Диктатор - Жюль Ромэн

Он кончил тем же ровным голосом.

Дени. Я не люблю, когда о крови говорят так спокойно, Фереоль.

Фереоль. Когда я излагаю план действий, я не склонен лицемерно опускать подробности, которые могут быть неприятны дамам; и не умею придавать своему голосу дрожь.

Молчание.

Дени, ходит взад и вперед, заложив руки за спину, и видно, что ему не по себе; потом останавливается перед Фереолем. Фереоль, ты мне доверил твой план, мне первому. По-видимому, ты еще считаешься немного с моим мнением. Так вот, я прошу тебя не предлагать этого сегодня.

Фереоль. Почему?

Дени. Положение слишком неясно. В нем еще никто не разобрался. Нельзя кидаться на судьбу таким порывистым и слепым натиском.

Фереоль. Но ведь нам как раз и требуется неясное положение и стремительный натиск. (Он глядит на Дени). Я даже считал, что это во всем совпадает с теорией. Впрочем, каждый из нас может выставить свое мнение. Комитет решит.

Дени, настойчиво. Нет. Я не хочу, чтобы он был свидетелем такого коренного разногласия между нами. Ни свидетелем, ни тем более судьей.

Молчание. Фереоль глядит на Дени.

Фереоль, мягко. Ты ждешь приглашения короля?

Дени, живо. Почему ты спрашиваешь меня об этом?

Фереоль. Вопрос естественный. При подобного рода кризисах разве не принято, чтобы король совещался с виновником кризиса… с очередным победителем?

Дени, довольно твердо. Да, говорят, что он пригласит меня завтра утром.

Фереоль, мягко. И поэтому ты не хочешь, чтобы мы сегодня совершили непоправимое?

Дени. Может быть, отчасти и поэтому.

Фереоль. А!

Дени. Я бы счел малодушием уклониться от этого свидания.

Фереоль. Ничто тебе не мешает на него явиться.

Дени, живо. Скрепив накануне вечером первые революционные приказы?

Фереоль. Король этого не будет знать.

Дени. Я не желаю быть менее добросовестным, чем он.

Фереоль. Прекрасное чувство, но об этом ты должен был подумать раньше. Известно ли тебе, что, приходя сюда, мы ведем себя недобросовестно по отношению к полиции?

Дени. Вы меня пошлете к королю с торжественным объявлением войны?

Фереоль, смеясь. Нет, мы не такие рыцари. Я думаю, мы тебе поручим, наоборот, успокоить его хорошими словами.

Дени. Тогда вы пошлете кого-нибудь другого. Я отказываюсь. «В чем наш закон?» — сказал ты. Во всяком случае, не в этом.

Фереоль, мягко. Ты хочешь стать вполне независимым?

Дени, с силой и волнением. Я хочу знать, заслужил ли я на одни сутки доверия у вас и прежде всего у тебя. Если после всего, что я сделал, я его не достоин, есть от чего прийти в отчаяние!

Фереоль, поколебленный. Потребуй этого доверия от комитета. Быть может, он тебе его окажет.

Дени, настойчиво, горячо. Да, я его потребую. Но прежде всего я требую его от тебя, и я явлюсь перед комитетом не раньше, чем получу его от тебя.

Фереоль, долго смотрит на него, потом с улыбкой. Ты всегда так! Начинаешь с лирических излияний и кончаешь ультиматумом. Для дружбы это режим нестерпимый.

Дени, с большей сердечностью, почти улыбаясь. Брани меня, сколько хочешь. Ты согласен?

Фереоль, пожимая плечами. Согласен с чем?

Дени, совсем дружелюбно, с теплыми и ласковыми оттенками в голосе. Послушай, Фереоль. Все может отлично устроиться. Если ты непременно хочешь, ты изложишь свой план, но придав ему более общий характер, да он этого и стоит: было бы жаль ставить его принятие в зависимость от определенных дат. Затем слово возьму я. Я скажу, что присоединяюсь к твоему плану и полагаю необходимым держать его про запас, наготове, с тем, чтобы двинуть его в любую минуту. Завтра, после аудиенции, мы с тобой встретимся. Позавтракаем в Тиволи, хочешь? Приходи с женой. Я приду с Мадленой. Пока наши дамы будут заняты меню, я тебе передам мой разговор с королем, и мы обсудим положение. Если нужно будет принять какие-нибудь решения, они ничего не потеряют в силе от того, что ждали сутки, и только выиграют в ясности. (Берет его под руку). Так тебе нравится?

Фереоль, хмуро. Ты способен мне доказать, что это мне нравится.

Дени, ведя его к домику. Идем.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина первая

Королевский кабинет, просторная, высокая комната. Две больших двустворчатых двери. Несколько одностворчатых дверей.

Король Карл, камергер.

Король сидит за письменным столом. Это человек лет сорока пяти-пятидесяти, высокого роста, скорее полный. Лицо, окаймленное бородой, очень привлекательно. Вся его внешность дышит смесью непринужденнейшего изящества и добродушия. Голос бодрый, временами шутливый. Фразы нередко продолжены веселым смехом, легким и неподдельным, который светится в глазах как сопровождение мысли.

Камергер. Ее величество изволит спрашивать, может ли она зайти сюда, когда пойдет из своих покоев. Ее величество желала бы никого не встретить ни в кабинете вашего величества, ни даже в приемной.

Король. Я жду графа Мюррэ, но только в половине десятого. Если ее величество придет сейчас, в приемной никого не будет. А уйти она может в эту дверь.

Он указывает на небольшую дверь справа.

Камергер. Тогда придется проходить через конвойный зал, где всегда могут оказаться люди…

Король. …которые не могут знать, где была ее величество. (Он оглядывается кругом). Мы не предусмотрели этих затруднений, когда я переносил сюда кабинет. Правда, не каждый день бывает министерский кризис.

Смеется.

Камергер, улыбнувшись. Я могу доложить ее величеству?

Король. Идите.

Король откидывается в кресле, закуривает папиросу, задумывается. Потом встает, прохаживается по комнате, поправляет на стене рамку, которая висит криво.

Король Карл, королева Мария-Амата.

Королева входит в одну из двух главных дверей, которую камергер «наполовину» распахивает перед ней. Королева — женщина лет тридцати пяти, красивая, свежая и живая. У нее, как и у короля, очень простые манеры. Сразу видно, что это дружная, даже нежная чета.

Королева. Здравствуйте.

Король, целуя ее. Как вы себя сегодня чувствуете, моя дорогая?

Королева. Хорошо, а вы?

Король. Довольно хорошо. Хотя я почти не спал. Малыш вашей второй камеристки продолжает орать, как резаный.

Королева. Его слышно от вас?

Король, смеясь. Да я уверен, что его слышно за городом.

Королева. Я им скажу, чтобы они закрывали окно.

Король, изображая шутливый испуг. Боже вас упаси, несчастная! Я прослыву вторым Тиберием. Лучше я свое окно закрою. (Смеется; потом, меняя тон). Впрочем, я обвиняю этого малыша, но здесь виноваты и заботы. Пришла вам какая-нибудь мысль?

Королева. Увы, нет! Это не значит, что я не искала. Я тоже почти не спала.

Король. Это нехорошо! Вы себе испортите цвет лица.

Королева, живо. А разве это заметно?

Король, нежно. Пока еще нет! Но вам как можно скорее необходимо министерство.

Смеется.

Королева. Я действительно считаю, что положение серьезное.

Король, смеясь. Я того же мнения.

Королева. У нас бывали затруднения, но никогда еще не было таких тягостных.

Король, стараясь продолжать в веселом тоне. Да, да. Профессия становится неприятной.

Королева. Я думаю, полиция преувеличивает. Но все-таки революционеры, по-видимому, что-то замышляют. Я это чувствую. (Помолчав). Вы по-прежнему имеете в виду Дени?

Король, серьезно. Я жду его сегодня… как знать? Другие отсрочили бы революцию, хитрили бы с ней. Дени, быть может, единственный, кто может ее предотвратить.

Королева, тревожно. Вам кажется?

Король. Да, и именно потому, что он мог бы ее совершить.