Современный детектив ГДР - Вернер Штайнберг

— Они уже об этом распорядились, господин комиссар. Им тоже только что позвонили!

— Ишь ты, — ответил Гроль, — какой деловой убийца. Давайте-ка, взглянем на него, Грисбюль!

2

Во время этой поездки Гроль понял, как он постарел. Устал он страшно, не раз ловил себя на том, что задремывал. Однако чувствовал он себя хорошо; этот участок автострады, которая вела на север к Хофу, не был еще сплошной вереницей предупредительных огней и световых сигналов, здесь еще как-то ощущалась приятная уединенность среди лесов и холмов, и, хотя из-за продолжавшегося ливня видимость была скверная, Гроль хорошо ориентировался в этих суровых горных местах, изъезженных им за десятки лет службы вдоль и поперек.

У графенверского поворота автострада была перекрыта; Грисбюль с недовольным видом спустился по восемьдесят пятой, а потом стал снова подниматься на вторую.

— Молодым людям неймется, — сказал с тоской Гроль, — они готовы прямо-таки проглотить автостраду! Ночью во весь дух по второй, через Байрейт до самого Бернека… Только вот этот отрезок вдоль Пегница… — Он покосился на спидометр, широко улыбнулся и добавил: — Нет, быстрее шестидесяти тут никак не получится!

В этот момент Грисбюль снова достиг автострады, взял так, что только покрышки завизжали, крутой подъем с жутковато блеснувшими предупредительными огнями, обошел три громыхавших друг за другом грузовика и, с явным удовольствием увидев, что стрелка спидометра перемахнула за сотню, сказал испуганному комиссару:

— А на другой дороге потеряли бы час!

Гроль ничего не сказал, пытаясь успокоиться, и, только когда к нему вернулась невозмутимость, а фары грузовиков, как скромно потупленные глаза, потонули в пелене дождя, возразил:

— Ну а что вы выиграли, не потеряв этот час?

Но Грисбюль и не подумал пускаться в философские объяснения: он никак не хотел, чтобы их обогнал черный «мерседес», бесшумно приближавшийся сзади к его яркой тарахтелке. На спуске Грисбюлю действительно удалось выжать из нее невероятную скорость, но на подъеме он проиграл состязание и задние колеса «мерседеса» презрительно обдали его ветровое стекло мутной грязью.

Тихо, но яростно выругавшись, Грисбюль включил «дворники».

Гроль ухмыльнулся и сказал:

— Престиж! Партия, пожалуй, проиграна!

Это было за десять километров до поворота на Бад Бернек.

На повороте Грисбюль снова улыбнулся: когда он плавно подрулил к бензоколонке, там стоял этот «мерседес». Мотор его был выключен, дверца водителя открыта.

Заправщик в синем комбинезоне выжидательно, с любопытством и чуть насмешливо глядел на автомобилиста; видны были только его ноги, потому что тот судорожно искал что-то в машине.

Грисбюль погудел.

Незнакомец выбрался из машины и, пристально взглянув на подъехавших, скрылся в ней снова. Гроль запомнил жидкие рыжие волосы, растрепавшиеся на ветру, узкое лицо и тонкие губы.

Грисбюль вылез и, разминая затекшие ноги, подошел к «мерседесу».

— В чем дело? — спросил он.

— Господин ищет деньги, — насмешливо ответил заправщик. — Веселенькая машинка, — заметил он, кивнув на пестрый драндулет Грисбюля.

Грисбюль улыбнулся и прищурился.

— Держу пари, — сказал он, — что вы чуть ли не всех автомобилистов считаете немножко сумасшедшими! — Он многозначительно кивнул на рыжеволосого, который все еще, как утка, рылся в своей машине, и прибавил: — Не только меня!

Заправщик потянул себя за мочку уха и ответил дипломатично:

— Как сказать… — Скучное ночное дежурство делало его разговорчивым. — Да, иной раз только головой покачаешь. Вот сегодня явился один из моих клиентов, он всегда ездит в Бернек, и устроил целую сцену только из-за того, что он где-то посеял пробку от бака, а я обратил на это его внимание. Делов-то всего на десять пфеннигов. — он потер руки: было прохладно. — Ну правда, никто не станет требовать сдачу с полтинника, и многие на этом наживаются. Свистнуть такую пробку недолго, но ее действительно не было.

Грисбюлю наскучило столь обстоятельное объяснение. Но он кивнул в знак согласия. В этот момент Гроль нажал на сигнал. Рыжеволосый снова испуганно вылез из своего «мерседеса».

Грисбюль сказал:

— Подайте в сторону, ради бога, и не загораживайте колонку! Нам надо как можно скорее в Бернек!

Рыжие волосы вздыбились на ветру.

— В Бернек? Мне тоже туда! — сказал незнакомец.

3

К удивлению Грисбюля, оказалось, что Гроль знает Бернек как свои пять пальцев. Промолчав весь остаток дороги, он перед самым въездом в городок сказал:

— Повернете налево, там должен быть дом этого доктора Марана. Сначала я сам с ним поговорю. Вы вернетесь, пересечете весь Бернек, упретесь в запрещающий знак. От него — направо, довольно далеко, по каштановой аллее. Там найдете дачу. Избавьте от хлопот нашу бедную местную полицию и составьте точный протокол.

Потом Грисбюль смотрел, как старик идет к забору, дождь все еще лил, и за несколько секунд сомбреро Гроля потемнело от влаги.

Облокотившись на соседнее сиденье, Грисбюль чуть приотворил дверцу; он услышал, как Гроль позвонил и как вскоре протяжно загудел зуммер. Он захлопнул дверцу и поехал дальше.

Когда комиссар, сгорбившись из-за ливня, поднимался по газону, он думал, что это один из редких ясных случаев: восстановить цепь событий будет нетрудно, если имеешь дело с человеком, готовым признаться и дать показания, да и мотивы преступления тоже, вероятно, не составят загадки.

Входная дверь отворилась прежде, чем он дошел до нее; он увидел застывшую в ожидании женскую фигуру. Из-за этой, стало быть, все случилось, подумал он и бесшумно вздохнул. Он не торопился.

Гроль поздоровался, снял шляпу и тщательно ее отряхнул. Затем вошел. Снимая пальто, он заметил на вешалке мокрый плащ. Косясь в зеркало, он рассмотрел женщину, которая молча ждала сбоку; она была ему приятна, хотя лицо ее казалось бледным и заплаканным. Он подумал, что партнерша она, конечно, очаровательная. Но идти из-за нее на убийство, подумал он, видит бог, не стоит!

Она провела Гроля в гостиную, где несколько часов назад ее муж рассказал ей о совершенном убийстве. За эти часы мир для него и для нее стал иным: она поняла, что муж, хоть и странно, но по-настоящему любит ее, а он, когда она попыталась помешать ему сообщить о случившемся в полицию, увидел, что она снова переметнулась к нему.

И все-таки он настоял на своем: он не мог смириться с мыслью, что его будут годами искать и в конце концов выследят. Так, во всяком случае, он сказал жене, и она согласилась с ним. Но истинной причиной, по которой он позвонил в полицию, было его желание ответить за свой поступок.

Гроль остановился в дверях. В большой комнате в левом углу горел только торшер; его свет скрадывался в остром конусе металлического абажура. В гостиной было к тому же сильно накурено, и очертания всех предметов казались призрачными; призрачными казались и контуры двух мужчин — незнакомого, в котором Гроль угадал убийцу, и другого, чей жидкий рыжий вихор позволил Гролю узнать в нем автомобилиста, шарившего у бензоколонки в своем «мерседесе».

Комиссару Гролю это не понравилось; он прищурился. Чтобы сразу приступить к делу, он быстро подошел к обоим мужчинам, которые поднялись с кресел, и сказал:

— Честь имею! Один из вас, господа, по-видимому, убийца!

Рыжеволосый ответил тягучим, брюзгливым голосом:

— Очень скверная шутка! В этом доме убийц нет!

4

Грисбюль точно следовал указаниям старика; выехав и правда на каштановую аллею, он сейчас восхищался зрительной памятью Гроля. Вскоре и дача, где произошло убийство, выдала себя ярко освещенными окнами. Поставив машину у калитки, Грисбюль предъявил свое удостоверение служащему полиции, который преградил было ему путь.

— На этот раз для разнообразия не репортер! — пошутил ассистент и, к своему неудовольствию, услышал в ответ:

— Здесь уже был один! Назойливый малый! Кто знает, как эта публика обо всем пронюхивает!

Съежившись под дождем, Грисбюль быстро зашагал к даче. Еще бы не насторожиться прессе при таком шуме, подумал он, вот кто-то и погнался за гонораром, хоть небольшим, но верным.

Перед дверью он остановился и, не ступая на газон, заглянул в окно, которое все еще было открыто. Увидев двух служащих за работой, фотографа, делавшего снимки при вспышках «блица», и двух оживленно беседовавших мужчин — один был явно врач, другой прокурор, — Грисбюль подумал: жаль всех этих издержек, раз убийца признался. Он осмотрел размокший газон, на который падал пучок света, поворошил ногой мокрый, скрежещущий гравий и подумал, как трудно было бы обнаружить здесь, во дворе, какие-либо следы, если бы преступник не был известен.