встал. – Ты очень много сделала для нас. Не думай, что я не благодарен тебе за это. Но мне уже почти шестнадцать, пора вносить вклад в семейный бюджет.

– Прошу тебя, потерпи еще четыре месяца! Это все, что нам нужно.

Том скрестил руки на груди и повернулся к окну; его губы скривились.

– Попробую. Это все, что я могу тебе обещать.

У Нью-Йорка было множество лиц, и Уилл любил каждое из них. Переполненные грязные ночлежки нижнего Ист-Сайда, квартал богемы и иммигрантов к северу от его любимой Вашингтон-сквер, Юнион-сквер с ее огромными магазинами, Лонгэйкр-сквер, окруженная всевозможными увеселительными заведениями, – он обожал все это. Каждый перекресток, каждое здание, каждый дом в этом городе глубоко пустили корни в его душе.

Это был его город. Слоаны помогали Манхэттену расти и развиваться, инвестировали деньги в местную инфраструктуру, закладывая необходимый фундамент. Прадедушка Уилла прокладывал городской водопровод, а он сам вложил деньги в одиннадцать поездов надземной железной дороги, а также в телефонные и телеграфные линии, которые теперь накрывали небо, словно рыболовная сеть.

Северо-восточной железной дорогой Уилл начал управлять в шестнадцать лет и без перерыва проработал там до девятнадцати. Это были годы тяжелого труда, недосыпания, беспокойства и вынашивания дерзких планов, ведь в его руках была судьба огромного наследия семьи. Уиллу необходимо было очень многому научиться за короткий промежуток времени.

Многие годы его подпитывала ненависть. На пути к успеху его подталкивало отвращение к жестокому, бессердечному человеку. Ты слабый – совсем как твоя мать! Сколько раз Уилла называли разочарованием семьи, человеком, позорящим имя Слоанов! И все из-за того, что, как ему объяснили позже, в детстве он переболел скарлатиной и после этого, даже выздоровев, не мог надолго разлучаться с матерью. Откуда Уиллу было знать, что его родители ненавидят друг друга и что отец сочтет любовь к матери предательством?

Шли годы, однако отец продолжал игнорировать единственного сына. А когда старый мерзавец умер, Уилл поклялся завершить начатое Арчибальдом Слоаном и превзойти его.

Однако планы Уилла едва не рухнули, когда деньги его инвестиционной фирмы были растрачены – очень большие деньги. Он лишился почти всего, что было заработано пóтом и кровью. Терзания из-за этой неудачи привели к тому, что у Уилла начались боли в желудке. В его ушах постоянно звучал голос отца: «Ты пустишь все прахом!»

Уиллу удалось исправить ситуацию, и его компания вновь процветала. Но даже теперь, входя в офис, он испытывал острую боль за грудиной: чувство вины отзывалось в нем физическими страданиями.

– Нельзя так много работать, Уильям, – как-то сказал ему их семейный врач, Ван Киркланд. – Вам следовало бы съездить в санаторий, немного отдохнуть. В противном случае ваше здоровье никогда не восстановится.

– Конечно, – бросил в ответ Уилл. – Но наши акции на бирже рухнут, если станет известно, что президент Северо-восточной железной дороги болен.

Ради собственного выздоровления он не мог отступить, не мог предать все то, что построили его предки. Несмотря на то что ему была необходима передышка, он не поставит под угрозу созданную им империю – особенно в такой момент, когда так близка политическая карьера, о которой когда-то мечтал его отец. На самом деле обязанности вице-губернатора казались неторопливой прогулкой в парке по сравнению с тем, с чем Уиллу приходилось сталкиваться каждый день. Поэтому после избрания он будет выполнять обязанности на обоих постах. Черт возьми, он сам хотел заниматься и тем, и этим одновременно. Даже если для этого придется спать по четыре часа в сутки вместо пяти.

Эта мадам Золикофф оказалась неожиданным препятствием на его пути. Ее мошенничество угрожало планам Уилла. Он не позволит, чтобы его имя стало всеобщим посмешищем. Чтобы его обсуждали и высмеивали во всех кабаках и клубах от Бэттери-парка до Бронкса. Нет, пока жив, он этого не допустит. Он выиграет эти выборы честно и без скандалов.

Именно по этой причине в четверг после полудня Уилл стремительно несся по Пятой авеню вглубь кварталов, застроенных громадными и чрезвычайно вульгарными особняками. Высокомерие этих мини-дворцов просто поражало. Один больше другого, каждый последующий еще более вычурный, чем предыдущий, включая чудовищный дом, принадлежащий его зятю. Неужели у всей этой публики нет ни капли вкуса? Деньги нужны не для того, чтобы выставлять себя напоказ, а чтобы вкладывать их в единственное, что важно по-настоящему – во власть.

Нужный ему дом Уилл заметил еще за квартал и открыл дверцу экипажа до того, как тот успел остановиться. Оставалось надеяться, что не слишком поздно.

Дворецкий широко распахнул перед ним входную дверь:

– Мистер Слоан, добро пожаловать. Мистер Беннетт в данный момент занят в кабинете с гостьей, но вы можете подождать в голубой гостиной, пока он не…

Уилл решительно прошел мимо дворецкого. Он прекрасно знал, что это за гостья и чем они там занимаются. Не этой ли женщине он всего три дня назад посоветовал держаться подальше от Джона Беннетта?

Ворвавшись в кабинет, Уилл увидел Джона и его гостью. Они уютно устроились на длинной бархатной кушетке. Эйва вглядывалась в дно фарфоровой чашки, и ее голова была склонена рядом с головой Беннетта.

Они оба быстро взглянули в сторону двери. На лице Джона появилось удивление. Соблазнительные, полные губы Эйвы медленно изогнулись в недовольной гримасе, и Уилл почувствовал, как в ответ на это его собственные губы кривятся в презрительной усмешке. Эффектная шарлатанка!

– Слоан. – Беннетт встал и подошел к нему, чтобы пожать руку. – Разве мы договаривались о встрече?

Свободной рукой Уилл снял с головы котелок.

– Нет, но я узнал, что мадам Золикофф собирается нанести вам визит, и не мог оставаться в стороне. – Он повернулся к Эйве. – Вы ведь не возражаете, не так ли? Меня очень заинтересовал ваш знаменитый талант.

Ее взгляд красноречиво говорил о том, что она прекрасно понимает, что он имеет в виду.

– Разумеется, – произнесла Эйва со своим жутким русским акцентом. – Вы должны присесть. Прошу вас, мистер Слоан.

– Благодарю. – Не дав Беннетту возможности что-либо возразить, Уилл тут же опустился в кресло. – Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Продолжайте.