Одаренный 2 - Archer

смысла ходить к берегу, но хотелось просто смотреть на воду. Смотреть и чувствовать ее в непосредственной близости.

Рассказывать про себя мальчик сперва стеснялся, но со временем, то ли привык ко мне, уже считая близким человеком, то ли просто начал доверять, но я узнал его историю где-то на третий-четвертый день после его подселения.

Пацана звали Усков Велимир Борисович, десяти с половиной лет отроду. Родителей своих он не помнил, а воспитывали его бабка с дедом. Года четыре назад помер дед, а меньше года назад и бабка отправилась следом. Приютил мальчонку местный священник, который и углядел в деяниях мальчика поразительные вещи. Веля тащил домой сперва букашек, да таракашек, а после и кошек с собаками. И все бы ничего, этим балуются все дети. Но Веля был не из всех. Он специально отыскивал особей раненных и больных, словно чувствовал, где они, и знал, как им помочь.

И ведь помогал. Не всем, но многим. За что часто был бит соседскими ребятами, науськанными родителями, дома которых были рядом с сельской церковью, возле которой уже обитало огромное количество собак и кошек. Благодарные животные не особо торопились покидать место спасения и наверняка устраивали частые потасовки между собой — с воем и лаем, шипением, выпущенными когтями и растопыренными усами. Это должно было сильно нервировать жителей близлежащих дворов.

— Хорошо, пусть так, — я был немного озадачен его рассказом. — Теперь что получается, ты ветеринар? Или людей тоже можешь лечить?

— Говорят, что буду лечить людей, — неуверенно произнес мальчик. — Но я бы лучше животных.

— Ну, спешу тебя расстроить. Люди — те еще животные.

— Как это?

— Подрастешь — поймешь.

На каникулах я совсем не скучал по учебе в Академии, но теперь просто возненавидел ее. Большая часть занятий была ни о чем. Мне совершенно не интересно было знать, кто царствовал на престоле Руси после Алексея Годунова, прозванного в народе Пестрым. Мне было совершенно безразлично, почему у Скуратовых на семейном гербе корона с двумя зубьями, а не тремя или четырьмя. Пусть хоть с десятью.

Мне казалось, что меня заперли в душной комнате и не позволяют даже открыть форточку, чтобы впустить глоток свежего воздуха. Я был как пересохшая лягушка, которая медленно умирала без воды. Мне хотелось действий, а не каждодневного монотонного бубнежа преподавателя о том, о сем, о третьем.

Злость снова начала накапливаться, как в ситуации с Профом. Снова пришлось избавляться от нее физическими нагрузками до изнеможения. Альберт Елисеевич — наш преподаватель по фехтованию, вот уж кто действительно был доволен.

— Ты делаешь успехи, Дубравин, — похвалил он меня на очередном занятии, спустя месяц посещения его кружка. — Боевой шест — непростое оружие, но ты справляешься.

Разрядить обстановку помог случай. После него я разгрузился, что называется, по-полной.

В один из вечеров в нашу комнату вернулся Веля с измазанным кровью лицом и огромными фингалами сразу под двумя глазами.

— Это кто тебя так? — ошалевши спросил я.

— Мальчики, — ответил он, всхлипывая и растирая кулаком кровь по лицу.

— Мальчики? Не один мальчик? Их было несколько?

— Четверо.

— Умойся. Сходим в лазарет, а после поищем твоих мальчиков.

— Они не мои.

— Пусть так. Иди умывайся. И одежду смени.

Ясное дело, что всех четырех мальчишек я не поймал — разорваться не мог. Но одного пацаненка, лет двенадцати, я отловил и прижал к стене. Схватив за форму, я поднял его вверх, припечатав к стене.

— Не стыдно вчетвером на одного? — строго спросил я. — Да еще и младшего?

— Отпусти меня, холоп! — дерзко ответил мальчишка. — Я не обязан отвечать на твои вопросы.

Изначально я не собирался вредить мальчику, просто напугать, да и отпустить, но обидные слова, сказанные им, взывали к более жестким мерам.

Я дернул рукой, приложив пацана головой о стену. Не сильно, но вполне ощутимо, чтобы сбить спесь.

— Нравится? — зло зашипел я.

Не знаю, что изменилось в моем облике, но мальчишка не на шутку испугался.

— Не надо, дядя Энки, — жалобно произнес он, кажется, готовый натурально расплакаться. — Это все он. Он нас науськал. Обещал денег дать.

— Кто — он?

— Владислав Сергеевич.

— Какой Владислав Сергеевич?

— Юрцев.

«Юрцев… Юрцев…» — пытался вспомнить я. «Что-то знакомое. Где-то слышал. О, вспомнил!»

— Белобрысый, который? — переспросил я, сверяя мысли. — Вечно со своими дружками ходит?

— Да, он, — часто закивал пацан. — Он самый.

— Еще раз тронете Велимира, я вас превращу в ледышки, — настращал я и без того перепуганного мальчика. — Уяснил?

— Так точно, — поспешил ответить он, облегченно вздохнув. Видимо, понял, что бить его сейчас не будут.

Я отпустил мальчика, который как можно быстрее дал деру с места происшествия.

Искать этого блондина и устраивать разборки сейчас смысла не имело. До отбоя оставался час времени. Да и не знал я, кто и в какой комнате, на каком этаже обитает, не интересно мне это было.

— Веля, сейчас спать, а разберемся уже завтра. Больше тебя никто не тронет. Обещаю.

— А что такое Энки? — любопытно спросил Веля. — Это твоя кличка?

— Кличка — это что-то обидное. А Энки — это прозвище, скорее позывной.

— А что оно означает?

— Божество воды. Ты интернетом вообще не пользуешься что ли?

— Так мне неоткуда. У меня же нет комма.

— О! — посетила меня неожиданная и великолепная идея. — Я подарю тебе коммуникатор. В интернете есть все ответы на те стопицот вопросов, которые ты успеваешь задать мне за день. Точно подарю. Но придется потерпеть до выходных. Раньше нас в город не выпустят.

Разбор полетов я устроил на следующий день в обед. В столовую я приходил всегда чуть позже, когда очередь на раздаче уже практически отсутствовала. Юрцев был здесь, ожидаемо в компании своих друзей — таких же высокородных и напыщенных. Они смеялись, шутили, но дежурный взгляд, выражающий крайнюю степень презрения, в мою сторону отпустили.

Взяв на раздаче то, что осталось — гороховый суп, мясное рагу с гречкой, овощной салат и сразу три стакана компота, я уселся на привычное место — в дальнем углу.

Эта компания всегда засиживалась надолго. Они неторопливо, порой даже с брезгливостью ковыряли столовыми приборами в тарелках, словно их кормили помоями. Привыкли, видать, омарами да кальмарами питаться. А