Исчезающие Девушки - Лорен Оливер

Мою комнату, по крайней мере, не тронули: все книги стоят корешок к корешку, зеленовато-голубое покрывало аккуратно расстелено на кровати, а мои мягкие игрушки из детства, Бенни и Стюарт, прислонены к подушкам. На прикроватном столике замечаю рамку с фотографией, где Дара и я на Хэллоуине на первом курсе старшей школы: мы обе наряжены в жутких клоунов, на лицах грим, оскаленные зубы, - мы выглядим почти одинаково. Я быстро пересекаю комнату, и переворачиваю рамку с фото лицом вниз. Затем, подумав, убираю фотографию в ящик.

Не знаю что хуже - что я дома и многое так изменилось, или же что я дома и многое чувствуется так же как и раньше.

Сверху я слышу какой-то скрип. Это Дара ходит по своей спальне на чердаке.

Значит она дома. Внезапно я становлюсь такой злой, что могла бы разбить что-нибудь. Во всём этом виновата Дара. Именно Дара решила не разговаривать со мной. Дара виновата в том, что я хожу с таким чувством чувством, будто у меня в груди шар для боулинга, который в любую секунду может прорваться из живота и раскидать кишки по полу. Это её вина, что я не могу спать, не могу есть, а когда ем, то меня тошнит.

Когда-то мы могли вместе смеяться над папиной подругой, и Дара бы придумала ей гнусную кличку, чтобы мы могли шутить так над ней. Когда-нибудь она могла бы прийти со мной на работу в «ФанЛэнд» просто за компанию, и мне бы не пришлось самостоятельно отчищать древние аттракционы от запаха стариков и рвоты маленьких детей, а затем мы бы соревновались в том, кто из нас насчитает больше поясных кошельков в течении часа или кто выпьет больше колы, не блеванув при этом. Когда-то она могла бы сделать это.

Перед тем, как я, наконец, решила поговорить с ней, я возвращаюсь в коридор и смотрю вверх на лестницу, ведущую к чердаку. Воздух здесь застоявшийся. Мама с папой перевели Дару с первого этажа на чердак ещё посреди первого года обучения в старшей школе, думая, что ей будет труднее сбегать из дома ночью. Вместо этого она начала вылезать в окно и использовать старую решетку для роз, как лестницу.

Спальня Дары закрыта. Однажды, после того, как мы поссорились, она прямо на двери большими красными буквами написала «НЕ ВХОДИТЬ». Мама с папой заставили ее закрасить их, но при определенном освещении все еще можно разобрать слова, мерцающие под слоем краски цвета яичной скорлупы.

Я решаю не стучать. Вместо этого, распахиваю дверь, как это делают полицейские в телевизионных шоу. Как всегда, в ее комнате беспорядок. Простыни наполовину сдёрнуты с кровати. Пол завален джинсами, обувью, рубашками, расшитых блестками и крохотными топами. Всё это покрывает пол, будто листья в парке. А ещё повсюду такие вещи, которые накапливаются на дне кошелька: фантики, Тик Так, монеты, колпачки от ручек, сломанные сигареты. В воздухе все еще немного пахнет корицей - любимый аромат Дары.

Но она уже ушла. Окно открыто настежь и ветер колышет шторы. Я пересекаю комнату, делая все возможное, чтобы не наступить на что-нибудь ломкое, и высовываюсь в окно. Как всегда, мои глаза в первую очередь инстинктивно направляются в сторону дуба, где Паркер вешал красный флаг, когда хотел, чтобы мы пришли к нему поиграть, а мы должны были, вместо этого, делать домашнее задание или спать. Тогда Дара и я вместе спускались по решетке, отчаянно пытаясь не хихикать, и бежали, держась за ручки, чтобы встретиться с ним в нашем секретном месте.

Конечно, там уже нет красного флага. Но решетка слегка качается, и несколько недавно опавших лепестков роз вертятся на ветру, устремляясь к земле. Я могу разобрать нечёткие следы на земле в грязи. Подняв глаза, мне кажется, что я вижу какое-то мелькание, яркое пятно цвета и темные волосы, развивающиеся на ветру среди деревьев, образовавших некое подобие леса позади нашего дома.

- Дара, - зову я. - Дара!

Но она не оборачивается.  

17 Июля: Дара

После аварии я ещё не спускалась по решетке для роз с чердака, поэтому и боялась, что моё переломанное запястье не выдержит. Я получила сильные повреждения в аварии и в течение месяца не могла даже держать вилку. До земли оставалось несколько футов, и ноющая боль дала о себе знать. Всё же, я смогла спуститься. Хорошо, что физкультура хоть где-то пригодилась.

Ни в коем случае не хочу встретиться с Никой, особенно после того, что она сказала. Я совсем на нее не похожа. Идеальная Ники. Паинька. Нет, мы разные.

Как будто мы не провели всю свою жизнь вместе, прокрадывались друг к другу в комнаты, чтобы ночью шептаться о сердечных делах или глядеть на отражение луны на потолке и стараться угадать фигуры от отбрасываемой тени. Как будто мы не порезали однажды пальцы и не смешали нашу кровь, чтобы наша связь стала вечной. Как будто мы никогда не клялись, что всегда будем жить вместе, даже после колледжа, - Два Мушкетёра, Дуэт, Светлое и Тёмное, две стороны одной монеты. Но сейчас Идеальная Ники начала давать трещину.

Лес сменился еще одним двором с аккуратно подстриженным газоном у дома, который виднеется из-за деревьев. Поворот налево выведет меня мимо дома Дупонтов к дому Паркеров, если я пройду через потайную дырку в заборе, сделанную в детстве мной, Никой и Паркером, чтобы мы легко могли прокрадываться туда и обратно. Но вместо этого, я поворачиваю направо, и попадаю в конец Старой Гикори Лэйн, на противоположенной улице находится сцена в парке Аппер Ричес. На сцене стоит группа из четырёх стариков, одетых в старомодные соломенные шляпы и полосатые пиджаки. Они исполняют какую-то незнакомую мне песню. На какое-то мгновение, стоя там посередине дороги и наблюдая за ними, я почувствовала себя совершенно потерянной, будто я застряла в чужом теле и проживаю чью-то чужую жизнь.

В аварии был один плюс. Не удивляйтесь, это не перебитая коленная чашечка, не раздробленная тазовая кость, не сломанное запястье и не трещина в большой берцовой кости, а также не вывихнутая челюсть и даже не шрамы в том месте, где моя голова пробила стекло. И не то, что вы будете прикованы к больничной кровати на четыре недели минимум, потягивая молочные коктейли через соломинку. Плюс в том, что я отрезана от школы и всего, что с ней связано на два с половиной месяца.

Дело не в том, что я не хочу ходить в школу. Во всяком случае, раньше такого не было. Уроки, конечно, отстой, но остальное: тусоваться с друзьями, прятаться на переменах, чтобы покурить за лабораторией, флиртовать со старшеклассниками, чтобы они пригласили тебя на ланч за пределами школы - это просто классно. Учиться в школе тяжело, только если тебе нужна хорошая успеваемость. А если ты не блещешь умом в своей семье, то и никто от тебя этого не ждёт.

Но я никого не хотела видеть. Я не хотела, чтобы меня жалели, когда бы я шла, прихрамывая, по столовой и когда бы не смогла сесть, не поморщившись от боли, как старуха. Я не хотела никому давать повода, чтобы меня жалели, или повода лицемерить в то время, как на самом деле, некоторые чувствовали удовлетворение, что я уже не такая симпатичная и независимая.

Рядом ревёт мотор автомобиля, и я быстро отскакиваю к обочине дороги на траву.  Я рада, что силы возвращаются ко мне, ведь это практически первый раз, когда я вышла из дома за последние месяцы. Вместо того чтобы проехать дальше, машина замедляется, время замедляется тоже, и я чувствую как сердце в груди сжимается от сильного чувства страха, - разбитый белый автомобиль Вольво, бампер которого привязан к шасси толстыми веревками, сделанными из клейкой ленты, - это Паркер.

- Чёрт!

Увидев меня, он говорит именно это. Не "О боже, Дара! Как я рад тебя видеть!" и не "Мне так жаль. Я думал о тебе каждый день", и не "Я боялся позвонить, поэтому не стал". А просто: "Чёрт!".

- Почти, - отвечаю я, так как это единственный ответ, который приходит в голову.

В этот момент музыка перестает играть. Забавно, как тишина может стать самым громким звуком из всех. Он меняет положение в машине, но не предпринимает попытки вылезти и обнять меня. Его тёмные волосы сильно отросли и практически доходят до челюсти. Он загорелый, должно быть работал на улице, может снова стриг газоны как прошлым летом. Его глаза по-прежнему промежуточного цвета, - не чисто голубые или зелёные, а скорее ближе к серому, как за пятнадцать минут до восхода солнца. Глядя на него, я испытываю смешанные чувства: мне хочется плакать, и целовать его, и меня тошнит от него одновременно.

- Я не ожидал тебя встретить.

- Я живу здесь за углом, если ты забыл, - с сарказмом отвечаю я.

Мой голос звучит злее, чем я хотела бы, и я вздохнула с облегчением, когда музыка в машине вновь заиграла.

- Я думал, ты уехала, - говорит он.

Он держит обе руки на руле, при этом сильно его сжимая, как делает обычно, когда старается не волноваться.

- Не уехала. Просто ни с кем не встречалась.

- Аааааа.

Он смотрит на меня так напряженно, что мне приходится отвернуться, щурясь от солнца, так он не увидит шрамов, ещё воспаленных и красных, на щеке и виске.