Последняя жемчужина - Лия Флеминг

4

Йорк, 1879 год

Однажды Сэйди Костелло нашла пару носков мистера Абрамса, оброненных у медного бойлера в прачечной.

– Грета, будь добра, отнеси их ему. Я заштопала дырку на пятке. Посмотри, как он там. Думаю, старик в такую холодную погоду не следит за собой как должно.

Грета рада была лишний раз побывать в доме часовщика и посмотреть, как он работает. Полная часов и инструментов мастерская ее буквально завораживала. Это был дождливый день в конце октября, и она сквозь пыльное окно увидела склонившегося над столом старика; его тонкие волосы были заправлены под черную ермолку. Она постучала в оконное стекло и помахала часовщику рукой.

– Маргарита, дорогая моя, что заставило тебя выйти в такой холодный день из дома? Заходи, заходи, – сказал он и махнул ей рукой, тяжело дыша.

В доме было холодно, огонь в очаге не горел, как и предполагала мать Греты. Девушка протянула ему потерянные носки, связанные из тончайшей шерсти, показывая заштопанное место.

– Я должен заплатить твоей матери за ее доброту.

– Нет-нет! – произнесла она так, как это сказала бы ее мать. – Просто жалко такую хорошую вещь.

– Моя жена Ада прекрасно вязала – так, как паук плетет паутину. – Он вздохнул. – Она была такая рукодельница! Я очень по ней скучаю. Хочешь взглянуть на ее кружева? Пойдем, посмотришь в гостиной. Там сохранились кое-какие ее вещи, они меня утешают.

Старик повел Грету в маленькую общую комнату, полную высокой мебели темного дерева; на окнах здесь были тяжелые портьеры. Грета чихнула, вдохнув пыльный воздух, пропитанный запахом табака и запустения. На спинках стульев висели кружевные накидки, пожелтевшие от времени. На столе стояла фотокарточка в потемневшей серебряной рамке, на которой были запечатлены женщина и маленький мальчик.

– Ах, Биньямин!

Мистер Абрамс пожал плечами, глядя на фото.

– Он уплыл на корабле в Америку. С тех пор мы о нем ничего не слышали. Этим он очень огорчил свою мать. Ада была мне и другом, и помощницей, – вздохнул он. – Своими ловкими длинными пальцами она сортировала жемчуг и нанизывала его на нить. У нее было особое чутье, она с ходу определяла качество жемчужин, лучше любого подмастерья. Мои пальцы уже не годятся для такой работы.

Он закашлялся от пыли.

– Давайте я вам заварю чаю, раз уж я здесь, – предложила Грета, не желая, чтобы он мерз в такой сырой и холодный день.

Он согласился, и она направилась в заднюю комнату. Огонь в печи почти погас, и она, подбросив побольше угля, поставила на плиту чайник.

– Вы присядьте, сэр.

– Нет времени болеть, у меня полный ящик вещей, которые ждут починки. Сейчас время балов в Благородном собрании, и все хотят показать свои украшения. Понятия не имею, почему они все оставляют на последнюю минуту, но я должен со всем этим справиться. Мой хороший друг Сол Ландесманн приносит мне заказы, я не хочу его подводить.

Вскоре в печи разгорелся огонь. У мистера Абрамса в буфетной был водопроводный кран. Ей очень хотелось, чтобы у них дома был такой же.

– Могу предложить вам свою помощь, сэр, – сказала она, глядя на беспорядок и грязные тарелки. – Да и ваши кружева нужно постирать.

– Нет-нет, пусть все остается как есть, – возразил он. – Но у тебя, я вижу, такие же длинные пальцы, как у моей жены. Возможно…

Он помолчал.

– Не хочешь ли ты научиться нанизывать на нить бусины из черного янтаря или драгоценных камней? Эта работа требует мастерства, для нее нужны хороший глазомер и твердая рука. В этом ты могла бы мне помочь, а в будущем ты сможешь этим зарабатывать. Я не смогу тебе много платить. – Он опустил взгляд на свои опухшие руки. – Видишь, мои уже никуда не годятся, трясутся, и пальцы не гнутся. Старость, дорогая моя, тяжелое испытание. С ней приходит много печалей.

Он снова закашлялся.

– Вам нужно принять настойку на ягодах бузины, которую готовит моя мать. Она хорошо помогает от грудного кашля. Я принесу в следующий раз.

Грета услышала, что на плите зашумел чайник. Она заварила чай, не забыла, что он пьет без молока, и видела, как трясутся его руки, когда она подавала ему щербатую чашку.

– Я бы очень хотела чему-нибудь научиться, но мне нужно спросить разрешения у матери.

– Она добрая женщина. Если ты будешь приходить ко мне помогать, я буду больше платить ей за стирку моих вещей. То, чему я могу тебя научить, пригодится вам, когда меня не станет. Для меня это, несомненно, было бы большим облегчением, но я пойму, если ты сочтешь это неприличным для юной девушки.

– О нет, дело не в этом, я бы очень хотела приходить и помогать вам!

– Твоя мать не будет возражать, если ты станешь работать у иудея? Вы же католики.

– Не совсем так, – сказала она, вспыхнув. – Мой отец урожденный ирландец, но мать заставляет нас посещать миссионерское собрание. Они помогали нам, когда он умер. Я должна приглядывать за братом и сестрой, поэтому мне нужно спросить у нее разрешения.

– Ты правильно делаешь, что почтительно относишься к желаниям своей матери. Если б и Бенни был таким же… Нет на свете ничего хуже неразумных детей. Я напишу твоей матери письмо, Маргарита, и сообщу в нем свои условия.

Сидя с чашкой чая, мистер Абрамс кивал и улыбался, а Грета тем временем занялась уборкой. Она радовалась и удивлялась тому, что в этот дождливый день началось ее странное ученичество, и все благодаря паре потерявшихся носков. Ну и почему же Нора Уолш не прочла этого по ее ладони?

В последующие недели Грета регулярно бывала в мастерской старика Абрамса. Наведя порядок на его рабочем столе, она наблюдала за тем, как он чистит и смазывает маслом каждую деталь часового механизма, стояла у него за спиной, когда он запаивал сломанные звенья и ремонтировал ослабшие замочки цепочек и браслетов. Она успевала убрать в его комнатах, проветрить и почистить пыльную мебель, а также следила за тем, чтобы в буфете был запас продуктов.

Однажды утром он усадил ее перед подносом и шкатулкой с бусинами и показал, как нужно их сортировать по форме и размеру и как с помощью крошечной иголки нанизывать на вощеную нить.

– В середине всегда должны быть самые лучшие, самые красивые из имеющихся.

Он показал ей бусины из черного янтаря.

– Эти камни добыты на морском побережье Йоркшира. С тех пор, как наша королева носила траур, все хотят себе брошь или кольцо с черными каменьями.

Затем он продемонстрировал ей, как неплотно набранные бусины ослабляют нить и замок на ювелирных изделиях. Он был так занят ремонтом часов, их чисткой и смазыванием, что у нее было достаточно времени, чтобы потренироваться во всем том, чему он ее учил. Иногда она рассыпала бусины по полу, если недостаточно сосредоточивала свое внимание на работе. Она оказалась не такой простой, как можно было подумать.

Как-то в полдень к мистеру Абрамсу заглянул ювелир, снабжавший часовщика заказами, и был удивлен, увидев рядом с ним девушку.

– Что это значит, Савл? К тому же она из гоев[5]. В подмастерья нужно брать мальчиков…

– Это Маргарита, мои глаза и руки. Она станет хорошим специалистом по набору жемчуга на нить. Ее мать очень добра ко мне, – сказал он, зная, что она его слышит.

Грета заметила, что на Ландесманна эти слова не произвели впечатления. Взглянув на ее сильно поношенное платье и грязный передник, он фыркнул.

– Смотри, как бы она тебя не обчистила, – проворчал он на идиш.

Ей и без перевода было понятно, о чем он говорит. Пятясь, она выскользнула из комнаты.

– Не обращай внимания на этого старого скрягу, – сказал ей Абрамс, когда его приятель ушел. – Если бы я не нуждался в его заказах… Некоторые люди во всем видят только дурное, а хорошего в людях не замечают.

Он огорчился, увидев, что смущенная Грета готова была разрыдаться.

– Да, кстати, я хотел тебе кое-что предложить, надеюсь, тебя это не обидит: там, в сундуке, есть кое-какие вещи Ады, платья и прочее. Они совсем истлеют, если я в ближайшее время их кому-нибудь не отдам. Как ты думаешь, может, твоя мать захочет с ними что-нибудь сделать? Ткани добротные, Ада знала толк в хороших вещах. – Он вздохнул. – Пожалуйста, выбирай что хочешь. Ада была бы рада узнать, что ее вещи еще кому-то послужат. Иди наверх, посмотри.

По крутой лестнице Грета поднялась в спальню над мастерской. Тут стояло несколько больших шкафов и сундук, открыв который она чихнула от ударившего ей в нос острого запаха нафталина. Он был полон одежды: шерстяные платья, накидка, черные юбки, тонкие хлопчатобумажные сорочки, шелковый костюм были сшиты вручную и старомодны, но все это можно было переделать. Ее сердце возликовало от такого богатого выбора. Можно будет сшить одежду на все времена года для Китти, для всех них. Она спустилась вниз.

– Вы правда готовы это отдать? На рынке есть палатка, где продаются…

Старик в ужасе всплеснул руками: