Диего Марадона. Автобиография - Диего Армандо Марадона

приехал ночью, прямиком из мадридского аэропорта Барахас, мы немного поговорили перед ужином, а на следующее утро этот чудак попросил у меня шорты и отправился со мной на пробежку. Шесть километров, которых мне не хватало. Мы бежали, шли, снова бежали. И говорили без остановки. Я очень хорошо помню наш диалог.

– Я хочу знать, как ты поживаешь.

– Хорошо, хорошо, уже три месяца не играю, но завтра я вновь коснусь мяча, и меня уже никто не остановит.

– Прекрасно, а я хотел сказать, что у тебя есть возможность войти в состав сборной.

– Послушайте, Карлос, в моем контракте говорится, что помимо отборочного турнира я могу играть в любом матче, если только у «Барсы» нет никакой важной договоренности со мной. Но для меня единственная важная договоренность – это футболка сборной.

Потом возникла тема деньжат. Билардо всегда ее затрагивал. Он спросил, будут ли у меня какие-то особые требования, собираюсь ли я что-то просить.

– Нее-ет, забудьте об этом! Как меня может беспокоить тема денег? Если я поеду, то ради сборной и аргентинской футболки. Деньги мне абсолютно не важны.

За плечами у меня уже имелся пропущенный чемпионат мира 1978 года и неудачное выступление в 1982‑м, когда мы провалились по нескольким пунктам, начиная с меня: я был совсем разбит физически. Очень по-аргентински: в 1978‑м мы выиграли, и все были за нас. В 1982‑м проиграли – и все отвернулись.

По правде говоря, я чувствовал себя подавленным. Мне требовался реванш, я хотел его всем сердцем.

В своем первом после возвращения интервью я сказал, что я не облажался, что сделал все от себя зависящее. Но я понимал, что именно я больше всех проиграл в тот раз: много ожиданий, много рекламы, много завистников, жаждущих увидеть меня побежденным… И я отлично помню, что сказал: «Хорош, ради бога, не врите. В нашей стране есть вещи гораздо более важные, чем Марадона. Я хочу выкинуть этот чемпионат мира из головы и начать думать о следующем, в 1986‑м». Это я им сказал в 1982 году. И год спустя я начал приводить себя в форму, чтобы доказать, что я не шутил.

Билардо начал объяснять мне свои идеи, как он хотел, чтобы я играл и прочее. Он мне сказал, чтобы я не боялся гепатита: у него уже было два случая в «Эстудиантес» с Летану и Троббиани, что поначалу было тяжело возвращаться, но потом привыкаешь. И в игре Билардо по-настоящему предоставил мне все возможности. Он дал мне свободу: я играл где хотел, а остальные играли вокруг меня. Билардо хотел, чтобы я с середины поля вел мяч к воротам, но не обязывал забивать (но еще бы я не забивал!), как делали Румменигге или Ханси Мюллер в Германии. Ему очень нравилась Германия. Я помню, что потом он говорил с Штиелике, свободным защитником «Мадрида». Также Билардо встречался со стариком Ди Стефано. Великий Альфредо. Я всегда очень его любил, очень. Он был такой же заводной, как и я, и опережал свое время. Во время той встречи он сказал Билардо, что аргентинскому футболу не хватало подвижности и динамики, чтобы все забивали, а не только играли. И если честно, то он был прав.

Билардо сразу же обронил фразу, которую я никогда не забуду, что бы ни случилось. «К тому же ты будешь капитаном», – сказал он.

У меня просто сердце выпрыгивало из груди! Если в тот момент я не умер от инфаркта, то не умру никогда. Даже сегодня, когда мне говорят, что я был, что я есть – я есть! – капитан сборной, я чувствую то же самое. Это как держать на руках моего внука, аналогичные эмоции. Как будто ты становишься у руля, принимаешь ответственность. Нет ничего прекраснее, чем быть капитаном команды. А тем более в сборной: там ты становишься самым настоящим бригадиром.

Я был капитаном «Архентинос», молодежной сборной, «Боки», но больше всего я хотел стать капитаном сборной. В каждой поездке я покупал себе повязки капитана. Так у меня набралось их штук 200. И мне было всего 24 года. Но я чувствовал, что способен на это. Если Пассарелла был капитаном, то, значит, должна настать и моя очередь.

Когда тебе поручают быть капитаном, ты хоть в лепешку разбейся, но нужно всех знать. Я просил, чтобы мне приносили видео, показывающее, как играл тот или иной член команды, много расспрашивал по телефону моих братьев и племянников. Они мне помогали, рассказывали о них: «Этот играет хорошо», «вон тому нужно бить сильнее…». Конечно, сейчас смешно, но в те времена футбольные матчи по телевизору не были таким обычным делом, как сейчас, и нужно было доставать информацию любым способом. Я искал ее везде. Прежде всего как капитан.

Такой должна была быть сборная Марадоны

Первой целью, которую я себе поставил, узнав, что моя мечта сбылась, было культивирование идеи: игра в футболке сборной – самое важное в мире, какие бы большие деньги ты ни зарабатывал в каком-нибудь европейском клубе.

Мне хотелось, чтобы это была сборная Марадоны: такой стиль я стремился задать.

Кроме того, меня очень зацепили слова Билардо о том, что только я был закреплен в основном составе. Поэтому я сделал то же самое с Масчерано спустя много лет. Также я должен был сделать это с Месси, хоть никогда и не говорил об этом – вот одно из дел, которое я должен разрешить. Обратите внимание, я принимаю формулу «Марадона плюс десять», так же как после я сказал «Масчерано плюс 10», но я никогда не думал, что мог выиграть в одиночку, это нереально. И я признаю жертву всех нас. Всех, кроме Пассареллы.

Но я понимал, что именно я больше всех проиграл в тот раз: много ожиданий, много рекламы, много завистников, жаждущих увидеть меня побежденным…

Но до этого оставалась еще очень много времени. Стоял март 1983 года, и все только начиналось. В моем случае пройдут еще два года, прежде чем я вновь надену футболку сборной. Кажется невероятным, но так все и было. Чего я только не пережил за это время! Как обычно, у меня год шел за три или четыре.

Неделю спустя после упомянутой встречи с Билардо я вновь вышел на поле после трех месяцев, пропущенных из-за гепатита. Мы сыграли вничью с «Бетис», но самым важным являлось то, что на скамье сидел Менотти. Это был его дебют. С ним все стало по-другому. Ребята влюбились в Тощего за его манеру