Наперстянка - Грейс Аделин

Этого было достаточно, чтобы Ангел все понял и обнял ее за плечи. Сигна устроилась между его бедер, прижавшись к приятной прохладе груди.

– Ты не виновата в том, что случилось с твоим братом.

Она была благодарна за эти слова, но это была неправда.

– У меня был выбор, – прошептала девушка, – и я его сделала.

Когда он положил подбородок ей на голову, Сигна почувствовала тихое гудение Ангела смерти раньше, чем услышала его.

– Хочешь сказать, что будь у тебя второй шанс, ты выбрала бы дугой путь?

Она бы этого не сделала, и это пугало ее больше всего на свете. Она не спала по ночам не из-за того, что обменяла жизнь Перси на жизнь Блайт, а из-за того, что могла бы сделать это снова. Она по-настоящему полюбила Перси, но слишком легко позволила ему умереть. Возможно, в ней уже было больше от жнеца, чем она признавала.

– Я не буду лгать и говорить, что это легко. – Прикосновение Ангела смерти было нежным, одна рука обвилась вокруг ее талии, когда она положила голову ему на плечо. – Вероятно, я поступил неправильно, поставив тебя перед выбором, но иного пути просто не было. Я не хотел, чтобы ты потеряла обоих.

– Ты не можешь защитить меня от себя самой. – Когда девушка произнесла это, то осознала смысл сказанных слов. Сигна смирилась с темной силой внутри себя и уже не сможет избавиться от этого шепота, того, с которым она выросла, который заставил ее поверить, что с ней что-то не так.

Когда кто-то вежливо кашлянул в дверях, Сигна вырвалась из объятий Ангела смерти и обернулась, чтобы посмотреть, кто так бесшумно открыл дверь и вошел в комнату. К счастью, та осталась закрытой; с порога на них смотрел дух лорда Уэйкфилда.

– Неудивительно, что ты не интересовалась моим сыном. – Он сложил руки за спиной, не потрудившись скрыть осуждение в голосе и оценивающий взгляд прищуренных глаз, а затем обратился к Смерти. – Как бы я ни старался не думать о грядущем, кажется, меня все равно тянет к тебе.

Ангел смерти протянул герцогу руку.

– Это хорошо. Значит, ты готов присоединиться ко мне и оставить позади это место.

Герцог не двинулся, спросив вместо этого:

– Уходить больно?

Дружелюбная улыбка Смерти была ослепительным зрелищем.

– Вовсе нет.

Сердце Сигны растаяло от такой нежности в его голосе, и она была рада, что минувшие столетия не ожесточили его. Герцог разжал кулаки, и потянулся к Ангелу смерти только для того, чтобы остановиться за мгновение до того, как их руки соприкоснулись.

– Моему сыну придется взять на себя мои обязанности, – сказал лорд Уэйкфилд, слова вырвались у него сами собой. – Я не уверен, что подготовил его.

Ангел смерти снова протянул руку.

– Ты исполнил свое предназначение. С твоим сыном все будет хорошо.

– Но у герцога много сложных задач, – возразил он. – Возможно, мне следует остаться и присмотреть за ним. Он не успокоится, пока не найдет моего убийцу.

– Я знаю, – вмешалась Сигна. Учитывая, что последний дух, с которым она была рядом, вселился в нее, девушка боролась с отчаянным порывом сбежать, когда внимание лорда Уэйкфилда переключилось на нее. Хотя Сигна не очень хорошо знала Эверетта, она видела его лицо, когда тот обнимал своего отца. – Я уверена, вы правы насчет Эверетта, и я твердо намерена помочь ему в поисках убийцы, милорд. – Хотела Сигна или нет, но Рок судьбы распорядился так, что это стало ее задачей.

Герцогу потребовалось время, чтобы прекратить возражать и склонить голову. Его взгляд упал на руку Ангела смерти, и на этот раз он принял ее.

– Позаботься о нем. – Голос лорда Уэйкфилда дрогнул, когда тени сомкнулись вокруг него. Но прежде, чем они ушли, Ангел смерти бросил на Сигну последний взгляд.

– Я не знаю, когда и как, – сказал он, и слова прозвучали у нее в голове почти шепотом, – но скоро я найду способ вернуться к тебе.

Сигна заставила себя улыбнуться, жалея, что не может легко поверить в эти слова. Сомнения и одиночество должны были остаться в прошлом, но когда тени поглотили Ангела смерти и герцога, она поняла, что, возможно, это только начало.

Когда легкие снова наполнились кислородом, Сигна поправила юбки и натянула перчатки. Но в тот момент, когда она двинулась к дверям, ее сердцебиение участилось. Она споткнулась и схватилась за край чайного столика, чтобы удержаться на ногах.

Это был далеко не первый раз, когда Сигна искушала смерть, но сейчас… Что-то изменилось. На этот раз Сигна поперхнулась, когда к ней вернулось дыхание, и прикрыла рот рукой в приступе кашля. Она впилась ногтями в дерево; ей казалось, что она проглотила осколки стекла, и теперь они раздирают ей горло. Прошло несколько минут, прежде чем девушка смогла отдышаться. И когда она, задыхаясь и дрожа, отняла руки ото рта, то обнаружила, что белые перчатки стали алыми от крови.

Глава 3

Блайт

В преддверии рассвета небо побледнело, а Блайт все еще не слышала ни слова об отце и дяде. Она мерила шагами свою гостиную, ступая по толстому персидскому ковру и топая с особой силой, поскольку его красота казалась неуместной в такую суровую ночь.

Блайт еще не успела сменить бальное платье, и ткань поблескивала, волочась вслед за девушкой. Как же она была счастлива, когда надела его, ведь наконец-то представился случай нарядиться во что-то роскошное. Теперь же Блайт хмурилась, когда ткань путалась в ногах при каждом повороте.

Она все ждала, что повернется дверная ручка. Уорик, Сигна или еще кто-нибудь придет с известием, что ее отец вернулся и что все это было недоразумением. Возможно, это был вовсе не цианид, а обычный сердечный приступ, случившийся феноменально не вовремя. Блайт оставалось только надеяться и молиться. Почему, ради всего святого, из всех мест, где человек мог упасть замертво, это случилось именно в Торн-Гров? И почему именно герцог? Блайт только начала чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы вернуться в общество, но уже была измучена пристальными взглядами и сплетнями, что окружали ее дом и семью.

Голова заболела при воспоминании о потрясенных лицах, которые наблюдали за падением лорда Уэйкфилда – людях, обвинивших в случившемся ее отца.

Ладони Блайт сжались в кулаки. Ничто не доставило бы ей большего удовольствия, чем запихивать чулки в рот каждому зеваке, чтобы пресечь подобные сплетни. Да, за последнее время в ее семье произошло немало трагедий. И да, она полагала, что Торн-Гров был немного странным из-за своего необычного убранства и общей унылости, но ничего сверхъестественного здесь не было.

По крайней мере… она очень на это надеялась. Однако Блайт вынуждена была признать, что мало-помалу в глубинах ее сознания зарождались жуткие, невозможные идеи. Возникала мысль, что в этой ситуации крылось нечто большее, чем она представляла. Теперь она слишком часто просыпалась в колдовской час, вспоминая о том, как стучалась в дверь смерти.

Она мало что помнила о тех лихорадочных днях несколько месяцев назад, когда ей казалось, что на реальность наброшена завеса, отделяющая ее от жизни. Но во снах не было той дымки, которая окутывала эти воспоминания. В них отец придерживал ее волосы, когда она теряла то немногое, что еще оставалось в ее желудке. В памяти отложилось, как он обвинял гувернантку Марджори и как Сигна с кем-то разговаривала – с безликой, бесформенной фигурой, которую, казалось, никто, кроме обеих девушек, не мог видеть.

Блайт вспомнила странное ощущение, легкость и тепло, пульсирующее внутри всякий раз, когда она должна была умереть. Она чувствовала его за несколько дней до приезда Сигны и в ту ночь, когда Перси исчез из Торн-Гров. Даже сейчас в груди образовался тугой горячий узел, который сжимался все сильнее и сильнее, пока ей не стало казаться, что она задыхается. Иногда это было приятно, теплое напоминание о том, что Блайт преодолела. В других случаях, как, например, сейчас, оно лишало покоя.