Итоги № 28 (2012) - Итоги Итоги

— Ну я вообще по натуре оптимист. Конечно, характер нашей деятельности изменится: Медведев и Путин — люди одной команды, но все-таки разные люди. С Путиным мы только начинаем работу, и пока можно лишь предполагать, насколько она будет продуктивной.

— С трудом себе представляю обсуждение судьбы Ходорковского с человеком, который считает, что «вор должен сидеть в тюрьме».

— Тем не менее мы будем поднимать вопросы, связанные и с делом Ходорковского, и с делом Магнитского. Для нас они совершенно не закрыты. Ведь это не просто, как некоторые утверждают, резонансные дела, а концентрированное выражение проблем, типичных для всей нашей правоприменительной практики. Но надо понимать, что этим список дел, которыми мы занимаемся, не исчерпывается. Приведу одну цифру: за три года совет представил президенту 152 доклада. По каким-то направлениям результат, надо признать, отрицательный. Но по некоторым — например, развитие уголовного законодательства или защита прав детей — налицо ощутимый прогресс.

— Существует ли для вас предел компромисса в отношениях с властью, некая грань, по достижении которой Михаил Федотов скажет: «Ребята, мне с вами не по пути»?

— Для меня категорически неприемлема работа вхолостую. Если я пойму, что с нами не считаются, что все, что мы делаем, уходит в пустоту, то не стану тратить ни свое время, ни время своих коллег. Не хочу быть свадебным генералом, мне есть чем заняться и помимо этого.

— Вы резко критикуете законопроект, приравнивающий НКО, которые получают финансовую помощь из-за рубежа и занимаются политической тематикой, к «иностранным агентам». Принятие закона может явиться для вас таким «пограничным столбом»?

— Нет, конечно. Такие «столбы» встречаются у нас, к сожалению, на каждом перекрестке. Устраивать каждый раз истерику по поводу тех или иных неразумных действий депутатов или чиновников — это не метод. Системные ошибки исправляются только системной работой.

— Не подсчитывали, кстати, сколько «иностранных агентов» среди членов совета?

— Подозреваю, почти все. Возьмите, например, Ярослава Кузьминова — ректора Высшей школы экономики: ВШЭ получает зарубежные гранты и очевидным образом влияет на нашу политику. В частности, в сфере экономики и развития законодательства.

— Высоко, однако, пробрался враг.

— Даже выше, чем вы думаете. Ряд наших министерств, например, тоже получает деньги из-за рубежа на определенные проекты. Не говоря уже о великом множестве библиотек, музеев, больниц, детских учреждений. Или о Русской православной церкви, получающей через зарубежные приходы пожертвования иностранных граждан. Многие из этих организаций могут попасть под действие закона, поскольку понятие «политическая деятельность» в нем абсолютно безразмерное.

— По мнению пессимистично настроенных правозащитников, если власть и заинтересована в совете, то лишь как в либеральной ширме, прикрывающей шероховатости суверенной демократии.

— Нет, мы не будем ничьей ширмой. Или это будет уже другой совет с другим председателем. Состав, сформированный в 2009 году, включал в себя людей неудобных, колючих, но при этом профессиональных, знающих, пекущихся о судьбе страны. Я разговаривал на эту тему с президентом Путиным: по его словам, он заинтересован в том, чтобы совет был именно таким.

— Вы верите президенту?

— В деловых отношениях вопросы веры не играют большой роли. Важны дела. В данном случае — поручения, которые президент будет давать по результатам встреч с советом, и то, как они будут выполняться. Но первый тест в этом ряду — сам состав обновленного совета.

Разруха в головах / Политика и экономика / Главная тема

Разруха в головах

/  Политика и экономика /  Главная тема

Директор Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев: «Кризис на Россию надвигается не извне. Он зреет внутри»

Кризис не за горами или уже на пороге? Власти на сей счет проявляют полное спокойствие, уверяя, что экономика готова к любым потрясениям. Так ли это? На вопросы «Итогов» отвечает директор Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев.

— Владислав Леонидович, есть ли у вас ощущение надвигающегося кризиса, причем, как некоторые предрекают, более серьезного, чем в 2008—2009 годах?  

— У меня смешанные ощущения на этот счет. Некоторые эксперты считают, что новая волна кризиса неизбежна, так как вызвана неразрешимыми противоречиями в западных экономиках и чуть ли не очередным кондратьевским циклом. На мой взгляд, кризис 2008—2009 годов носил целиком финансовый характер и был обусловлен недостаточным регулированием этой сферы со стороны государства. Долговой кризис в Европе также вызван банальной неспособностью общеевропейских структур обязать страны — члены еврозоны выполнять взятые на себя обязательства. Но финансовые кризисы могут быть решены финансовыми методами, и я уверен, что денежный навес будет в перспективе снят. Страны, заимствующие в национальной валюте, имеют возможность обесценить свои обязательства, и поэтому ничего похожего на российский август 1998-го ни в США, ни в Европе не случится. Поэтому этот финансовый кризис, на мой взгляд, не переродится в новую великую депрессию.

Так что кризис на Россию надвигается не извне. Он зреет внутри. Политика правительства и контроль монополий и силовиков над экономикой делают инвестиции крайне опасными. Интересы собственников защищаются все слабее. Мало какие из инициатив и планов правительства реализуются в срок. Качество государственных инвестиций иллюстрируется непостроенными мостами, сползающими в море автотрассами и не введенными в 2011 году в строй новыми километрами железных дорог! При этом расходы бюджета наращиваются без оглядки на доходы, которые критически зависят от нефти. Поэтому я бы сказал так: у меня есть ощущение угрожающего России кризиса — и он вполне может оказаться намного опаснее, чем четыре года назад, прежде всего потому, что в новых условиях он спровоцирует мощные политические потрясения, к которым режим совершенно не готов.

— Часто можно слышать, что экономика России сейчас лучше подготовлена к новой волне кризиса, чем четыре года назад. Вы с этим согласны?

— Нет, не согласен. В 2012 году расходы бюджета заложены на уровне 12,7 триллиона рублей, тогда как в 2008-м они составляли почти 7 триллионов — а между тем текущие котировки нефти марки Urals (около 97 долларов за баррель) всего на 3 процента выше среднегодовой цены 2008 года (94,4 доллара). Более того, совсем недавно мы видели краткосрочное падение цен на нефть ниже 90 долларов, и они могут вернуться к этому уровню вновь. К тому же в бюджете все более расширяются те расходы, на которых ни при каких условиях не удастся сэкономить: сейчас в доходах россиян пенсии и социальные пособия составляют 18,4 процента — больше, чем в Западной Европе, и больше, чем в конце советской эпохи. Страна живет на бюджетных деньгах, и если их объем сократится, это станет катастрофой. Осенью 2008 года, чтобы доллар на внутреннем рынке подорожал на четыре рубля, потребовалось падение цен на нефть со 117 до 69 долларов за баррель. Сейчас для этого оказалось достаточно снижения с тех же 117 до 100 долларов. То же самое касается и текущего капитального счета: в предкризисный II квартал 2008 года в страну пришло 40,7 миллиарда долларов, а в I квартале текущего года зафиксирован отток более 35 миллиардов. И власти говорят такие же успокаивающие слова, как и прежде. Думаю, это не лучший вариант. Вопрос не в том, большие у нас резервы или нет — проблема в том, насколько мы психологически готовы к кризису и есть ли стратегия противостояния негативным трендам. Честно говоря, я ее пока не вижу. Власти снова заговаривают кризис, как мы видели это несколько лет тому назад. Единственный позитивный момент — это адекватные действия Центрального банка, быстро реагирующего на падающие нефтяные котировки снижением курса рубля, что позволяет нивелировать влияние этого фактора на рублевые доходы бюджета. Но это тактическая, а не стратегическая мера.

— Минфин принял решение зарезервировать полтриллиона рублей на финансирование антикризисных мер в 2013 году. Этого достаточно?

— На этот вопрос невозможно ответить. Ведь неясно, каков будет характер кризиса и что это будут за меры. Если мы посмотрим на Соединенные Штаты, то увидим, что в среднем на борьбу с кризисными явлениями в последние годы там тратится до семи-восьми процентов ВВП ежегодно. 500 миллиардов рублей — это около одного процента ВВП России. Собственно, вот вам и ответ. Если кризис действительно окажется серьезным, эта сумма ничего не решит. Если кризис станет отзвуком поверхностных финансовых турбулентностей, она может помочь успокоить рынки. Но главный вопрос в том, готово ли будет государство в условиях кризиса пойти на реальные структурные реформы, допустить банкротство неэффективных собственников, перейти к режиму большего благоприятствования конкуренции, к стимулированию развития инфраструктуры и новых отраслей. В 2008—2009 годах ничего этого сделано не было. И судя по тому, как гордятся чиновники успехами в антикризисной борьбе тех лет, об изменении политики они даже не помышляют.