Неразгаданное убийство. Современный детектив - Александр Кваченюк-Борецкий

И Валентина Денисовна впервые за долгое время от души рассмеялась.

– Ну, мать, ты – и заноза! – искренне удивился Герман. По-твоему выходит, что я – полная бездарность!

Женщина растерянно захлопала ресницами.

– По-моему, я такого не говорила! Просто мне кажется, что писательство – это не совсем твоя стезя. И, если ты не хочешь остаться без куска хлеба с маслом, то лучше об этом и не мечтать! Хорошо оплачиваемых авторов, ты сам знаешь, у нас по пальцем пересчитать… Остальные в стол пишут!

– Так, может, я и буду одним из немногих? – не сдавался Герман.

Валентина Денисовна в досаде махнула рукой.

– Жизни ты, сынок, совсем не знаешь! А еще книжки сочинять собрался… Это тебе…

Морща лоб, она тщетно силилась найти нужные слова.

– Не пим дырявый на босую ногу надеть! – подсказал Герман.

Морщины на лбу Валентины Денисовны разгладились.

– Вот-вот! И не левой пяткой за правым ухом почесать…

– А ты – что, пробовала, да? Признайся честно?

Герман не знал, говорила родительница взаправду или только подтрунивала над ним.

– Пробовала! Только это давно было… – немного помедлив, сказала Валентина Денисовна. – Ничего особенного! Языком до кончика носа достать, намного сложнее! Хотя – вполне реально, если хорошо потренироваться…

– Вот видишь! Язык – это сила! Ты сама сейчас в этом призналась! Многие люди из-за того, что читают плохие книжки, общего языка между собой найти не могут. И от этого сильно страдают! Оскорбляют, калечат, убивают друг друга!

– По-моему, так, ты слишком большую роль отводишь этому самому языку!

– Не слишком! Если бы ты не использовала его не по назначению, то тоже могла бы стать писателем…

Герман изрек это, не моргнув глазом..

– Давай, давай! Смейся над матерью! Лучшего к себе отношения она, конечно же, не заслужила! – немного обиделась Валентина Денисовна.

Но Дот и не думал смеяться. Он действительно верил в то, о чем говорил.

– Ну, и на какую тему ты собрался писать свою первую книгу? Точнее, каков – ее сюжет?

Герман не знал, что ответить.

– Вначале надо руку набить!.. А вообще-то…

Мать внимательно посмотрела на сына.

– Что – «вообще»?

– Это будет книга о любви! О любви и ненависти!

– Что? Все никак свою Оксанку забыть не можешь?..

И, помолчав, Валентина Денисовна добавила:

– Слышала я, влипла она в какую-то темную историю! С родителями крепко повздорила! Так они теперь в четыре глаза за ней смотрят. Из дому никуда не выпускают. Ты ничего об этом не знаешь? Что в школе—то говорят?

– Да, ничего особенного! – соврал Герман.

Ему, конечно же, не хотелось, чтобы его мать хватила кондрашка. Это в том случае, если бы она узнала об истории с Худояровой хотя бы часть из того, о чем, даже под пытками, он не стал бы ей говорить.

– Гляди, не связывайся с ней! – напоследок в который раз предупредила его Валентина Денисовна. – А то порой там, где любовь, там и – кровь! Найдется и для тебя хорошая девушка. Мир – не без добрых людей!

Но Дот ничего не ответил.

5

Герман, все ж таки, хоть и вопреки воле матери, но поступил на факультет журналистики в местный ВУЗ. Учился он увлеченно и старательно, особенное внимание уделяя предметам по той специальности, секреты которой он пришел постигать в институт. Наверное, поэтому Герман не заметил, как пролетели почти три года учебы. В конце третьего курса журфака Дота отправили на стажировку в одну из городских газет. К его большому разочарованию газета оказалась желтой. Она почему-то называлась «Реликт». Ее главным редактором был мужчина средних лет с рыжими усами и светлой шевелюрой. Глаза у него были голубые с искристой льдинкой во взоре, а в выражении лица – что-то ядовитое. Шея – тонкая и длинная. Звали главного редактора Теодор Елисеевич Вернис. Герман так и окрестил его про себя «Змеем».

– А вот и – новенький! Практикант! – довольно пробасил Главный, смачно попыхивая сигаретой, едва практикант переступил порог его кабинета. – Как тебя?

– Дот! – ответил Герман.

– Это – что? Фамилия такая?

– Ну, да!

– А имя? У тебя, разве, имени нет?

– Гера! Гера Дот!

– А а а… Вот, значит, что!

Главный многозначительно переглянулся с коллегой, сидевшем по правую руку от него на кожаном диванчике подле окна.

– Слышь, Костя! Сам Геродот к нам пожаловал! Чудеса, да и только! И псевдонима не надо ему придумывать… Готовый автор крамольных статей! Понатаскать его немного, и все, как по маслу пойдет…

– Угу! – согласился Костя.

Это был совсем молодой мужчина лет тридцати. Но в отличие от своего шефа он был побрит наголо и усов не носил. Зато у него из подбородка на восточный манер совком торчала жидкая бороденка. Глаза у этого мастера словесного дриблинга были немного навыкате, а уши слегка оттопырены. В левом ухе торчала золотая сережка.

– Так вот, Константин! Возьмешь молодого, зеленого под свою опеку и сделаешь из него мэтра журналистики. Я знаю, ты это умеешь лучше, чем кто-либо другой!

В ответ газетчик снисходительно ухмыльнулся.

– Константин Яровой! – представился он, протянув для пожатия Герману руку. – Ты, ведь, хочешь стать классным журналюгой?

– Еще бы! – без раздумья ответил тот.

– Отлично! Мы тебе поможем в этом, но при одном условии…

Дот вопросительно уставился на Главного.

– Каком условии?

– Да, ты не бойся! – попытался успокоить подопечного Теодор Елисеевич.

– Денег за это мы с тебя брать не будем! Наоборот! Будешь хорошо работать, значит, и гонорарами не обидим!

– А?.. – невольно вырвалось из горла у Германа.

Но главный не обратил на это внимания и продолжил свою мысль.

– Условие таково: после окончания института ты приходишь работать к нам!.. Ну, и, пока учишься, тоже нас не забывай. Заходи, пиши, когда время есть. Писательство, ведь, дело такое! Требует постоянного тренажа… Ты – журналист до тех пор, пока пером скребешь и из рук его не выпускаешь… Как только выпустил, все – точка! И стиль пропал, и мысль, живая и колкая, мимо – цели!..

Встав из-за стола, главный неспешно прошелся по кабинету.

– Ну, как? Согласен?

И Теодор Елисеевич остановился напротив Дота.

Герман думал недолго. Стать мастером пера, это было именно то, о чем он давно мечтал.

– Да!

6

Черный «Порш» плавно подкатил к одному из серых зданий, располагавшихся в сплошном длинном ряду вдоль дороги и ни чем не отличавшимся от остальных, и остановился, прижавшись к пешеходной дорожке. Затем дверка открылась и из машины вышел широкоплечий молодой человек в джинсовке и темных очках. Подойдя к двери кафе с вывеской «Чужая Галактика», он потянул за ручку… Войдя в помещение, посетитель заведения едва нос к носу не столкнулся с охранником.

– А я, уж, думал, кто другой пожаловал! Не из нашенских…

Охранник тотчас сделал шаг назад, высвободив дорогу входившему.

– Думал! Индюк тоже думал, но от этого академиком не стал!

Секьюрити, одетый в строгий костюм, сквозь который проглядывали четкие рельефы его тугих бицепсов, промолчал.

– Шеф у себя, Стасик?

– Да, пока что, здесь! – неохотно ответил тот.

Больше не говоря ни слова, переступивший порог «Чужой Галактики», где он, видимо, считался своим, вскоре исчез в полумраке коридора, который должен был привести его к тому, кого мужчина спортивного вида назвал шефом.

Постучавшись, он вошел в кабинет.

– Здравствуйте, Рудольф Савельевич!

Человек, сидевший за офисным столом, едва заметно кивнул. Во внешности Рудольфа Савельевича Шалого не было ничего примечательного. Лысый затылок, высокий, напополам словно рассеченный глубокой морщиной, лоб, над ним – темные волосы, зачесанные на пробор, редкие, словно нарочно выщипанные брови. Из-под них на мир опасливо и несколько мрачно взирали светло-карие, как у дикой кошки, немо урчащие, хищные глазки. Да, черные усики…

– И тебе того же желаю, Василий! – наконец, сквозь зубы процедил Шалый.

– Садись! Разговор серьезный будет!

И хозяин кивнул на стул.

Василий сел, почему-то сосредоточив взгляд на полированной крышке стола.

– Рассказывай, как твои успехи?

– Что-то в горле пересохло, Рудольф Савельевич!

– Першит, говоришь?

– Ну, да!

– Так, может, тебе стаканчик вина налить? А? Не желаешь?

В тоне хозяина кафе прозвучали язвительные нотки.

– Да, нет! Спасибо на добром слове. Я бы лучше воды из графинчика… Если не возражаете!

– Гм… Так выпей, коль усох, как кактус в пустыне!

– Спасибо!

Встав со стула, Василий подошел к тумбочке возле окна. Взяв с нее графин, он плеснул в стакан немного воды и залпом выпил.

– Нажрался вчера, поди, до усеру! – не выдержал Рудольф Савельевич. – Любишь ты, Вася, не в меру поразвлечься, а дело делать не торопишься!..