Чужой - Атаджан Таган

Поначалу старый чабан подумал, что приближающиеся наездники — гонцы Говшут хана. Однако он тут же подумал, что вряд ли к скотоводу с двумя кибитками станут посылать сразу столько людей. Когда всадники приблизились, старик понял, что ошибся в своих предположениях. Одежда людей красноречиво говорила о том, что они не из этих мест. Тем не менее старик не испытал никаких дурных предчувствий, в голове его не было мыслей о том, что появление налетчиков может лично для него и его семьи окончиться большой бедой. Старик не растерялся, втайне от приближающихся что-то сунул в руку мальчику.

— На, возьми это, детка!

Старик дал мальчику кремень. Крепко зажав его в руке, мальчик устремился к знакомому бугру.

Как только мальчик скрылся за холмом, через мгновение летний зной наполнился черным густым дымом, клубы которого взвились в небо.

Примчавшиеся ездоки остановили коней около чабана. Никто из них не поздоровался со стариком. Старик вздохнул: “Приветствие — право Всевышнего”, и поздоровался с незнакомцами сам:

— Саламаоейкум, Божьи люди!

Старик ждал ответа, однако никто и не подумал ответить на его приветствие.

Хамза Мирза, тихонько постукивая по сапогу серебряной рукоятью плети, посмотрел в небо. Старик понял, что тот наблюдает за черными клубами дыма.

Принц заговорил почему-то тихим голосом.

— И не стыдно тебе своей бороды, еще и здороваешься?

Первые же слова, услышанные из уст пришельцев, сразу дали понять, что они за люди.

— Но приветствие — право Всевышнего…

На этот раз вместо принца, хитро посмотрев на старика, заговорил Гара сертип, причем, на лице его блуждала улыбка, которая говорила о том, что он заранее доволен своим ответом:

— А пускать клубы дыма — это тоже воля Божья, старик?

— Ну да, конечно… — поначалу растерялся старик, но очень скоро взял себя в руки. — Мальчишка, наверно, бегал и развел костер. Мой внучек учится пользоваться огнивом… Дети вообще любят играть с огнем.

— Огонь — это хорошо, старик. Кажется, туркмены говорят, что огонь священен? — нотки иронии в голосе Хамзы Мирзы перемежались со злостью.

Старик наконец понял, что этим двоим, сидящим в седлах людям, абсолютно чужды такие понятия, как жалость и сочувствие. И потому он попытался схитрить, хотя его улока была очевидна.

— Да этот негодяй и позавчера также развел костер…

— Наверно, и вчера он жег костры! — скривился Гара сертип. — В пустыне много дров, жгите, не жалейте! Но если тебе доведется встретиться с ним вперед нас, скажи своему Говшут хану: “Птичку, которую туркмены поймали сегодня, принц Хамза Мирза еще вчера ощипал “. Хорошо? Дажде есть люди Говшут хана спалят всю пустыню, теперь ему спасенья нет. Он ослепнет от собственного дыма. — Гара сертип обратился к Блоквилу. — Вы поняли смысл этих дымов, господин Блоквил?

Блоквил знал этот давний секрет, тем не менее притворился незнающим.

— Нет, не совсем понял.

— Туркмены, пуская дым, тем самым оповещают своих людей о приближении опасности. Если взберешься на вершину вон того холма и постоишь немного, что вскоре увидишь, как в небо взметнется еще один столб дыма, но уже в стороне Мерва. Дым — гонец туркмен. Теперь понятно?

— Теперь понял, ваше высочество!

— Вот только они не знают, что наши воины придут к порогу Говшут хана вперед их дымов. Но об этом я потом тебе расскажу.

Еще раз посмотрев в ту сторону, где поднимался дым, Блоквил подумал, что сейчас последует приказ снять голову мальчишке за его проступок.

Молчавший до сих пор принц, словно прочитав мысли француза, обратился к чабану:

— Конечно, можно было бы поступить так же, как это сделали вы, разодрать маленького любителя огня на части и бросить в костер… Но тут и твоей-то вины нет. Ты тоже выполняешь приказ своего хана. Мы это понимаем. Но Говшут хану придется в Мерве гореть в пламени костра, разожженого им в Сарахсе. Для него этот огонь станет адским. Понятно?

Поскольку человек, которому был задан вопрос, молчал, с ответом поспешил Гара сертип:

— Понятно, высокочтимый, понятно!

Этот данный невпопад ответ даже у Хамзы Мирзы вызвал едва заметную улыбку.

Чабан, испугавшись, что улыбка принца не сулит ничего хорошего, словно очнувшись от забытья, пробормотал:

— Понятно, хан, понятно! — Потом он стал рассматривать наездников. Он понял, что сидевший на худой кобыле светловолосый странный человек явно не из гаджаров. “Похоже, ты совсем другой национальности!” — подумал старик.

Гара сертип перехватил взгляд старика, удивленного смотревшего на Блоквила.

— Что, чабан, пытаешься узнать его?

Чабан ответил простодушно:

— Какой там узнать, я даже предположить не могу, к какому народу принадлежит гость.

— Слыхал когда-нибудь про Францию?

— Француз? Франция. Pereng. Да, слышал, слышал.

— Так вот, этот человек из тех краев.

Старик внимательно посмотрел на красивые, с высокими голенищами сапоги Блоквила, кобуру с кистями по краям, его мундир с пуговицами на груди, потом вновь задержал свое внимание на его сапогах. Вглядываясь в голенища, головку сапог, он поражался: “Интересно, как же он их натянул на себя? Или же их сшили прямо на его ногах?”

— Вон те две кибитки твои? — прямо спросил немногословный принц.

— Должны быть моими.

— И этот скот твой?

— Скотина принадлежит баю.

— И чабан тоже?

— Нет. Чабап Аллаху…

Слушая незатейливую речь чабана, Хамза Мирза подумал: “Есть ведь на свете люди, которые счастливы своим нелегким трудом! Ну какие радости за свою долгую жизнь испытал этот человек? С утра пораньше выгоняет чужой скот на пастбище, а вечером гонит его обратно. Одна забота у него — набить свою утробу. Вряд ли он даже подозревает о том, что на свете есть прекрасные города, а в них — прелестные женщины. Но его устраивает его жизнь, он доволен своим существованием…”

Наверно и эти раздумъя разбудили жалостъ в душе принца что спасла пастуха от болъшой возможной неприятности. Он направил коня на восток.

…Когда проехали доволно приличное расстояниеэ, идущий рядом с Блоквилем Гара сертип вдруг заговорил:

— Все туркмены такие же пустые люди как тот пастух, которого только — что увидели, господин Блоквил.

Франсуз не сразу ответил:

— Пастухи во всех странах не ученые, господин генерал. Они просто пастухи.

— Но вы внимателъно глядели на этого пастуха?!

Блоквил, будто не слышал сертиба сам задал ему вопрос:

— Вы считаете туркмен очень сильными врагами?

Гара сертип ответил, пройдя пять-шесть шагов.

— Во всяком случае, это не тот враг, против которого надо выставлять пушки. Это я точно знаю.

— Тогда зачем надо было так мучаться и тащить за собой тридцать три пушки?

— Это политика, господин. Ты ведь военный человек. Пусть они почуят силу железного кулака шаха Насреддина.

— В политике?!

— Именно. Пушки — часть нашей политики.

— Это верно. Но вы бы могли придумать еще более тонкую политику. Например, могли бы пригласить текинского хана к шаху Насреддину и вести с ним переговоры…

Подняв указательный палец правой руки, Гара сертип, не желая слушать “политических ходов” Блоквила, воскликнул:

— Сегра бе месжит че кар! (Что делать собаке в мечети! — фарси).

Блоквил не был согласен с сертипом, но возражать ему не стал.

— А если и другие туркменские племена придут на помощь текинцам, что тогда делать?

Сертип почесал в затылке и улыбнулся. Его улыбка была ядовитой, словно он смеялся над вопрошающим.

— У туркмен племен и родов больше собачьего дерьма. А когда чего-то много, собрать его в одном месте бывает трудно. И что самое приятное для нас, туркмены никогда не были дружными. Нам только этого и надо. Дай Бог тебе тысячу лет прожить. Но даже через тысячу лет ты увидишь, что туркмены остались тем же разрозненным народом.

— На чем основана ваша убежденность?

— Потому что туркмены надменный народ. Причем, их высокомерие ничем не подкреплено. Оно идет от невежества. Умный человек никогда не бывает надменным.

— Да я и сам много раз убеждался, что чем умнее человек, тем он проще, господин. С этим я согласен.

Восприняв слова француза как одобрение его действий, Гара сертип оживился еще больше.

— Если бы было распоряжение высокочтимого Хамзы Мирзы, я бы направил гонцов к одному туркменскому тейпу — их зовут салыры…

— С какой целью?

— Цель ясна. “Марра бо дест-е душман баед кешд!” (“Змею следует убивать руками врага!” — фарси).

— Если салыры также ваши враги, станут ли они убивать змей, которые угрожают вам?

Гара сертип хитро посмотрел на Блоквила.

— Тадо сделать так, чтобы они не догадались, и обеим прижать хвосты. Если удастся это сделать, две змеи покусают друг друга. Для нас нет разницы, кто кого ужалит. Такой хищник, как человек, и двух драконов заставит драться.