У входа нет выхода - Дмитрий Емец

Ведьмарь будет рассуждать о глобальных законах по искоренению голода в масштабах вселенной, а шныр просто молча сунет кому-нибудь яблоко или пирожок да и пойдет себе дальше.

Чем сильнее любят – тем больше запрещают. Если хочешь наверняка уничтожить того, кого любишь, разреши ему все.

К мудрости ведут два пути – скорби либо добровольного самоограничения, то есть, в общем-то, той же скорби, только осознанной. Если ты не выбираешь второй путь, первый сам выбирает тебя.

Лучше взять меньше, но донести, чем взять много и бросить на полпути.

Сила человека проявляется в том, насколько сильно он сумеет наступить на себя.

Фреда меланхолично созерцала пустоту на водительском сидении.

– А где??? Что ты сделал с водителем? – поинтересовалась она голосом человека, не уловившего соли анекдота.

Сашка ощутил, что виноватого она нашла.

– Вот он! Лови! – Сашка бросил ей куртку.

Фреда с ужасом оттолкнула ее сразу двумя руками. Куртка упала. Теперь, когда ее разоблачили, она более не притворялась живой.

– Нет! Ты с ним что-то сделал!!! А-а! – Фреда закрыла глаза и коротко вскрикнула, подавая сигнал к всеобщей панике.

В ту же секунду завизжала Лара, демонстрируя отменную вокальную подготовку. Макар деловито посоветовал ей заглохнуть. Одновременно он навалился животом на спинку, касаясь лбом зеркальца. Недоверчиво, точно подозревая невидимку, пошарил рукой.

– Во, дела! Водилы реально нет! Кто-нибудь рулить умеет?

Показывая, что она и сама неплохо справляется, маршрутка лихо нырнула между двух трейлеров и ушла в крайний ряд. Подрезанный грузовик замычал как обиженный бык.

– Я! – сказал Сашка, снесший недавно на дедушкиной «Ниве» соседям дачный забор.

– Ну так займись!.. – поощрил его Макар.

Сашка хотел перелезть, но Фреда вцепилась в него:

– Только попробуйте кто-нибудь тронуть руль! Я поняла! Мы идем по компьютеру!

Даня недоверчиво посмотрел на продавленное сиденье, на дребезжащую дверь. Увидел пачку кефира и мятый журнал.

– По спутнику! – скептически сказал Даня, наблюдая, как маршрутка раздраженно гудит выскочившей на дорогу псине и лихо сворачивает, окатывая ту грязной водой из лужи. – Во! Спутник прочухал биологическую активность и задал коррекцию курса с учетом направления разбрызгивания жидкости!

Сашка пытался освободиться, но сделать это без грубости было невозможно. Фреда повисла на нем клещом. Живым не отпустит. При этом Сашка не сказал бы, что она паниковала. Просто человек такой. Ни одно действие в ее присутствии не может быть совершено без ее одобрения.

– А если это шоу? Нас везут на платформе и незаметно снимают нашу реакцию? И в эфир? А? – выдвинула Фреда другую версию.

Услышав, что ее могут снимать, Лара мгновенно успокоилась и поправила волосы.

– Можно неприличный вопрос? Кто тут подсадной со студии?

– Я! Разве не видно? – заявил Кирилл, но, обнаружив, сколько народу на него сразу уставилось, дал задний ход. – Все-все! Не надо меня убивать! Я уже заглох! Какое шоу, народ? Вы хоть одну камеру видите?

– А если скрытые? – деловито предположил Ганич, аккуратист в костюме.

Кирилл покрутил у виска пальцем.

– В этом дребедане? Даже если и втюхать тут какую-нибудь вебку – она ж показывать будет как глаз дохлого таракана! Для эфира не пойдет! – сказал он со знанием дела.

Лара постучала телефоном по колену.

– Ничего не понимаю! Здесь должны быть все палки!

Фреда посмотрела на нее испепеляющим взглядом.

– Палки в лесу, – сказала она и, отпустив Сашку, села.

Маршрутка, наконец, вырвалась за пределы МКАД и помчалась между пестрых новостроек. Район тут был просторный, новый, дороги широкие, свободные. В повороты маршрутка входила лихо. Как Сашка ни берегся, а боднул лбом стекло.

– Мы отсюда не выберемся! Мы обречены! – спокойно произнесла девушка со смертными жетонами.

– Не каркай! – набросилась на нее Фреда.

«Жетоны» пожали плечами и длинным ногтем пририсовали к виселице завершающую перекладину.

– Я не каркаю! Я знаю!

Даже Рине и той стало жутковато. Она жалела, что дала Кузепычу обещание молчать. А не будь этой клятвы – что бы она сказала? «Мы едем в ШНыр!» – «Куда-куда?» – «Да в ШНыр! Это школа ныряльщиков такая, где на лошадях на двушку летают через мертвый мир и достают оттуда закладки!»

Маршрутка выехала на длинную прямую дорогу, и ее перестало болтать. Опередив Сашку, Даня быстро привстал.

– Девушка! Можно ли попросить вас в виде огромного одолжения убрать черепную коробку? – обратился он к Ларе.

– Куда? – растерялась она и немедленно получила исчерпывающий ответ:

– Нестрого перпендикулярно спинке, но таким образом, чтобы уровень макушки оказался ниже уровня верхнего среза сиденья!

– А-а?

– Бошку убери!!! – предельно упростил Даня и неожиданно ловко, пользуясь своим циркульным ростом, перевалился животом сразу через два кресла. Мелькнули бесконечные ноги. Спасаясь от них, Лара с писком пригнулась. До нее, наконец, дошло, зачем уровень макушки должен быть ниже.

Подошвы застучали по спинке, и Даня вынырнул уже с другой стороны. Скользнул на водительское место, схватился за руль и нажал на тормоз. Сашка смотрел, как утапливается педаль.

– Стой, моя хорошая! Тпрру! – приказал Даня.

От лошадиного слова маршрутка начала притормаживать, но взбрыкнула и продолжила лететь вперед. Даня вцепился в руль и попытался перестроиться в крайний ряд. Руль послушался, но опять же на поведении маршрутки это никак не сказалось.

– Попробуй затормозить сцеплением! – посоветовал Сашка.

Даня кротко оглянулся на него, точно спрашивая: думаешь, сам не знаю? Выжал сцепление и, последовательно переключаясь, стал понижать передачи. Когда дошел до первой, микроавтобус лихо выехал на встречку и, бесстрашно прорезав поток, повернул на перпендикулярную улицу.

– Это бесполезно, господа! Я устраняюсь! – пафосно произнес Даня и перелез обратно в салон.

Там он сел как истукан и устроил на коленях руки ладонями кверху. Что-то, чего никак нельзя было ухватить, шевелилось в его памяти. Что-то важное, ускользающее.

В стеклянной банке, на треть заполненной водой, плавали окурки. Сквозь забрызганное краской стекло – треснувшее, с жившим в трещине подсвистывающим сквозняком – на Даню смотрел скупой и четкий красками московский двор. На солнечном диске сидела золотистая пчела и чистила лапками крылья. Даня подул на нее. Пчела взлетела и, сердито ударяясь в стекло, мячиком запрыгала к верхнему краю рамы.

– Я предупреждала: все мы умрем! – с глубоким удовлетворением в голосе произнесла девушка в черной майке. От ее голоса мороз исходил.