Митрополичий стольник - Владимир Георгиевич Босин

минут десять. Возок только подлетел к воротам, а я уже начал долбить со всей дури в ворота. Минут пятнадцать охранник препирался со мной, но серебряный полновесный артуг убедил его всё-таки открыть калитку. Он же показал, где проживает лекарь. Я слышал про немчина Антона Земмельвейса, наверняка настоящее имя другое, а это адаптировано для русскоязычного пользователя. В принципе люди его хвалили, но тут такое дело. Принимать роды — чисто женское занятие. Обычно этим занимались повивальные бабки, имеющие немалый опыт. В отдельных случаях допускали и мужчин, но это могли быть только монахи. Иноземных лекарей для родов не звали, по-крайней мере в наших краях. Считалось неприличным и даже невозможным. Но меня интересовало только одно, возьмётся или нет?

Полноватый невысокий мужчина соблаговолил ко мне выйти после продолжительного ожидания. Кафтан накинут на исподнее, понятно, разбудили бедолагу посреди ночи. Оторвали от сладкого сна. Я долго не рассусоливал, изложил суть дела и показал калиту с серебром.

— Давай, герр Антон, бери свой инструментарий и поехали. Баба уже сутки мучается, посинела вся.

Я больше всего боялся его отказа. Ну, не бывает врачей универсалов. Как говорится, «я не гинеколог, но посмотреть могу». Вполне вероятно, что он не обладает опытом и знаниями в этом деле. У нас это не востребовано. Но нет, мужчина оценил мои материальные возможности и крикнул молоденькой служанке. Собирались они минут десять, а у ворот тестя стоит чужой возок. Всё-таки позвали батюшку. Я бесцеремонно выгнал всех из спальни, упирающегося батюшку вместе с тёщей вытолкал вон. Скоряту поставил в дверях, наказав никого не пускать. Сам только глянул мельком на роженицу. Оля выглядит плохо, лицо бледное и отёкшее, большой живот прикрыт простынью и видны пропитанные кровью тряпки. Вскоре забегали девки, нося горячую воду. Я приклеился к двери с надеждой всматриваясь в лица выходящих.

А когда раздался необычный звук, я просунул ухо в щель приоткрытой двери. Точно, ребёнок плачет, только слабенько так пищит. Вот Сашка орал так громко и уверенно, требуя к себе внимание. А тут робкий такой деликатный плач.

Опять побежали девки, лекарь вышел только через полчаса.

Да, вспотел сердешный, я помог ему накинуть кафтан, — ну, герр Антон. Как наши дела?

Немец устало запахнул верхнюю одежду и неожиданно улыбнулся мне:

— Поздравляю папаша, у тебя дочка. Она слабенькая, но думаю, что всё будет »Sehr gut«.

Дальше мы перешли на дойч. Мне было важно понять, что с моими девочками. Когда я понял, что их жизни ничего не угрожает, с меня будто непомерный груз свалился. Лекарь не говорит, что именно он делал. Сказал только, что помог ребёнку принять правильное положение и не пострадать от удушения пуповиной. Повитуха, получив ценные указания прошла в комнату, помогать Ольге. На меня посмотрела настороженно, не забыла, как я рычал и буквально вышвырнул её вон вместе с помощницами.

Батюшку я отблагодарил за беспокойство, лекаря наградил по-княжески. Тот довольный убрал тяжёлый кошель и пообещал прийти ближе к вечеру следующего дня, проверить состояние здоровья малышки.

Я только глянул на измученное, но расслабленное лицо жены, вгляделся в красное сморщенное лицо дочери у неё на груди и меня тут же выгнали из комнаты. Вот уж где повитуха отыгралась.

Я же пошёл к тестю отмечать рождение дочери и его внучки. В отличии от супруги, которая дуется на меня за то, что выгнал её, Григорий отнёсся к происшедшему немного иначе:

— Не побоялся значить позвать дохтура латинянина?

— Так, а что, надо было ждать пока супруга отойдёт? Вон батюшка уже к причащать её собрался. Рано вы однако мою Олю хоронить собрались.

Тесть успокаивающе выставил ладони, — а и правильно сделал, молодец. Давай лучше выпьем за новорожденную, — и Григорий Афанасьевич щёлкнул пальцами. Слуга шустро побежал накрывать нам стол в библиотеке.

Сначала выпила за малую, потом за её маму. Не забыли меня и всю родню. Наотмечались так, что меня уставшего слуги отнесли в опочивальню. Я дико перенервничал и сейчас мстил организму за слабину.

Очнулся только под вечер, когда пришёл лекарь. С ним ещё хряпнул горячительного и довольный хорошим прогнозом пошёл проведать сынишку. За тем приглядывали мамки, но в отсутствии мамки родной надо убедиться, что у него всё в порядке. Поигравшись немного с Сашкой я решил проветриться. Накинув тёплый зипун вышел во двор. Сыпет снег, я со всеми этими волнениями и забыл, как это прекрасно.

Подбежавший пёс-охранник обнюхал меня, лизнул в руку и побежал дальше вдоль забора. Я же закинул руки за голову и посмотрел в ночное небо, — «господи, хорошо-то так. Спасибо тебе за шанс, который мне дал. Не мог даже предположить в той, прошлой жизни, что у меня так закрутится. Вдвойне спасибо за такую жену. Сам себе завидую, ведь мог и пройти мимо, не рассмотреть, не заметить.

Проветрив голову попытался прокрасться в спальню к новорожденной.

Специально ополоснул руки и лицо, чтобы не принести заразу. В комнате тихо. На стульчике спит молодая девушка, это служанка. Оля тоже дремлет, ребёнок присосался к груди. Похоже также кемарит, только периодически, будто вспоминая, для чего она здесь, начинает активно сосать.

Я присел с другой стороны кровати, прислонившись к боковине. От этой мирной картины и благостной тишины сам погрузился в нирвану. А тут ещё жена заметила мой приход и протянув руку, начала гладить меня по щеке.

Пролетел сочельник и наступило Рождество. Праздники мы встретили в городском доме. Малышке сейчас опасна дорога, она совсем кроха. Родилась и в самом деле слабенькой, не более двух с половиной килограмм. Поэтому девочка много спала. Нарекли её Анной, родилась она 3 декабря. Когда батюшка показал возможные варианты, я не раздумывая выбрал это имя. Так звали мою первую жену и мне показалось правильным дать дочке именно это имя.

В середине января я окончательно понял, что не зря беспокоился. Наши отцы города пригласили суздальского князя Василия Низовского возглавить новгородское ополчение. Совсем рехнулись, если я бы не знал как пойдёт история, может и попался бы на эту удочку.

Начали нагнетать обстановку бояре, призывали народ идти в ополчение и защищать свою свободу. А чернь особо не стремилась записываться драться с московитами. Бояре в последнее время крепко прижали новгородскую вольницу и желающих особо не было.

Тем не менее, каждый боярин имел свою дружину. Немало нашлось желающих и среди наёмников, говорят большую силу собрали.

Сначала город покинул князь Василий с войском