Пожар - Ольга Лаврова

Стольникова, округлив от безмерного удивления глаза, садится...

Уварова в своей конторке оглядывает небольшой стол, накрытый к чаю, достает коробку конфет. Она развязывает шелковый бантик на коробке, когда врывается разъяренная Стольникова:

- Ты, Ленка, сдурела - держать меня в проходной?!

- Да народ был посторонний, Дусенька. Зачем при чужих?

- Я со мной так обращаться не позволю!

- Батюшки, нервы-то у тебя ходуном. Седуксен попей, Дусенька. Таблетки такие. Говорят, помогают.

Участлива и доброжелательна Уварова через край - переигрывает: в ласковой улыбочке скрытое коварство.

- Скоро сама будешь пить! Килами!

- Зачем мне? Я спокойная.

- Сатана ты в юбке!

- Не обижаюсь, Дусенька. Знаю, несчастье у вас. Посоветоваться, видно, пришла? Давай чайку. Прошлый раз ты меня поила - теперь мой черед, - и разливает чай.

- Да я у тебя крошки не съем, глотка не выпью! Прошлый раз... прошлый раз ты, подлая... - задыхаясь, начинает она.

- Когда я срок отбывала, - с нажимом перебивает Уварова, прихлебывая из чашки, - очень к чаю пристрастилась.

- Срок? - ошарашенно переспрашивает Стольникова. Сбила Уварова ее наскок.

- Ну да, срок. Давненько то было, можно сказать, в другой жизни. Но привычка осталась - крепкий люблю, в красноту.

- Во-он кто ты есть!

- Я есть уважаемый работник, всегда на лучшем счету. Это ты, голубонька, под следствием.

- Врешь, не отвертишься! - Стольникова ударяет кулаком так, что чашки подпрыгивают...

Наташа, племянница Уваровой, и кладовщица постарше идут по двору, приостанавливаются против окон конторки.

- Кто это у хозяйки? - спрашивает кладовщица.

- Не знаю. - Наташа пожимает плечами.

- Больно расшумелись.

- Нам что за дело? Пошли...

В ссоре Стольниковой и Уваровой произошел между тем перелом. Уварова оставила елейный тон.

- Этот разговор кончен! - непререкаемо произносит она. - Ваша беда - ваш и ответ.

Стольникова клокочет от бешенства:

- Значит, мы с Женей отдувайся, а ты, гадина, в стороне?!

- Потише, переборки тонкие. Тебе первой лучше, что я в стороне. Прикинь-ка, если ума хватит!

- Ну, Ленка!.. Сколько жила - таких не видела!

- Плохо смотрела. - Уварова подливает себе чаю. - Жизнь у нас, конечно, разная была. У тебя чересчур вольготная, вот ты на плаву и не держишься.

- Не отпевай раньше времени! Еще посмотрим!

- Ну что было, того уже не будет. И Костеньки тебе вовек не будет, ядовито добавляет Уварова. - Убежал ведь? Ай, какой непостоянный! Полгода вы всего...

Стольникова, не совладав с собой, всхлипывает:

- Замолчи, подлюга!..

- Тебе же, Дусенька, добра желаю. Годами ты не молоденькая. Надо постарше себя искать. Той радости, понятно, не будет, но хоть не убежит, - с наслаждением растравляет ее Уварова.

- Кого мне искать - не твоя забота!! Ты говори, как рассчитываться будем?

- Думала я, думала, чем помочь. Если дадут условно - возьму тебя на работу. Допустим, кладовщицей.

- Кладовщицей?! Может, уборщицей?! Змея! Гадюка проклятая!

Стольникова кидается к ней, замахивается.

По складу бежит давешняя кладовщица, зовет:

- Наташа! Наташа!.. Елена криком кричит! А дверь изнутри заперта!

Обе устремляются к конторке.

На часах в кабинете Знаменского стрелка переползла за полдень.

- Опаздывает Стольникова... - неодобрительно произносит Пал Палыч и возвращается к прежнему разговору: - Каналы сбыта, каналы сбыта! Товар мог идти через постороннюю лавочку. Могли торговать и прямо со склада.

- Вполне вероятно, - соглашается Томилин. - В общем, нужна большая бригада.

- Так создавайте!

- Уже. Передал список генералу на подпись.

Знаменский кладет руку на внушительную стопу папок бухгалтерского вида, громоздящуюся на столе:

- А что здесь?

- Материалы прежних инвентаризаций и ревизий. По первому впечатлению излишков и недостач у Стольниковой не было. Однако пересортицы случались, Пал Палыч. Не раз! - подчеркивает Томилин.

- Да ведь пересортица что ж... Если товар сходный, ревизоры засчитывают один вместо другого. Так уж повелось.

- Неправильно повелось! Согласно документам должны быть кроссовки, а предъявляют тапочки. Почему? Могут кроссовки сами собой превратиться в тапочки?

- По законам природы - нет.

- Вот именно! Пересортица меня настораживает! Иногда недостача копится постепенно, ее маскируют всякими фокусами. В том числе годится и пересортица, а мы ее принимаем за детский грешок! Извините, что горячусь! - Томилин усмехается: - Любимая мозоль.

- И что за пересортица была у Стольниковой?

- Хрусталь вместо фарфора засчитывали. Магнитофоны - за телевизоры. Мужскую одежду - за женскую.

- Объяснения давала?

- Стандартные отговорки. Напутали при доставке, напутали при вывозе...

Легкий стук в дверь, и входит Томин.

- С утра пораньше уже вместе! Обо мне, похоже, не вспоминают.

- А ты не пропадай! - Знаменский рад его видеть. - С глаз долой - из сердца вон... Слыхал?.. Какие вести с незримого фронта?

- Довольно прозаические. Например, сигнализация до пожара была в целости.

- А сторож? Предполагаемые уголовные дружки?

- Нету.

- С чем же ты, Саша, к нам?

- Вы так погружены в высшую бухгалтерию - даже стыдно со своей мелочевкой... Мадам Стольникова вчера учинила скандал и потасовку.

- С кем?! - в один голос восклицают Знаменский и Томилин.

- У-у, тут таинственная незнакомка в машине!

Томин выдерживает паузу, и Пал Палыч торопит:

- Не тяни!

- Выкроил я минутку и разыскал ее.

- Вот везучий! - улыбается Томилин.

- Везение ни при чем. Я ее вычислил.

- Каким образом?

- Хм... Все-то вам расскажи. Сообщаешь конечный результат - удивляются: "О-о-о!" Объяснишь механику - скажут: "А-а-а..."

- Согласен разочароваться, - настаивает Пал Палыч. - Давай рассказывай!

- Ну, если публика очень просит... Напомню, что я имел: светлые "Жигули" двойка, универсал, - номер кончается на ноль. За рулем женщина. По счастью, есть на свете райГАИ. Низко бью челом. Мне отбирают все "Жигули" соответствующей модели. Из них отсеивают светлые. Из светлых - все с нулем. Из тех - где за рулем женщина: как владелица или по доверенности. Дальше я уже пристально интересуюсь, что за дамы в остатке. Родная милиция помогает. И сегодня вдруг узнаю: одна из них накануне сцепилась со Стольниковой! Как видите, проще пареной репы.

- Саша... кто?- спрашивает Знаменский, предчувствуя крупную удачу.

- Некая Уварова. Тоже завбазой УРСа, только другого ведомства. Коллеги, так сказать... Ага, пробрало? - Томин доволен произведенным эффектом.

- Договаривай, договаривай! Потасовка...

- Да, Паша, имела место в кабинете Уваровой. Кладовщицы с перепугу вызвали милицию. И тут женщины мгновенно помирились. Прикрыли синяки платочками и стали патрульного спроваживать. Хорошо, он оказался формалист: потребовал письменное объяснение. - Томин достает листок, зачитывает: "Претензий друг к другу не имеем..." И ниже - автографы обеих дам.

- Позволь... - Знаменский берет листок. - В шестнадцать часов... То есть отпросилась у меня и полетела драться?

Все трое переглядываются.

Робкий стук в дверь - и на пороге Стольникова. Под обращенными на нее взглядами невольно ежится и здоровается смущенно.

- Легки на помине, - говорит Знаменский. - С опозданием на пятьдесят пять минут.

- Извините... не рассчитала... троллейбус...

- Обманули вы меня вчера, сославшись на самочувствие.

- Нет, я правда себя не помнила... правда было очень плохо...

- А теперь вам хорошо, когда поколотили Уварову? Теперь полегчало? требовательно спрашивает Знаменский.

- Ее стоило!.. Стоило! - вырывается у растерявшейся было Стольниковой.

- За что?

- Это не имеет отношения! Чисто личное! Абсолютно не имеет отношения!.. Голос ее не слушается. - И вообще ничего особенного не было!..

- "Не имеет отношения" или "не было"?

Стольникова молчит.

У жилого дома тормозит автофургон. Из кабины выпрыгивает Костя, идет в подъезд. Звонит в квартиру Гуторской.

Хозяйка, одетая по-домашнему, но подтянутая и аккуратная, как всегда, с неприязнью встречает гостя.

- Тебе чего? - Тот мнется. - Дуся, что ли, прислала?

- Нет. С Дусей я... расстался. - В легком смущении Костя поворачивается к зеркалу, приглаживает волосы, рассматривает какой-то пупырышек на подбородке.

- Как же она отпустила? - с насмешливым любопытством спрашивает Гуторская.

- А я пока ее дома не было. Взял отгул, собрал; шмотки и тягу.

- Хорош гусь!

- Да ведь погорели вы, Женечка! - Костя обретает привычную развязность. Что она теперь может мне предложить? В беде я никому не помощник - только себе!

- Закругляйся, мне некогда, сейчас муж придет. Зачем пожаловал?

- Ключ, понимаешь, в кармане завалялся. Отдай ей, ладно? - Он протягивает ключ с брелоком.

- Почему я?

- Неохота на истерику нарываться. Ну пожалуйста!

Гуторская неохотно берет ключ.