Журнал «Вокруг Света» №12 за 1978 год - Вокруг Света

Утопая по колено в темно-бурой пыли, мы добрались до карьера. Загораживая не только горизонт, но, казалось, и небо, поднималась перед нами гора, округлая вершина которой походила на шлем воина. Перед ней, ощетинив поросший лесом и кустарником гребень, залег гигантской рептилией кряж, в складках которого ползали грузовики и копошились люди. У подножия его, на дне котлована, посверкивало зеленоватым зеркалом озеро — сточные воды.

Мы ушли с солнцепека под навес над электромотором лебедки. Обжигающий чай утолял жажду и унимал сухость в горле от подвешенной в воздухе легкой пыли, взбиваемой самосвалами на дороге. Три тысячи человек работают в Тиньтуке, и среди них люди восьми национальностей: кини, а также тхаи, мыонги, нунги, те, кого вьетнамские феодалы называли когда-то презрительно «нгой-мой» — дикари.

Оловянный рудник в Тиньтуке — главное промышленное предприятие провинции Каоланг.

Обширен Тиньтук. Технологическая линия — карьер, где берется минерал и засыпается в самосвалы, которые затем везут его к вагонеткам, очистительный цех, огромные плавильные печи и, наконец, склады готовой продукции — вытянулась на километры. А по площади он составляет целый район, панораму которого невозможно охватить одним взглядом, даже стоя на его самой верхней точке. Но и Тиньтук покажется точкой на карте Каоланга. Как же сказочно должен быть богат этот край, какие возможности заложены в его не исследованных еще районах!

В здании дирекции рудника на стене висела картина, изображавшая общий вид Тиньтука. Я заметил, что многие цехи комбината на ней отсутствуют.

— Картину писали давно, — пояснили мне. — Хотели было заказывать новую, да после правительственного решения о реконструкции предприятия отложили это дело. Любая картина, даже если ее создавать по воображению, на основе технического проекта, боюсь, устареет еще до завершения...

Хватаясь за поручни металлического трапа, мы спустились (комбинат расположен на склоне горы, идет уступами) в обогатительный цех. У печей лежали готовые двадцатипятикилограммовые слитки чуть золотистого цвета — олово. Крупными буквами на каждом брикете выбито слово «Вьетнам».

Валериан Скворцов

Каобанг — Ханой — Москва

Горячая земля Тюмени

По давней традиции, впервые добыв нефть, разведчики умываются ею. Не совсем так было, когда брызнул первый фонтан сибирской нефти: люди купались в ее потоке, даже не сняв одежды.

Теперь, почти двадцать лет спустя, это событие представляется нам еще более значительным. Ведь именно в последние годы на страницах мировой печати замелькали слова о «нефтяном кризисе» и мрачные пророчества грядущего вскоре «энергетического голода». Тюмень же тем временем стремительно наращивала и наращивает добычу. Вдумаемся, однако, что за этим стояло и стоит. Было так: вот уже открыто Самотлорское месторождение нефти, обнаружена масса других, поменьше, на весы экономики лег газ Западной Сибири, которого там больше, чем в США.

Но было так. Предательски разинув пасти трясин, добытчиков везде поджидали болота. Возле буровой вышки нефть и газ, понятно, никому не нужны. Значит, подвози технику, прокладывай трубопроводы, готовь метановозы и так далее. А у экономистов-географов есть термин — транспортная освоенность территории. Ученые пользуются им, когда хотят сказать о состоянии транспорта в стране, области, крае. Сколько километров дорог приходится на квадратный километр территории? Среднее количество машин на этом километре? Сколько мастерских, гаражей, заправочных баз, складов и тому подобного? Все это учитывает ТОТ — показатель транспортной освоенности территории.

В Западной Сибири, особенно в Тюменской области, этот показатель был близок к нулю. На всей Великой равнине не было почти ничего, что могло бы относиться к современному транспорту. Хуже того, впору было задуматься: а возможен ли он там вообще? Тюменские болота могли бесследно поглотить все транспортные парки страны.

А нефтяные и газовые поля лежали, за редким исключением, под топями. Что такое знаменитый Самотлор? В болотном море затерялись озеро и клочок земли, под которыми нефть. Так и на любом другом месторождении: островок суши и трясина вокруг на десятки километров.

Кое-где могли выручить реки, но осваивать-то надо было территории, иногда превосходящие по размерам державы Европы...

По суше, верней хляби, можно было пробраться только зимой, и то не везде, и то с опаской — скованная морозами топь под тяжестью могла разверзнуться.

К тому же зимой появлялся новый враг. На нефтяных полях Западной Сибири температура зимой порой неделями не поднимается выше отметки минус сорок пять. Воздух становится густым искрящимся туманом. Металл делается ломким и хрупким, как кусок сахара, — стукни молотком, он рассыплется или покроется трещинами.

Здесь, в Тюмени, задача освоения нефтяных полей оказалась сродни проблеме освоения иной планеты — нужна была другая техника, другие способы строительства дорог, другие методы добычи.

Давно, однако, замечено, что трудности стимулируют человеческую изобретательность. На болотных просторах Западной Сибири сначала робко, затем все уверенней загудели, зарычали снегоболотоходы — гибриды автомобиля и вездехода. Поднимая облака снежной крупы, поплыли платформы на воздушной подушке. Им не страшны ни топь, ни водная гладь, которые неодолимы для обычных машин. Специальные сухопутные платформы на воздушной подушке перевозят целые буровые вышки и домики для нефтедобытчиков. (Стоит, между прочим, отметить, что еще в начале шестидесятых годов машины на воздушной подушке были технической сенсацией, экспериментальной разработкой, с неясной перспективой. Эта новинка научно-технической революции оказалась для Тюмени как нельзя кстати. Да и сами темпы НТР стали одним из ключей к ее богатствам.)

Новый транспорт во многих случаях позволил вообще обойтись без дорог в обычном их смысле, чего при освоении новых территорий в истории человечества еще, кажется, не случалось. Но совсем не строить дорог было, конечно, нельзя.

А что значит строить дорогу в стране Тюмень? Нужно в раскисшей земле прорыть траншею глубиной в несколько метров. Быстро засыпать траншею песком, сверху гравием. Быстро утрамбовать гравий и песок — иначе на месте дороги получится канал. Потом на утрамбованный песчано-гравийный монолит укладывай бетонные плиты.

Так строили тюменские дороги.

Обходятся они в пять-восемь раз дороже, чем строительство дороги, скажем, в районе Москвы и Рязани. Значит, хочешь иметь дороги — всюду мости топь деньгами, а иного выхода нет? Отнюдь. Выход, если как следует подумать, всегда найдется.

Снегоболотоходы хорошо использовать на коротких путях внутри промысла. Для этих машин достаточно зимой прорубить просеку, расчистить полосу, и дешевая дорога готова. Пусть жарким летом ненадежная полоса раскиснет — машине, обутой в резиновые гусеницы, как в калоши, это не страшно.

А что делать с магистральными путями — от промысла к промыслу? Деревянные горы ящиков, штабеля бочек, кипы мешков, вязанки труб, которые необходимы нефтяникам, снегоболотоходы просто не поднимут, потому что машины в мокроступах хоть и быстроходны, но грузоподъемность их мала.

Смелое решение подсказала... вечная мерзлота.

Вечная мерзлота? Но ее почти нет в Западной Сибири! Только на севере она коварно укрылась в глубокой толще болот. В центральной же части и в южных районах о ней вообще не слыхивали. Нет? Так будет — решили инженеры.

Зимой мощные бульдозеры осторожно вспарывали ледяной панцирь болота на глубину метр-полтора. Траншея морщиной тянулась по заснеженной тайге, указывая место будущей дороги. Затем эту траншею начинали укатывать снегом, как асфальтом, утрамбовывать льдом, поливали водой. А чтобы весной ледяная змейка дороги не растаяла, сверху сыпали грунт, хвою, щепки, мох — словом, все, что попадается под руку.

И дорога работала! Работала даже в теплое время года! Сибиряки любовно прозвали такие дороги «снегурочками».

Очередной парадокс Сибири — где есть вечная мерзлота, с ней исступленно сражаются; где нет — создают искусственную.

А еще по болоту тянутся «лежневки» — примитивные дороги с твердым покрытием из веток и бревен. Чавкающая трясина медленно засасывает это покрытие, и тогда люди рубят новые деревья, набрасывают новые ветки. И так все лето и осень идет соревнование «кто больше»: если болото больше затянет — не быть дороге, если люди больше накидали бревен и веток — дорога живет. Так достижения НТР сочетаются с простыми, не лучшими — сколько леса зря тратится! — но вынужденными пока решениями.