Чужой - Атаджан Таган

— Господин Блолквил, я принес вам счастливую весть!

Что это за весть, было понятно и без слов. Блоквил ведь ждал только одну добрую весть. И поэтому Абдал сердар показался ему прорвавшиеся сквозь черную тучу солнцем. Это солнце сразу же отогрело выстывшую за долгие месяцы душу Блоквила. Тучи словно рассеялись, мир стал светлее. Он приготовился обнять Абдал сердара, который должен, сойдя с коня, сразу же направиться к нему.

Однако Абдал сердар отдал поводья своего коня и другого, без седока, товарищу, приехавшему вместе с ним, и крепко пожал руку вышедшему из дома Эемурату гонуру, что-то сказал ему. Вдвоем они пошли в дом Мамедовеза пальвана.

Блоквил не знал, что до того времени, как из Мешхеда поступят деньги, отправленные живущими там его европейскими друзьями, в Сарахс были привезены и оставлены в залог старший брат Юсуп хана, младший брат Абдал сердара и еще один человек. Зато он почувствовал, что конь без седока предназначался для него, и на нем он одолеет первые фарсахи на пути к Родине. И поэтому конь с коротковатыми ногами и спутанной пепельного цвета гривой показался ему самым красивым на свете скакуном.

Абдал сердар еще не успел вручить Мамедовезу пальвану привезенное письмо, а уже отовсюду начали стекаться люди. Старики с посохами, молодые женщины в высоких бёруках и с малыми детьми на руках, женщины с яшмаками на лице, полураздетые ребятишки… словом, Блоквил находился в окружении множества самых разных любопытных глаз. Здесь были и все детишки, которых Блоквил видел во время рытья коровника. Он их узнал по лицам.

Среди собравшихся был и блаженный Чакан, так напугавший своей змеей Блоквила в первый день его прибытия в Гонур. “Раз и этот знает обо всем, значит, эта весть уже весь Мерв облетела!” А вон девочка Огулджахан, чей портрет он нарисовал углем на белом бревне. Так же задорно торчат ее косички из-под красной косынки. Ее красивые черные глаза полны печали, девочка вот-вот расплачется. “Неужели они так привыкли ко мне?!”

Наконец-то открылась дверь, заставившая так долго ждать Блоквила. Оттуда вышли Абдал сердар с Эемуратом. Эемурат ушел к себе домой. А Абдал сердар пошел к сараю.

Гонурцы изумленно смотрели, как два взрослых человека крепко обнялись и расцеловали друг друга в щеки.

После короткого разговора с Абдал сердаром на непонятном языке Блоквил пошел в сарай и очень скоро вышел оттуда. Из сарая, на долгое время ставшего его тюрьмой, из вещей он забрал только толстую тетрадь.

Эемурат вышел из дома в хорошем расположении духа и легкой походкой пошел к дому брата. У порога он остановился. Мамедовез пальван в накинутом на плечи домотканом чекмене вместе с братом подошли к французу.

Эемурат протянул ему двуствольный пистолет.

— Забирай свое оружие, мулла! Оно ведь тебе принадлежит…

Взяв пистолет в руки и поразмыслив немного, Блоквил передал его Мамедовезу пальвану.

— Пусть этот пистолет останется вам на память от меня, Агабек! Я отношусь к вам с глубоким уважением, Агабек…

Приняв двуствольный французский пистолет*, Мамедовез пальван виновато улыбнулся. Разглядывая пистолет, он сказал на смеси туркменского с фарси:

— Это правда, что тебе здесь пришлось нелегко, мулла. Ты сам подумай, почему нам пришлось держать своего пленника в такой строгости. Мы ведь и сами не жировали, поэтому и тебе пришлось разделить с нами наши трудности. Но теперь забудь обо всем этом и возвращайся с Богом к себе на родину. Аллахи Акбер!** — Старый пальван возвел руки к лицу. — Счастливого тебе пути! И да поможет тебе Господь!..

Искренние слова Мамедовеза пальвана растопили его сердце. Блоквил крепко пожал грубые ладони старика и посмотрел по сторонам. Среди десятков уставившихся на него глаз он не встретил единственных, которые так хотелось бы ему увидеть сейчас. Как жаль, что они даже не смогли по-человечески проститься.

Перед глазами француза на воздухе вырисовывается облик Акмарал, по щекам которой идут прощальные слёзы, и Блоквил горько и глубоко вздыхает: «Прощай, Человек и Любовь!»

Ашгабат — Москва,1993–1995.

744013. Aşhabad, Turkmenistan,

ул. Nogina 2.кв. 4. тел: 22-37-16.