Диего Марадона. Автобиография - Диего Армандо Марадона

30 лет по-другому. Думаю, я имею на это право. Я сильно изменился, это точно, и многие говорят о моей противоречивости. Но в чем-то я остался прежним и никогда не противоречил себе: когда я решился сыграть ради идеи, я сделал все, что мог, и выложился по максимуму. Поэтому сегодня я говорю, что столько лет спустя мне бы хотелось, чтобы Билардо сделал ради меня то же самое, что в свое время сделал ради него я. Чтобы он сыграл ради меня, как я сыграл ради него. Потому что Билардо, как никто, знает о моих поступках в разгаре войны меноттизма и билардизма. Я руководствовался идеей, которая должна была быть общей. Я поставил футболку своей команды выше собственных предпочтений, потому что Тощий Менотти завоевал мое сердце, хоть я и не говорил этого публично.

Все остальное уже история. И каждый помнит ее, как получается и как чувствуется. Поэтому я говорю, что изложенная здесь правда – моя. А в целом пусть у каждого она будет своей.

Единственное, что я хочу донести, крича, чтобы все услышали, и излагая на бумаге, чтобы все прочитали, так это то, что я помню, как я говорил о том, что мы будем чемпионами, и на меня смотрели словно на сумасшедшего. Ну, не таким уж и сумасшедшим я был, не так ли? В конце концов, мы стали чемпионами.

Далее я расскажу, что мы сделали, чтобы ими стать.

Многие у меня спрашивают о моей знаменитой фразе, которую я сказал, когда еще играл в команде «Луковички», и с группой ребят уже привлекал внимание тренера Франсиса Корнехо. Они, должно быть, видели меня много раз. Меня показали по черно-белому (больше черному, чем белому) телевидению, когда я говорил: «Моя главная мечта – играть на чемпионате мира, а вторая – стать чемпионом…» Затем кто-то меня прервал, и все подумали, что я говорил, будто я хочу стать чемпионом мира. Но на самом деле я говорил об 1/8 финала, о том, чтобы стать чемпионом с моими друзьями! Недавно появилось полное видео: для меня победа в 1/8 была как игра в сборной. Но что я мог говорить о чемпионах мира, когда у меня даже телевизора не было?! Еще не прошел чемпионат мира 1974 года, я и понятия не имел… Вот так часто случается.

В такие моменты, которых на чемпионате мира было несколько – например, перед финалом, – я думал о Тоте, о моей маме.

Как я мог представить себе, например, что я буду рассказывать в Дубае о том, что мы сделали в Мексике 30 лет назад? В Дубае! Из Вилья Фиорито в Дубай, так было всю жизнь. Как я благодарен всем этим людям, которые открыли мне двери, когда их закрывали передо мной даже в моей стране. Они предоставили мне работу, дали мне любовь и деньги. И, что важно, я адаптировался к ним, а не они ко мне. Они наполнили мою жизнь спокойствием в тот момент, когда я нуждался в нем больше всего, поскольку был очень огорчен всем тем, что случилось в 2010 году после чемпионата мира в Южной Африке.

Мне нравится садиться здесь и вспоминать. Я устраиваюсь перед одним из многочисленных телевизоров, находящихся в моем доме, в Пальма Джумейра, и на тех же экранах, на которых я смотрю футбольные матчи со всех уголков мира – от Италии до Англии, – пересматриваю те мексиканские матчи, состоявшиеся в 1986 году…

Можете мне не верить, но я не пересматривал их никогда в жизни.

Ну, голы Англии – да, тысячу раз, потому что их постоянно повторяли и показывали мне. Но все остальные матчи – нет. Впервые за долгое время я вижу их заново. И когда я пересматриваю данные матчи, минута за минутой, я вновь чувствую боль ударов от ног корейцев, наслаждаюсь дуэлью в игре с итальянцами, злюсь на болгар, чувствую, что я сотворил нечто магическое в матче против уругвайцев, вижу, как я летал в игре с бельгийцами и переживаю радость победы над немцами. Я вновь пересматриваю эти моменты, а они пробуждают во мне все больше и больше воспоминаний.

Моих воспоминаний. Конечно, каждый волен помнить те моменты, как захочет. Я помню так. Помню, что я приготовился к полету. И полетел. Я сдержал свое слово и сыграл чисто. Наркотики сделали меня плохим игроком. Знаешь, каким бы я был футболистом, если бы не принимал наркотики? Я бы оставался тем игроком из Мексики на протяжении многих лет. То был момент моего наивысшего счастья на поле.

Там, в Мексике, я поставил свою жажду выиграть Кубок мира превыше всего. Я оставил в стороне «Наполи», свои футбольные предпочтения и дал понять своей семье, что это был мой шанс. Я говорил и говорил со своей командой, чтобы все почувствовали то же самое. Это посыл, который я сейчас оставляю Месси и всем ему подобным, которые, надеюсь, еще появятся в будущем после него.

Когда ко мне подходили и спрашивали, на что мы рассчитывали, когда уже расположились на базе и начали тренироваться, как я хотел, – я отвечал: «Стать чемпионами мира». А когда спрашивали, на что рассчитывал я, то ответ был: «Стать лучшим в мире». Я не преувеличивал, нет. Это была чистая уверенность. И я хотел передать ее всем остальным. Вы не верили в нас? Не верили в меня? Ну, держитесь, потому что мы верили. Я верил. Этот сумасшедший Марадона верил.

Когда тот же самый вопрос задавали Платини, он отвечал: «Не знаю, нужно посмотреть, насколько высок уровень». Когда тот же самый вопрос задавали Зико, он отвечал: «Не знаю, у меня травмировано колено, и команда должна собраться». Когда аналогичный вопрос задавали Румменигге, то он тоже отвечал что-то другое. Вот такими были наши соперники, мои соперники.

Обо мне могут говорить все, что угодно. Но когда я ставлю перед собой цель, я ее добиваюсь. И я всегда чувствовал, что с мячом я своего достигну. Вальдано говорил мне, что когда я дотрагивался до мяча, то казалось, будто я занимался с ним любовью. Отчасти так и было.

Боялся ли я? Еще как боялся! Когда чувствуешь, что за тобой стоит так много народа, которые ждут от тебя исполнения их мечты, волей-неволей испытываешь страх, а как же иначе?

В такие моменты, которых на чемпионате мира было несколько – например, перед финалом, – я думал о Тоте, о моей маме. И я говорил –