Печать мастера - Тайга Ри

в небе, крики «Прорыв», людскую толпу на побережье, которая сбила его с ног, и теплые пальцы, которые крепко держали его за руку.

Дверь в лавку снова распахнулась и сразу захлопнулась – мелькнула черная фигура мастера в проеме на свету – и на снег прямо под ноги Косте улетел его старенький тубус с личными вещами.

Точно, как девять зим назад.

Столько дверей, сколько в ту ночь, он не видел никогда за всю жизнь – деревянные простые, клепанные железом и медью, с чеканкой и охранными рунами по углам. Каменные, деревянные, выложенные плиткой ступеньки. Он стучал везде. Сначала ходил, потом ползал от крыльца к крыльцу, и ни один дом не открыл перед ним свои двери. Сюда он приполз умирать – старое крыльцо покосилась, и под ним сбоку можно было спрятаться от снега.

И в эту дверь он тоже стучал – под старой вывеской с облупившейся краской – «Лавка имперского мастера-каллиграфа Хо», стучал тихо, не дотянувшись до кольца. Стучал, не надеясь почти ни на что.

И когда дверь внезапно распахнулась, из дома пахнуло теплом, самогоном и… едой. И черная фигура на фоне света в дверном проеме спросила:

– Чего тебе… малец?

Коста тогда только постучал ладонью по горлу – говорить не мог – застыл и наглотался дыма. Только стучал по горлу – «есть, жить, есть, жить».

И его затащили внутрь, растерли самогоном, капнули щедро в чай, и он так и заснул прямо за столом – от тепла, закутанный в старое одеяло.

Это намного позже, когда выяснилось, что у него твердая рука, отличная память и он тянется рисовать – старик назвал его учеником.

А сначала… ему просто открыли дверь.

Коста поежился от снега, шагнул на крыльцо – вторая ступенька, которую давно пора менять, противно скрипнула под ногами, шмыгнул носом и решительно взялся за кольцо.

Один удар, два, три, четыре…

– Чего тебе?

Дверь распахнулась так резко, что Коста зажмурился от света. Сумка на полу была почти собрана – мастер явно кидал все наспех – свитки торчали прямо в котелке, из которого только что выплеснули воду.

– Забыл дорогу к Нейро? Чего тебе, щенок?

– Я… – Коста облизнул обветренные губы, покосился на сумки посреди лавки и… молча постучал ладонью по горлу.

Раз. Два. Три.

«Я хочу жить, Мастер».

Хо подслеповато моргнул и Коста просто пододвинул старика плечом, прошел впереди молча вытряхнул все из сумки на пол, и потом также молча начал быстро укладывать так, как надо. Выдохнул он только тогда, когда дверь за его спиной захлопнулась с оглушительным грохотом.

И он не хочет жить, как собака. И пусть это не его имя – Коста, его ему дали, это все, что у него есть. Имя, руки, и – мечта. И то, чему его научил Наставник Хо.

– Куда… куда мы переезжаем, мастер? – спросил Коста устало, затягивая завязки.

– Все собрал? Точно всё?

Коста кивнул, и в этом момент щепки и искры из печи посыпались на пол, пламя занялось жадно, облизывая места, щедро политые маслом.

– Мастер!!! Наша лавка!

– Мы переезжаем в Хаджер, по пути заедем в Керн… шевелись, неповоротливый! – старик отпрыгнул от огня подальше – пламя ползло слишком быстро.

– В Хаджер? Керн? Это же за хребтом! Как мы пересечем Лирнейские?

– Как-как? Перелетим…

Мастер выволок на крыльцо два баула, подпрыгнул, выругался и вытащил из дома стул, сбивая с него пламя.

Вывеска оторвалась легко – держалась только на двух хлипких крюках вместо четырех. Мастер смел снег с надписи и бережно замотал ее в грязную скатерть со стола.

– Теперь точно все. А теперь побежали, щенок! Побежали!

– Куда? Куда??

– Нам нужно успеть на обоз, они отправляются через двадцать мгновений…

* * *

Мастер ругался.

Коста устало сел на ледяные ступеньки около постоялого двора – слуга меланхолично доказывал им, что караван отбыл точно в срок – ровно тридцать мгновений назад.

– Как тридцать? Они должны были выбрать окружной путь!

– Заставу завалило весенней лавиной и они выехали раньше.

Коста слушал ругань и прикрывал рукой бурчащий живот – запахи от постоялого двора заставляли кружиться голову.

– Да что же это, прости Великий…

Коста со злорадством наблюдал, как Мастер мечется из стороны в сторону. Полушубок пах дымом, возвращаться им было некуда – когда они уходили, огонь из лавки уже добрался до окон второго яруса, караван ушел, денег нет – все, что у них было они взяли с собой – два неподъемных баула, тубусы и вывеска, сейчас прислоненная к пустой привязи.

– Мастер… – тихо позвал Коста.

– Что?

– Сани, – Коста шмыгнул носом и кивнул вперед. – Можно попросить довезти, если они едут кружным, на легких можно проскочить через перешеек.

– Точно! – Наставник Хо щелкнул пальцами, и Коста взбодрился, мысленно перебирая, чем они могут пожертвовать. Тушница хоть и старая, но из серебра – с лихвой хватит на оплату дороги…

– Садись!

– Что?

– Садись, щенок! Быстро, если не хочешь остаться здесь!

В форте громыхнуло так, что Коста вжал голову в плечи.

– Быстрее, быстрее, быстрее, – шипел мастер. – Вывеску! Тубус! Второй!

Баулы на сани старик забросил сам, лошадь всхрапнула, Косту за широворот кинули на мерзлое сено.

– Хэй! Давай! Давай!

Свист хлыста, и из распахнутой двери постоялого двора во двор выкатился мужик с распахнутом стеганом халате.

– Стойте ворье!!! Что же делается! Воры! Стоять!!! Во-о-о-оры!!!

– Хэй, хэй, хэй!!!

Коста вцепился в борт саней, прикрывая голову руками, и беззвучно молился, как делал постоянно за эти зимы – «Великий, спаси и сохрани».

* * *

Сани они бросили у переправы, старику Хо удалось договориться с караванщиком – и он с сияющим видом заявил, что они не просто едут, а обеспечены работой на весь путь – несколько декад, и ещё смогут заработать.

Крытые обозные сани мерно бежали по снегу, Коста довольно сопел, подложив вывеску под голову. Укрытый сердобольной старушкой, сытый – ему сунули в руки черствую лепешку и миску горячего чая, благоухающего горным медом.

Басовитый хриплый голос Наставника Хо под боком успокаивал – тот переговаривался с теми, с кем придется делить весь путь. Мелкий торговец “специями, тканями и вообще всем-что-можно-продать” и его семья согласись взять их в свои сани, и делить палатку по пути за услуги художника.

– Везем морскую соль, немного сушеной рыбы, и пряные водоросли. Говорят по ту сторону Хребта этой зимой расписные ткани пользуются спросом, мы не смогли сторговать здесь – это остатки, слишком холодно, но если разрисовать…

– Чем хотите расписывать ткани? Птицы? Цветы? Аисты?

– Цветочные орнаменты, –