Фотограф - Татьяна Тиховская

Совсем другое дело арабский танец. Возникнув в мусульманских семьях как тренинг для самого важного события в жизни женщины – родов, он со временем превратился в красивейший ритуал и выплеснулся на улицу.

Основа танца – изумительная пластика всего тела танцовщицы и длинные распущенные волосы. Костюм обильно украшен сверкающими камнями. Воздушные полупрозрачные ткани многослойной юбки, вуаль, а в некоторых танцах – огромная шаль оставляют нескромные взгляды на самом пороге пристойности.

С колонизацией Африки танец преодолел не только глухие заборы, но и глубокое море. Французские хореографы были просто потрясены искусством арабских танцовщиц.

Но даже когда европейские антрепренеры в угоду публике сделали костюм арабской танцовщицы куда более откровенным, она все равно казалась укутанной невидимым коконом целомудренного достоинства.

Когда красавица начинает танцевать, зрители замирают, заворожено следя за изумительными движениями всех частей тела танцовщицы. Добавьте сюда щемящую арабскую музыку, приглушенный свет… Зрелище заставляло ум рыдать, а сердце кровоточить. Какой же мужчина выдержит такое испытание день за днем? Вот посетители выставки и направляются в «Мулен Руж»!

Спроси мы у посетителей, понравилась ли им выставка, ответ однозначно был бы: «Да!». Они бесспорно были поражены, но не техникой, не Эйфелевой башней, даже не блеском арабских танцовщиц, а «живыми экспонатами», представителями различных племен французских колоний, которых разместили в зоопарке за решеткой… Рядом с приматами.

Привезенные из колоний аборигены должны были на виду у всех работать, есть, спать. Женщины на глазах у зевак кормили грудью маленьких детей.

О том, что это унижает человеческое достоинство, похоже, никто не вспоминал. Африканцы, спившиеся индейцы, жители других колоний, кто они были для просвещенной Франции? Дикари, всего лишь дикари. Мало кто из французов считал их равными.

Возле вольеров с аборигенами всегда толпилось уйма народу. Люди по эту сторону решетки людям по ту сторону бросали игрушки, еду… Как в зверинце. И кто же из них больший дикарь?!

Успех затеи превзошел все ожидания. И посему на следующую выставку, 1900 года, экспозицию «Человеческого зоопарка» расширили.

Дабы пощекотать нервы посетителям, организаторы решили показать и «дикарей», вовсе не способных превращаться в цивилизованных французских граждан – эдаких кровожадных свирепых монстров.

Выбор пал на людоедов из Новой Каледонии.

Острова Новой Каледонии – уютный уголок в Тихом океане, с белым, мягким как тальк прибрежным песком, с приятным тропическим климатом. Острова райского блаженства и вечной весны.

Да, случаи людоедства на островах Новой Каледонии когда-то случались. Впрочем, как и на всех континентах, если хорошенько порыться в истории.

Желание поесть человеческого мяса было причиной частых войн между различными племенами. Но борьба заканчивалась убийством нескольких человек. Случаи же гибели белых людей от рук каннибалов весьма и весьма преувеличены. А, например, версия о том, что Джеймса Кука съели жители Гавайских островов – не более чем поэтическая легенда. Расчленили тело на сувениры – такой грешок был. А сдачу по первому же требованию англичан вернули. В плетеной корзине.

Если все же вычислить цифру жертв каннибализма, она покажется смехотворно низкой по сравнению с количеством мирных жителей Алжира, убитых бесцельно с бессмысленной жестокостью. А смертная казнь на гильотине, усовершенствованная и просуществовавшая во Франции едва ли не до наших дней?! Тоже, скажу вам, зрелище не для слабонервных.

О Франция, Франция! И все же, не смотря ни на что, тебя нельзя не любить!

В 1853 во имя Наполеона III острова Новой Каледонии становятся очередной французской территорией. Франция вошла туда на мягких лапах, которые очень скоро превратились в слоновьи копыта.

Даже самые первые законы лишали канаков [11] элементарных человеческих прав. Местные жители должны были платить налоги, их могли привлекать к работе на администрацию или переселенцев. А с 1897 их собрали в резервациях, площадь которых все время сокращалась ради выделения земель все прибывающим переселенцам. Их стало особенно много, когда французы нашли здесь никель. Началась миграция из стран Азии, эти переселенцы шли работать шахтерами. Попадались даже русские, бежавшие через Владивосток из большевистской России.

Аборигены получали за свою работу сущие гроши. Поэтому нередки были случаи, когда молодые парни вербовались на французские корабли взамен умерших матросов. За один рейс канаки на фоне практически нищих соплеменников становились состоятельными гражданами. Если возвращались живыми, конечно, ведь эпидемии, уносившие жизни французских матросов, не щадила и канаков.

Таким новобранцем оказался и Мишель. Это его французское имя, а местного не знал никто, кроме его матери.

По убеждениям племен канаков имя является самой важной ценностью человека. Тайна имени служит охранной грамотой: враги не могут убить канака, не узнав его имени. Поэтому дальновидные мамы весьма охотно дают своим детям наряду с местными французские имена, которые и записывают в официальные документы, а настоящее более не поминают.

К берегам родного острова Мишеля причалил французский барк, на борту которого едва ли осталась половина команды. Кроме довольно обычных для таких далеких путешествий цинги и малярии, матросов начала косить оспа. Капитан был в отчаянии, поэтому для вербовки назначил жалование вдвое выше обычного. Этот факт оказался решающим для Мишеля.

Путешествие от Новой Каледонии до Европы занимало около пяти месяцев. Мишель благополучно пережил целый ряд приключений: встречу с пиратами, бури и шторм, голод и отсутствие воды, пока запасы провизии не пополнили на Канарских островах.

Но его жизнь чуть не унесла изнурительная дизентерия.

У Мишеля были все шансы не выжить после болезни и отправиться кормить акул в водах Тихого океана или одного из морей, что лежали на пути их нелегкого путешествия. Ему посчастливилось не умереть, но по приходу в Беджая [12]он был так плох, что капитан предпочел с ним расстаться. Так Мишель очутился в Алжире – без денег, без близких, обессиленный длительной болезнью.

Однако его заприметил один местный араб, отец шести дочерей. За каждую в приданое он должен был дать хотя бы клочок земли. Сыновей в семье не было. Оценив безвыходное положение и крепкие бицепсы Мишеля, дальновидный старик предложил ему взять в жены свою старшую дочь. Ей исполнилось 18, она давно пересидела в девушках, и усилия матери откормить дочь и придать ей «товарный вид» не увенчивались успехом. Кто разберет, в кого пошла эта девочка – маленькая, худенькая и не темнее испанки. Возможно, дали о себе знать дремавшие гены испанских конкистадоров, несколько веков назад промышлявших в водах Средиземного моря. В те годы свято соблюдалась традиция не брать на борт женщин. Но, сойдя на берег, одуревшие от желания моряки галантностью, деньгами или насилием добивались от местных девушек любви или ее суррогата.

Мишель, получив жену, не получил приданого, лишившись таким образом возможности уйти от тестя и жить своим домом. Но у него на родине земельные участки брачных пар оставались в общине, поэтому ему даже в голову не пришло настоять на каких-либо имущественных правах. Он стал работать на полях тестя, заменив, таким образом, батрака бесплатным работником. Работал охотно, много, так что старик в душе радовался, что не ошибся в выборе.

В природе все стремится к равновесию. Возможно, поэтому у Мишеля один за другим родились пятеро крепеньких темнокожих сыновей – в противовес дочерям тестя, – и только последним ребенком получилась девочка – почти такая же светлая, как мать и вобравшая в себя все лучшие черты от родителей, как многие дети смешанной крови. Назвали дочь Джуманой. Это она со временем станет матерью Алена.

6

Вся наша жизнь зависит от лавины случайностей.

Не открой Джеймс Кук Новую Каледонию, канаки, возможно, долго бы еще собирали кокосовые орехи, славно ловили рыбу, и время от времени закусывали друг другом.

Не подхвати французский барк в одном из портов вирус оспы и не потеряй в пути половину команды, Мишель мирно прожил бы на своей родине, со временем женился на местной девушке и завел кучу маленьких людоедиков.

Не попади в Алжир один из организаторов шоу для выставки погреть свой разыгравшийся ревматизм, не застань в местном кабарэ выступление Джуманы – не изменил бы так круто судьбу девушки.

Звали его Анри. В нем с трудом угадывался талантливый танцор, знаменитый в свое время благодаря редкому дару пластического перевоплощения. Увы, в прошлом, в прошлом! Сейчас это был уже немолодой, раздобревший, несколько пресытившийся атмосферой подмостков парижский антрепренер.