Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

Но Пьеро возлагал на сестру Элоизу большие надежды, поскольку она хорошо к нему относилась. В классе она подходила к его парте и поверх плеча смотрела на его работу. Почерк у него всегда был ужасный. Его рука постоянно пыталась написать не то слово, которое он хотел. Монашка никогда не давала ему подзатыльников, в отличие от других сестер, которые постоянно это делали, взглянув на его жуткие каракули. Она брала у него из руки мелок и прекрасным почерком изящно писала на его грифельной доске: люби и лелей. Ее рука парила над партой как птица, которая совершенно не боится упасть и разбиться.

Когда он проходил рядом с сестрой Элоизой, она ему улыбалась, а он краснел и вздрагивал.

Несмотря на молодость, сестре Элоизе вверили попечение над детьми от семи до одиннадцати лет, располагавшимися на третьем этаже. Она подмечала намерения детей совершить какой-нибудь поступок раньше, чем подобное желание у них возникало. Такой дар мать-настоятельница обнаруживала у очень немногих милосердных сестер. Элоиза обладала способностью заранее наказывать некоторых детей. Хотя некоторые другие сестры полагали, что это аморально, они не могли отрицать эффективность такого подхода.

Однажды, когда Пьеро пребывал в задумчивости, сестра Элоиза взяла его за руку и отвела в укромный уголок.

– Загляни-ка мне под сутану. Я приготовила тебе угощение.

Он бросил быстрый взгляд под ее облачение, как фотограф смотрит в фотокамеру, накрыв голову черной тканью, с намерением запечатлеть неуловимые тайны мироздания. Когда он сконфуженно вынырнул из-под юбки, на раскрытой ладони монахини лежал небольшой пирожок с малиновым вареньем. Детям в приюте никогда не давали сладостей. Потом ему стало стыдно, что он ел пирожок в одиночку и никому не мог об этом сказать. Пирожок оказался очень вкусным, но это был вкус смерти.

Когда ему задали трепку за то, что он собирался мыть пол, привязав к ногам тряпки, чтобы по нему скользить, вмешалась сестра Элоиза. После этого случая он обнаружил, что его вообще перестали бить, что бы он ни натворил. Он пришел бы от этого в восторг, если бы то же самое относилось и к другим детям, но, к своему огорчению, Пьеро выяснил, что на других детей это не распространялось. Его единственного избавили от жестоких наказаний. Это вызвало в нем чувство обособленности и вины. Вместе с тем он обратил внимание на то, что Розу стали наказывать чаще обычного. Он как-то увидел, что Роза с подбитым глазом кормит курочек. И ему вдруг захотелось, чтобы его побили. У него возникло внезапное желание разделить с Розой судьбу. Он не знал почему.

5. Заметки о юной возмутительнице спокойствия

Роза выглядела как вполне обыкновенная девочка. Она была привлекательна. Но назвать ее очаровательным ребенком, от которого нельзя оторвать взгляд, было бы неправильно. У нее были темные волосы и глаза им под стать. Она напоминала надменную бесстрастную куклу из тех, которые в те времена пользовались популярностью в дорогих магазинах. Единственной ее отличительной чертой, пожалуй, было то, что на морозе ее щеки ярко розовели. Только тогда люди замечали, что она красива. А когда она находилась в помещении, возникало такое ощущение, будто вся ее привлекательность только что испарилась.

Как и Пьеро, Роза с самого раннего возраста обожала кого-нибудь изображать. Свернувшись клубочком в изножье кровати, она притворялась котенком и при этом неподражаемо мяукала. Она могла свистеть, как закипающий чайник, и так округло надувать щеки, как это делают трубачи. Усаживаясь на стул, она могла издавать такие звуки, будто ее мучают газы. Это особенно веселило всех приютских детей.

Возможно, это было как-то связано с ее первым очень глубоким сном в снегу, но ребенком Роза была чрезвычайно склонна к самонаблюдению. Она задумывалась о разнице между тем, что происходит прямо перед глазами, и всякими странностями и заморочками в голове. Порой ей казалось, что между этими явлениями нет большой разницы. Иногда ей казалось глупым обращать все внимание на реальность при том, что у нас в мозгах существует этот чудесный мир, в котором мы точно так же можем существовать. И потому она могла внезапно поступать так, будто реальный мир не имеет никакого значения.

Все другие девочки смеялись от восторга, узнав, что ночью Роза будет совсем сходить с ума. Она села на кровати и накрылась с головой пальто. Потом вытянула вверх руку, уподобив ее страусовой шее. После этого забралась на спинку кровати, как на корабельные снасти. И, точно это был судовой канат, она осторожно по ней прошлась. Роза воскликнула:

– Вижу землю!

Сгрудившиеся вокруг нее дети повскакивали на кровати. Им очень хотелось попасть на борт этого судна. Им хотелось причалить к этой неведомой земле и исследовать то, что собралась исследовать Роза, – что там было на самом деле, не имело никакого значения. Им просто хотелось увидеть то, что видела Роза.

Она перепрыгивала с одной кровати на другую, как будто пыталась спастись от злого пирата, который заскочил на палубу и пытался ее убить – пронзить ей кинжалом сердце за отказ его полюбить. Она играла этот спектакль с таким поразительным мастерством, что негодяй, который ее преследовал, стоял у юных зрителей перед глазами словно живой. Они прикрывали маленькими ручонками ротики, чтобы сдержать испуганные возгласы.

Одна девочка как-то ночью во время такого представления настолько распереживалась, что упала в обморок. Ее окружили другие девочки, стали дуть ей в лицо и махать над ней подушками. Они пытались привести ее в чувство. Если бы в такой момент к ним заглянули милосердные сестры, они пресекли бы эти восхитительные игры раз и навсегда.

Из всех сценок, которые разыгрывала Роза, девочкам больше всего нравились те, в которых присутствовал ее воображаемый друг – медведь. Он всегда просил ее руки, чтобы взять в жены. Девочки освобождали стул у обеденного стола, оставляя это место для воображаемого друга Розы. Ночью в спальне она садилась на краешек кровати, глядя прямо перед собой, и отвергала любовь зверя:

– Ты, должно быть, совсем выжил из ума. С чего бы это мне выходить замуж за медведя?

Она ждала какое-то время, пока медведь ей отвечал.

– Хотя бы потому, что я не смогу с тобой ходить к друзьям! Я совершенно уверена, что, стоит мне лишь на минуточку отвернуться, ты тут же проглотишь их целиком.

Девочки при этом покатывались со смеху. Их хохот чем-то напоминал хлопанье крыльев напуганного фазана, вылетевшего из лесной чащи.

– Кроме того, ты всегда съедаешь весь мед.