Сезон охоты на мужей - Дарья Калинина

Когда вода в железных тазах нагревалась, ее уносили для стирки, а на ее место заливали новую порцию холодной, и так до бесконечности. Катька сначала обрадовалась, что ее пристроили таскать ведра с водой. В прачечной было душно и парно, а на воздухе легко и привольно. Так что Катя с радостью сделала первые три рейса, а потом призадумалась. Руки тянуло, плечи ломило, поясницу кривило. Долго она так выдержит? Катька попыталась схитрить, уйдя за водой, она теперь не торопилась назад. Но на нее стали ворчать. А после трех задержек отстранили от этой работы и поставили к корыту.

Ну и ладно, решила Катюша. Тут отдохну. Она присела, руки опустила в теплую мыльную воду и сделала вид, что стирает.

Тут же послышался окрик матушки Галины:

– Активней три! Не ленись! Новенькая, тебе говорю!

Пришлось завозюкать руками сильнее. К концу дня Катя почти что с ужасом рассматривала свои руки. Они у нее были красные и от горячей воды увеличились в размере раза в два. Подруги тоже печально подсчитывали убытки. Яна обреченно сковыривала остатки лака со своих ногтей. Наташа посасывала обожженный о раскаленную дверцу печки палец. А Вера откровенно высказала то, что накопилось у всех трех на сердце.

– Я не для того два высших образования получала, чтобы теперь, как первобытная баба, в тазу тряпки полоскать.

– Чего предлагаешь?

– Куплю им стиралку! Самую большую!

– А электричество? Ты же слышала, электричество дорогое.

– И за электричество я заплачу! Счетчик отдельный поставлю и буду платить по этому счетчику, сколько выйдет.

Девушки уважительно поглядывали на подругу. Вера работала в крупном банке и могла позволить себе такие траты.

– Что это отец Анатолий чудит! Не каменный век, чтобы руками белье полоскать.

Вера тут же начала звонить в магазин бытовой техники. И повела переговоры так жестко, что машину ей обещали привезти и установить уже завтра к девяти утра.

– Со стиркой все! – объявила всем Вера. – Можно отдыхать!

И успокоенные подруги отправились в трапезную. На улице было уже совсем темно. Одинокий фонарь, освещавший стройплощадку, был не в состоянии осветить всю территорию монастырского двора. Кое-где было совсем темно. Так что в нескольких метрах от входа в трапезную Яна поскользнулась и упала. Подруги кинулись ее поднимать и увидели, что на белом утоптанном снегу в том месте, где приземлилась Яна, выделяется какое-то темное пятно.

– Лед, – потыкала ногой Наташа.

– Тут что-то пролили, а потом жидкость на морозе замерзла и получился каток.

– Ты не ушиблась?

– Нога немного болит.

Дальше Яна шла прихрамывая. В кухне никого уже не было. А вот в трапезной вроде как топтались. Сначала подругам показалось, что наверху кто-то ходит. Но потом все затихло.

– Ау! Кто-нибудь есть живой?

Никто на этот возглас не откликнулся. И девушки подумали, что шаги наверху им просто мерещатся.

– Ясно, что кормить нас никто не собирается.

Но на столе в кухне стояла корзиночка с порезанным ржаным хлебом, а на еще теплой плите имелся чайник, в котором что-то булькало.

– Чай. Больше ничего нет.

Жидкий, чуть сладкий чай и пара кусков оставшегося от обеда хлеба. Вот и весь ужин. Да, жизнь в монастыре с самого начала учила новоявленных послушниц смирению.

Одно радовало: в кухне было тепло, и все сняли верхнюю одежду. Яна повесила свое пальто на вешалку, не глядя.

А вот Катя, сидящая напротив, нахмурилась:

– Где это ты такое здоровущее пятно посадила?

– Пятно?

Яна оглянулась и увидела, что на светлой шерсти ее зимнего пальто и впрямь виднеется отчетливое пятно. Оно было какого-то красновато-бурого цвета. И прикоснувшись к нему, Яна почувствовала холод и влагу. Крохотные снежинки, принесенные снаружи на пальто, быстро таяли у девушки на пальцах, пачкая их какой-то розоватой влагой. Яна присмотрелась и увидела, что пятно все состоит из таких вот крошечных кристалликов, которые сейчас стремительно таяли в тепле кухни.

– Наверное, это я на том пятне испачкалась, – догадалась Яна. – Упала на него боком, грязный снег на меня и налип.

– Интересно, что это такое?

Яна понюхала пятно.

– Понятия не имею. Может быть, компот?

– Компотику бы я сейчас выпила, – мечтательно произнесла Вера. – Особенно вишневого.

– Не похоже, чтобы они тут вишневый компот ведрами бы варили. Скорее уж краска.

Яна забеспокоилась.

– Ой, нет! Если краска – это я так испачканная и буду ходить?

Наташа встала и подошла поближе. Она тоже прикоснулась пальцем к пятну, поднесла палец к носу, изучила его, а затем глубокомысленно произнесла:

– Вы как хотите, а только мне кажется, что это кровь.

Вера чуть не поперхнулась чаем.

– Наташка! Хватит нас пугать! – взвизгнула она.

– А я и не пугаю. Сама посмотри. Это кровь!

И она сунула свой палец Вере под самый нос. Та взвизгнула и вскочила на ноги.

– Уйди!

Но Наташа совсем расшалилась. Она погналась за Верой, норовя ткнуть ту своим испачканным пальцем. Глупость и дурачество, ничего больше. Но Вера, взрослая самостоятельная Вера, повелась на эту детскую шалость, бегала, вопила, увертывалась и снова вопила. Яна с Катькой хохотали, очень уж потешно все это выглядело. Особенно когда Вера начала ронять стулья, а Наташа через эти стулья прыгала, словно горная коза.

– Отстань от меня!

– Сначала посмотри!

Бух! Прыг! Шмяк! Кряк!

– Наташа! Стул сломала!

Неизвестно, чем бы закончилась эта дикая погоня вокруг стола. Наверное, помимо ножки стула сломалась бы еще чья-нибудь ножка, но тут дверь скрипнула и мужской голос произнес:

– Это кто здесь шумит?

Вера замерла мгновенно. Не так быстро среагировавшая Наташа по инерции пробежала еще несколько шагов, ткнула в Веру тем самым торчащим и чем-то испачканным пальцем, но сейчас Вера даже не ойкнула. Все ее внимание было приковано к высокому мужчине, вошедшему к ним в кухню.

Откуда он здесь взялся? Катя недоумевала. Вроде бы с улицы не входил. Значит, из трапезной спустился? Был он широк в плечах и ноги расставил тоже широко, по-хозяйски. Лица было толком не рассмотреть. Нижнюю часть закрывала густая светло-русая борода, а на голове была шапка, из-под которой смотрели два пытливых ярко-голубых глаза.

– Вы чего так расшумелись, бабы?

Вера не ответила. Она по-прежнему не сводила глаз с вошедшего. А вот Наташа застрекотала:

– Янка на улице грохнулась, да прямо в кровь.

– Какую еще кровь?

– Пятно там было.

– Где?

– Да на улице.

– А-а-а… На улице… Понятно.

Мужчина прошел в кухню. Новость его ни шокировала, ни взволновала. Он выглядел совершенно равнодушным. Его ноги, обутые в теплые высокие ботинки, тяжело бухали по деревянным половицам. Бух, бух, бух! Что-то было странное в этом всем, но что именно, Катя понять не успела, потому что мужчина вновь заговорил. И все внимание девушки переключилось.

– Чаю налей.

Это он обратился к Яне. Ни пожалуйста не сказал, ни будь добра. Отдал команду и стал ждать ее исполнения. Янка пожала плечами, мол, мне нетрудно, встала и налила чаю.

Мужчина пригубил, но тут же отставил стакан.

– Холодный.

– Какой есть.

– Ужин давай.

Янка не выдержала.

– Я тебе не жена, чтобы давать! Сам встань и возьми, если найдешь.

Мужчина какое-то время разглядывал ее.

– Дерзкая, – произнес он затем то ли с осуждением, то ли с уважением. – С дерзкими, знаешь, что делают?

И быстрым движением притянув Яну к себе, он выдохнул ей прямо в лицо:

– Их учат!

– Отстань!

Мужчина своих клешней не разжимал. Видимо, ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как трепыхается в его руках Яна. А той стало уже больно, потому что она жалобно пискнула:

– Девчонки!

Поняв, что Яне нужна их помощь, девушки вскочили со своих мест. Но за мгновение до этого мужчина уже отпустил Яну.

– Вы откуда свалились? Я вас раньше не видел.

– Мы сегодня приехали.

Кате этот тип решительно не нравился. Но она не знала, как ей с ним себя вести. Держится этот наглец по-хозяйски. Вдруг в самом деле какая-то шишка?

– Новенькие, значит. Свежее мясо снова прибыло.

И задрав рожу к потолку, мужчина громко расхохотался. Зубы у него были отменные. Ровные и белые. И почему-то это еще больше взбесило Катюшу.

– А сам-то ты кто такой?

– Я-то! Я брат Игнатий. Слыхали про меня?

Наташа, Яна и Катя покачали головами.

– Я слышала, – произнесла Вера. – И я знаю, кто вы такой.

Она специально выделила голосом слово «кто», так что Игнатий даже встревожился. Это было заметно по его забегавшему взгляду.

Но он попытался скрыть свое беспокойство и для этого шутливо спросил у Веры:

– Ну? И кто же я такой?

– Я встречала вас у Димы.

– У какого Димы?

– Димы – брата Светы! Или не помните такого?

Игнатий явно помнил. Но отчего-то на этот раз Игнатий ничуть не смутился. Напротив, лицо его прояснилось, он даже весело заржал в ответ на слова Веры. Похоже, что всякое смущение оставило его. А раз так, то Игнатий вновь вернулся к своему обычному хамовато-панибратскому тону.