Право на творчество. Судьбы художниц Российской империи - Надежда Дёмкина

успехи и удачу… Нельзя не помочь моему благому намерению и не поощрить девушку, которая трудится не ради славы, а из любви к прекрасному и деньги которой уходят все на помощь художникам и на собственные успехи»[7]. Будущность, о которой говорит Мейер, — это содержание, которое он получает от семьи Сухово-Кобылиных. Целый год (1852–1853) Мейер с Софьей и семьей ее сестры Елизаветы де Турнемир провел в Крыму. Елизавета писала там роман «Три поры жизни», который посвятила сестре, отметив, что именно ее трудолюбие и упорство в достижении целей вдохновляли ее. Софья совершенствовалась в пейзажной живописи, а Мейер создал на юге работы, за которые потом получил звание академика (а значит, новый чин, возможность заработка и т. д.).

Софья Сухово-Кобылина «Софья Васильевна Сухово-Кобылина, получающая на акте в Академии художеств первую золотую медаль за Пейзаж с натуры». 1854

Холст, масло. Третьяковская галерея

Кстати, именно Софья помогла окончанию уголовного дела против брата Александра (знаменитое и скандальное убийство его любовницы француженки Луизы Симон-Деманш, оставшееся нераскрытым и до сих пор будоражащее исследователей[8]). В 1856 году Софья при встрече рассказала великой княгине Марии Николаевне о брате, та возмутилась происходящим и взялась передать письмо императрице; в итоге уголовное дело было закрыто спустя несколько лет за недостатком улик. Мария Николаевна была тогда президентом Академии художеств и сделала много полезного для реорганизации учебного процесса.

С осени 1856 года Софья Сухово-Кобылина фактически перебралась на жительство в Италию — не столько ради искусства, сколько из-за здоровья: у нее была чахотка, бич XIX столетия. В Риме всегда находилось большое русское общество, внутри которого поддерживались тесные связи. Софья посещала русскую церковь при посольстве. Художница продолжала много писать: Тибр, виды с римским акведуком, остров Капри, Сабинские горы и т. д. А ее студия в Риме на улице Маргутта стала в том числе салоном для образованной публики. Художник Михаил Скотти в письмах упоминает, что Сухово-Кобылина много работает и что по вечерам у нее собираются художники, чтобы порисовать натуру в костюме[9]. Сохранилась фотография 1862 года, запечатлевшая Софью Васильевну в ее комнате в Риме: письменный стол, множество комнатных растений, стены завешаны картинами, несколько кресел вокруг небольшого столика, сквозь большие окна падает яркий свет. Однако на небольшом снимке не видно лица художницы, словно оно засвечено, — только темное платье и светлое пятно в обрамлении темной прически.

Софья Сухово-Кобылина. 1850–1854

Ателье М. Абади. Государственный литературный музей

К сожалению, климат не помог спасти больную. В 1867 году, приехав в Россию из-за внезапной болезни отца, она скоропостижно умерла. Писательница Екатерина Новосильцева, близкая подруга семьи, написала о Софье в некрологе: «В свободные от труда часы она принимала всех наших художников; ее гостиная сделалась центром соединения их обширной русской семьи, и горько отзовется между ними весть о ее кончине. На них лежит обязанность ознакомить публику с жизнью артистки за границей. Но не одну артистку любили они в ней. Они в ней любили женщину, одаренную самым тонким, самым блестящим умом, горячим сердцем и благородною душой. Они знают, как было искренно пожатие ее руки, как неизменно ее слово»[10]. В 1868 году в Академии художеств родные устроили посмертную выставку ее работ — 170 картин и этюдов, большинство было продано.

Софья Сухово-Кобылина. «Итальянский пейзаж». 1849

Картон, масло. Третьяковская галерея

Медаль Софьи — знак символический, однако очень важный и увиденный многими. После триумфа Сухово-Кобылиной женщины не сделались сразу полноправными студентками Академии. Процесс изменения отношения общества к женскому образованию шел постепенно. В 1860-х женщины уже смогли получить право, сдав экзамены, преподавать в средних учебных заведениях. Платили за это немного, но именно возможность учить других рисованию оказалась для многих художниц делом жизни. Полноправными же студентками Академии женщины смогли стать лишь в конце XIX века.

Литература

Академия художеств: История повседневности в воспоминаниях и изображениях современников. XIX — начало XX в. — СПб.: Историческая иллюстрация, 2013.

Александр Сухово-Кобылин: Материалы из собрания Государственного литературного музея. — М., 2021.

Кондаков С. Н. Юбилейный справочник Императорской Академии художеств (1764–1914). — СПб., 1914–1915.

Торжественные публичные собрания и отчеты Императорской Академии художеств (1817–1859). — СПб.: БАН, 2015.

Сказочная царевна:

Елена Поленова (1850–1898)

Е. Д. Поленова

Фото 1866 года. Государственная Третьяковская галерея

— Лиля, ждем тебя на чай!

Елизавета Григорьевна собирала домочадцев на веранде. Наконец теплые летние дни позволили сколько угодно сидеть на воздухе. В Абрамцеве наступила самая привольная пора. Впрочем, его владельцы и многочисленные гости любили усадьбу в любую погоду, проводя здесь время с Пасхи до осенней распутицы.

— Сейчас, отнесу только вещи в музей и приду!

Елена (семья и друзья называли ее Лилей) несла в кабинет Саввы Ивановича Мамонтова юбку-панёву, плетеный пояс и расписной бурачок[11], приобретения с последней прогулки в соседний монастырь.

С недавних пор коллекция предметов народного искусства, которую они собирали вместе с Елизаветой Григорьевной, женой Мамонтова, разрослась так, что ей уже не хватало места. И Савва Иванович уступил для экспозиции собственный кабинет. На стене красовались прялки, вальки, дуги и резные наличники, пряничные доски и игрушки, вышитые полотенца и кушаки, солонки и короба с тиснеными узорами. Богатство орнаментов, таких вроде бы простых и даже примитивных, благородство красок, сделанных из натуральных компонентов, разнообразие древних мотивов — солнце, растения, птицы, животные — захватило весь их художественный кружок. Семья Мамонтовых и друзья-художники увлеклись охотой на подобные вещи и радостно привозили в усадьбу предметы с еще не виданными вариантами украшений. Но главными собирательницами стали Елизавета Григорьевна и Елена. Художница зарисовывала мотивы акварелью в рабочий альбом, который превратился в ее лабораторию. Перелистывая страницы, сравнивая и соединяя между собой отдельные элементы резьбы и росписи, Елена чувствовала невероятный прилив вдохновения и сил для будущей работы. Сколько же можно тут сделать!

Семеныч (Илья Семенович Остроухов), соратник Елены по этюдам, даже обижался на нее за то, что она столько времени уделяет этой, по его мнению, ерунде и не занимается живописью. Но как же все успеть? Кроме работы в музее, Лиля вместе с Елизаветой Григорьевной помогала Виктору Васнецову с костюмами к опере «Снегурочка» для постановки в мамонтовской частной опере. Нужно было одеть целую толпу берендеев для хора и массовки, ну а для главных ролей шились особые костюмы, богато украшенные вышивками. Аполлинарий Васнецов, Константин Коровин и Исаак Левитан,