Старый грубый крест - Терри Биссон

Остальная часть группы последовала за ним.

— А где крест? — спросила мать Бада.

Одинокая стальная колонна стояла на вершине небольшого холма из щебня.

Плотник показал ей крестовину, которая лежала на земле у подножия холма:

— Мы соберём его по ходу дела, — сказал он

— Уже почти десять, — сказал надзиратель. — Пора приступать.

Капеллан не хотел забивать гвозди.

— Я — духовное лицо, — сказал он, — а разве государство не должно кого-то прислать?

— Они пришлют, — сказал начальник тюрьмы, но её не будет здесь до одиннадцати, обычно она просто ставит капельницу.

— Если повезёт, мы могли бы закончить к этому времени, — сказал плотник.

— Будем надеяться, что нет, — пробормотал себе под нос профессор.

— Бад готов, — сказала мать Бада. — Зачем тянуть? Мой мальчик жаждет попасть на Небеса, не так ли, Бад?

Бад качал головой и стонал. Добровольцы-заключенные помогали ему снять то, что осталось от комбинезона.

— А это что такое? — поинтересовался продюсер.

— Набедренная повязка, — ответил профессор.

— Она тоже бумажная, — сказал начальник тюрьмы.

— По-моему, это больше похоже на подгузник, — сказала мать Бада.

— Вот, — сказал плотник, протягивая доктору строительный пистолет. — Просто нажмите на курок. Но подойдите поближе, вы же не хотите, чтобы гвоздь вылетел и попал в кого-нибудь. В смысле, в кого-нибудь ещё.

— Свою лепту я уже внёс, — сказал доктор, передавая гвоздодёр профессору. — Я здесь, чтобы наблюдать.

— Я тоже, — сказал профессор, передавая его капеллану.

— Возможно, это должен сделать самый близкий человек, — предложил капеллан. Он передал строительный пистолет матери Бада.

— Ни за что, — сказала мать Бада. — Он и так достаточно зол на меня.

Бад дрожал, хотя октябрь в Теннесси редко бывает очень холодным.

— Я ни на кого не держу зла, — сказал он.

Тем не менее, мать Бада передала строительный пистолет начальнику тюрьмы, который вернул его плотнику.

— Я буду у тебя в долгу, Билли Джо, — сказал он.

Бад начал всхлипывать, когда охранник и доктор уложили его на спину поверх металлической перекладины.

— Сделайте погромче, — попросил дядя маленькой девочки, который наблюдал за происходящим из Зала защиты прав жертв.

— Не надо, — сказала бабушка маленькой девочки.

Охранник всё равно усилил звук. Он был единственным, кому разрешалось прикасаться к 44-дюймовому Самсунгу — это была государственная собственность

— Он плачет, потому что металл холодный, а спина у него в ссадинах, — сказал доктор. — От бичевания.

— Звук, словно растворяется стиральный порошок, — сказал дядя. — Выглядит как подгузник.

— Всё это как-то неправильно, — сказала бабушка.

— Не в ладони, — сказал профессор. — Это распространённое заблуждение. В запястья. Целься в маленькое отверстие.

— В какое маленькое отверстие?

— Вон в ту маленькую впадинку.

Бад отвёл взгляд. Он попытался посмотреть в потолок, затем увидел звёзды и понял, что находится снаружи, увидев звёзды впервые за шесть лет. Они выглядели такими же холодными, как и всегда. — Я не помню, чтобы во сне было такое, — сказал он.

— Вот поэтому я здесь, — сказал профессор. — Убедиться, что всё будет аутентично.

— Будет больно, но и должно быть больно, — сказал капеллан. — Попробуй смириться с этим, Бад; постарайся не…

БАМ!

Капеллан не успел договорить, как тело Бада почти комично изогнулось, когда он попытался дотянуться до запястья, которое только что прибили гвоздями к левой разделочной доске. Но четверо добровольцев удержали его правую руку на месте.

— Отвернись, — сказал плотник, обращаясь к Баду.

БАМ!

— Пора поднять его, — сказал профессор начальнику тюрьмы, который кивнул в сторону четырёх заключенных-добровольцев.

Мэтью и Марк подняли поперечину над головой и вставили в прорезь в стойке, с которой свисал Бад Уайт, а Джон и Джоб подтащили ноги Бада, всё ещё скованные вместе, к кипарисовому блоку у основания стойки.

Бад снова закричал. — Я бы не назвал его крикуном, — сказал начальник тюрьмы. — Такое было в Библии? Я имею в виду, крики?

— Откуда мне знать, — ответил профессор, он устал от начальника тюрьмы и его высокомерного отношения.

— Положите одну на другую, — сказал плотник, когда ноги Бада прижали к нижнему блоку.

БАМ!

Прибитый в трёх местах, Бад приподнялся, сделал вдох и снова закричал.

— Почему он улыбается? — спросила мать Бада.

— Вероятно, это просто рефлекс, — ответил капеллан, кладя руку ей на плечо.

— Я не имею в виду Бада, — сказала мать Бада, — я имею в виду профессора.

— Жаль, что они не сделали звук ещё громче, — сказал дядя маленькой девочки.

— Может уже хватит, — проговорила её бабушка.

Она схватила своего младшего сына за руку и вытащила его из Зала защиты прав жертв, протиснувшись мимо продюсера, как раз открывавшего дверь.

— Что с ними? — спросил продюсер охранника. В руках он держал тарелку с бутербродами с сыром пименто. Он надеялся сделать несколько снимков семьи.

— Живот заболел, — ответил охранник.

— Хочешь сэндвич? — спросил продюсер. — Ненавижу, если они пропадают даром.

Бад издавал что-то вроде гудения.

— Будто гусь, — сказала его мать.

— Или автомобиль, — сказал капеллан, он уже показывал ей свой классический, недавно покрашенный автомобиль на тюремной стоянке.

— Сейчас 10:41, — сказал начальник тюрьмы. — Сколько времени это может продолжаться?

— Не менее трёх или более четырёх часов, если всё пойдёт хорошо, — ответил профессор.

Начальник тюрьмы посмотрел на часы. — У нас смена в одиннадцать тридцать. Меньше чем через час.

Часы «Сейко» были подарком его тестя, тоже начальника тюрьмы.

Чтобы дышать, Баду приходилось приподниматься на ноги. Гвозди причиняли боль, мучительную боль, больнее, чем он когда-либо мог себе представить.

Не то, чтобы Бад был силён в воображении.

Но он осознал, что стремление тела дышать не может быть преодолено даже болью.

Когда он приподнимался, то издавал гудящий звук.

Поднятие, гудение, вдох, гудение.

Его голова поворачивалась из стороны в сторону.

— Кажется, он кого-то высматривает, — сказал плотник.

— Ты о ком? — спросил профессор.

— Бад.

— Нет, я имею в виду, кого он высматривает?

— Вам должно быть виднее, — ответил плотник.

Бад высматривал. Высматривал кого-то.

Кого-то